Девочка — Искра — скользнула со своего высокого стула, и её движенья были резкими, угловатыми, словно у неисправного механизма. Она прошлёпала босыми ногами по грязному полу, отодвинула груду книг с раскиданными проводами, открыв люк в полу.
«Вниз. Быстро», — её голос не допускал возражений.
Лестница вела в крошечное подполье, заставленную экранами. На них мигали схемы тоннелей, светились точки — одни неподвижные, другие двигались. Одна группа точек — алая — методично прочесывала переулки совсем близко от них.
«Сканеры Заграя, — Искра ткнула пальцем в алую группу. — Ищут вас. Корвус уже доложил». Она перевела свой странный, светящийся взгляд на Дану. «Ты принесла с собой много шума».
«Что ты от нас хочешь?» — Базель всё ещё не опускал меч, его тело напряжено, как струна. Подполье было ловушкой.
«Хочу? Ничего. — Искра пожала плечами. — Я делаю то, что должно. Баланс поддерживаю. А вы его нарушили». Она повернулась к мониторам. «Корвус работает на тех, кто наверху. Он ищет слабости. Трещины. А вы — ходячая, дышащая трещина». Она посмотрела на Дану. «Ты не отсюда. Ты пахнешь... другим местом. Другим воздухом. Система за тобой следит. И он... тоже».
Ледяной ком сжался у Даны под сердцем. «Кто... «он»?»
«Тот, кто смотрит из-за всех стен сразу, — без эмоций ответила девочка. — Тот, чей голос слышен в тишине между ударами сердца. Его слуги — повсюду. Как Корвус. Как Заграй. Как многие другие». Она пристально посмотрела на пояс Даны. «И он дал тебе игрушку. Чтобы следить. И наказывать».
Дана машинально прикрыла рукой пряжку пояса. Он снова слабо вибрировал, будто в ответ на слова девочки.
«Почему ты помогаешь нам?» — выдохнула Дана.
«Потому что ты — ошибка в коде. Сбой. — В голосе Искры прозвучал интерес, холодный и аналитический. — Мне интересно, что произойдет. Сможешь ли ты сломать игру. Или тебя сотрут, как все остальные».
Она протянула руку и бросила Дану на колени маленький, обугленный с одного края кусок пластика. Это был обломок игрушечной машинки.
«Он искал это. В дренажном коллекторе. Где вы его нашли. Он думает, что это ключ. Глупец. Ключ — не вещь. Ключ — это знание».
Дана подняла обломок. Пластик был шершавым на ощупь. И... знакомым. Словно она держала его в руках очень давно. В голове метнулась тень воспоминания: солнечный день, смех, и она, маленькая, катает по полу такую же машинку...
«...папа...» — прошептал кто-то в её памяти.
Голова резко закружилась. Пояс сжался, боль пронзила виски, стирая образ. Она чуть не уронила обломок.
«Он не даёт тебе вспомнить, — констатировала Искра, наблюдая за её реакцией. — Интересно».
Внезапно на одном из мониторов замигала красная метка. Она была всего в паре переулков от них и двигалась прямо к мастерской.
«Стражи. Обход, — Искра даже не повысила голос. — У вас три минуты». Она указала на другой экран, где мигал зелёный путь через лабиринт улиц. «Этот путь выведет вас к старому грузовому лифту. Он идёт на самый низ. Туда, куда даже «Он» смотрит редко. Ищите человека по имени Слей. Он... коллекционирует странные вещи. Вроде вас».
Она повернулась к своим клавиатурам, её пальцы вновь застучали по кнопкам. Разговор был окончен.
Базель молча толкнул Дану к выходу. Его лицо было мрачным. Он всё видел, всё слышал. И, похоже, начинал складывать пазл, картина которого пугала его больше, чем десяток корвусов.
Они выскользнули из мастерской в зловонный, тёмный переулок. Воздух снаружи был густым и тревожным. Где-то в отдалении уже слышались грубые голоса и мерные шаги патруля.
Зелёная линия на экране-коммуникаторе, который Искра сунула им в руки в последний момент, вела их вглубь трущоб, всё дальше от скудного света и людского гула.
Иллюзия Баларианда трещала по швам, обнажая свой ужасающий каркас. И где-то в самом его сердце, на самом дне, возможно, ждал ответ. Человек по имени Слей. И надежда, что он знает, что делать с «ходячей, дышащей трещиной» в реальности.
Грузовой лифт был древним, скрипучим чудовищем. Его решётчатые двери заржавели настолько, что Базелю пришлось силой раздирать их. Внутри пахло озоном, ржавчиной и чем-то мёртвым. Они втиснулись в тесную кабину. Базель, стиснув зубы, дёрнул рычаг, и с грохотом, будто рушился весь мир, лифт рванул вниз.
Падение было стремительным и пугающим. Дана вжалась в угол, чувствуя, как уходит земля из-под ног в буквальном смысле. За стеклом — если это можно было назвать стеклом — мелькали провалы тьмы, редкие вспышки аварийных огней, промокали силуэты гигантских, никем не обслуживаемых механизмов. Они пролетали сквозь слои города, как сквозь геологические пласты, каждый — со своей мерзкой атмосферой и историей забвения.
Лифт с оглушительным лязгом остановился. Решётка с скрежетом отъехала, открывая… ничто.
Перед ними была тьма. Не та относительная темнота тоннелей, а абсолютная, густая, осязаемая чернота. Воздух был неподвижным и холодным, пахнущим статическим электричеством и пылью давно забытых помещений. Свет коммуникатора Искры рассекал её, как нож, выхватывая очертания гигантского, пустого пространства. Они стояли на узкой металлической платформе, затерянной в чёрной пустоте. Где-то внизу, в недосягаемой глубине, мерцали одинокие огоньки — синие, как глаза Искры.
«Приветствуем на Свалке, — пробормотал Базель, и его голос был поглощен безразмерной тишиной. — Край света. Сюда свозят всё, что даже Забытый город не смог переварить».
Они двинулись по шаткому мостику, который вёл от платформы вглубь пустоты. Мостик скрипел и качался под их шагами, и Дана боялась смотреть вниз, в бездну, где плавали те одинокие огни.
Вскоре в свете фонаря начали проявляться очертания. Гигантские, бесформенные груды. Горы хлама невообразимых масштабов. Здесь были корпуса древних кораблей, сплющенные в металлический блин, скелеты механизмов, назначение которых было невозможно угадать, груды оплавленной пластмассы, обрывки кабелей, толстых, как деревья. Это был музей всего, что Баларианд пытался забыть.
И среди этого хаоса — свет. Тусклый, жёлтый, мерцающий, как свет керосиновой лампы.
Они шли на него, пробираясь между завалами, и с каждым шагом чувство тревоги нарастало. Воздух становился гуще, в нём висело молчаливое ожидание.
Свет исходил из-под купола, сваренного из обломков полдюжины разных кораблей. Это было нечто среднее между лачугой, храмом и мастерской. Перед входом, на ящике из-под патронов, горела та самая лампа. А вокруг… сидели куклы.
Десятки кукол. Все разные — от дорогих фарфоровых красавиц в пышных платьях до самодельных тряпичных уродцев. Они сидели, стояли, лежали на грудах хлама, их стеклянные глаза отражали тусклый свет и следили за приближающимися гостями с одинаковым, не моргающим вниманием.
Из-под купола вышел человек. Высокий, худой до истощения, в промасленных штанах и жилетке с бесчисленными карманами. Его лицо было скрыто в тени, но длинные, нервные пальцы, перепачканные сажей и маслом, теребили какую-то маленькую шестерёнку.
«Слей?» — голос Базеля прозвучал громко, нарушая зловещую тишину.
Человек поднял голову. Свет лампы упал на его лицо. Оно было не старым, но измождённым, с запавшими глазами, в которых горел странный, одержимый огонёк.
«Они сказали, что ты придёшь, — его голос был скрипучим, как несмазанные петли. Он смотрел на Дану, совершенно игнорируя Базеля. — Девушка из другого места. Несешь с собой тишину. Редкий товар».
Он сделал шаг вперёд, и куклы, казалось, повернули головы вслед за ним.
«Я коллекционирую… голоса, — проскрипел он. — Те, что застряли в проводах. В плёнке. В металле. — Он указал длинным пальцем на груду старых кассетных плёнок, аккуратно разложенных на столе. — Но ты… ты не записана. Ты — живой сбой. И он ищет тебя. Он ненавидит сбои».
Дана почувствовала, как по спине бегут мурашки. Этот человек был не просто чудаком. Он был хранителем чего-то. Или кем-то.
«Кто ищет?» — спросила она, и её голос дрогнул.
Слей ухмыльнулся, обнажив жёлтые зубы.
«Тот, кто носит маску. Тот, кто говорит голосом друга. Лис. — Он произнёс это слово с отвращением. — Он думает, что он хозяин. Но он всего лишь тюремщик. А даже у тюремщика есть надзиратель».
Он наклонился к ней, и запах окисленного металла и старой кожи ударил в нос. «Ты принесла ему ключ? Тот, что из прошлого?»
Дана, не понимая, протянула ему обломок игрушечной машинки. Слей взял его своими длинными пальцами, поднёс к глазам и рассмотрел так пристально, будто держал алмаз.
«Да… — прошептал он. — Отпечаток. Эхо. Оно всё ещё здесь». Он посмотрел на Дану. «Он боится этого. Боится прошлого. Потому что прошлое — это правда. А правда может сломать даже самую прочную клетку».
Внезапно все куклы разом дёрнулись. Их головы повернулись в одну сторону — в темноту, откуда они пришли. Слей замер, его лицо исказилось гримасой страха.
«Они уже здесь. Нашли нас. — Он сунул обломок обратно в руку Дане. — Беги. Вглубь Свалки. Ищите стену с глазом. Он укажет путь. — Он отшатнулся в тень своего купола. — И помни… он обманывает, потому что боится. Боится тебя».
Тишину свалке разорвал далёкий, но узнаваемый звук — металлический скрежет приближающегося транспорта. И лай. Громкий, яростный, знакомый лай собаки.
Сердце Даны упало. Спок?
Но это не мог быть он. Это было невозможно.
Базель уже тащил её за собой, вглубь гигантской могилы металла, под испытующими взглядами сотен стеклянных глаз. Охота возобновилась. И на этот раз у охотников был новый, ужасающий инструмент.