Анна открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин в форменной одежде ЖКХ и участковый.
– Анна Сергеевна Токарева? – участковый посмотрел на женщину поверх очков.
– На Вас поступила жалоба о несанкционированной перепланировке и незаконном подключении к электросетям. Вызываем мастера для вскрытия щитка и опломбирования. Прошу предоставить доступ.
– Какая перепланировка? – опешила Анна, – Я тут ничего не…
– Доступ, гражданка, – сухо повторил участковый.
Кирилл встал, пытаясь взять ситуацию в свои руки:
– Вы кто вообще? По какому праву? Я сейчас позвоню…
– Звоните, – равнодушно пожал плечами участковый. — А мы пока работу делать будем.
Через пятнадцать минут свет в комнате погас. Тепловая пушка замолчала. В комнате резко стало темно, душно и тихо. Слышно было только тяжелое дыхание проснувшегося Алёши.
– Мама, что случилось? Темно…
– Ничего, солнышко моё, ничего, – автоматически ответила Анна, сама не понимая, что происходит.
Мужчины ушли, оставив их в холодной, темной комнате. Кирилл безуспешно пытался дозвониться до отца, потом до своих юристов. Телефон упорно молчал или отвечали, что “все решат в рабочем порядке”.
На следующее утро Анне позвонили с работы. Голос начальницы был ледяным:
– Токарева? Мы больше не нуждаемся в Ваших услугах. Расчет за прошлый месяц лежит в бухгалтерии. Ваши вещи можете забрать в течение дня.
положила трубку и поняла, что это только начало.
*****
Пик случился через три дня. У Алеши снова поднялась температура. Новые лекарства, купленные на последние деньги Кирилла, казалось, помогали, но ночью мальчику стало резко хуже. Он начал задыхаться, губы посинели.
– Кирилл! – закричала Анна в телефон, рыдая, – скорая не едет! Они говорят, все участки заняты! Он умирает!
Кирилл примчался через двадцать минут, на своем мощном внедорожнике он привез частного врача. Тот, осмотрев мальчика, покачал головой:
– Анафилактический шок на препарат. Кто Вам его назначил? Здесь явная передозировка. Срочно в реанимацию.
Они везли Лёшку в ближайшую больницу, нарушая все правила. Кирилл метался по приемному отделению, требуя лучшего врача, угрожая, пытаясь пробить стену чиновничьего равнодушия. Но на него смотрели как на сумасшедшего. Врач, которого он нашел, внезапно куда - то исчез, перестал брать трубку.
Анна сидела на стуле у дверей реанимации, вся сжавшись в комок. Она не плакала. Она смотрела в одну точку. И в голове у нее стучала только одна мысль: “Это они. Это все они – родственники Кирилла”.
Кирилл вышел из кабинета главврача. Он был бледен. Его руки дрожали:
– Ань… – он сел рядом, опустив голову на руки, – они не берут. Говорят, нет мест. Или… или мы ложимся в общую палату, в инфекционное, но там… там ты сама видела.
выглядел сломленным. Впервые Анна видела его таким — беспомощным, потерянным. Вся его уверенность, все его связи рассыпались в прах перед хорошо отлаженной системой, которую запустили против них.
– Я позвоню отцу, – глухо сказал Кирилл каким - то чужим голосом, – я соглашусь на все его условия. Отец остановит это. Он должен остановить!
Анна молча смотрела на молодого человека и в этот момент ее сердце замерло. Не из-за страха за сына. А из-за него. Из-за этого мальчика, который играл в благотворительность и вдруг понял, что игра настоящая, и ставки в ней – жизнь.
– Нет, – тихо сказала она, – не звони.
– Но Лёшка…
– Я все поняла, – ее голос был пустым, как тогда на мосту, – ты не виноват. Ты хотел как лучше, но ты не сможешь с ними бороться. Они сломают тебя. А нас уничтожат. Уезжай, Кирилл. Забудь про нас. Это единственный способ всех спасти, – Анна встала
– Что ты несешь? Я не могу вас сейчас бросить!
– Ты уже ничего не можешь! — ее голос впервые сорвался на крик, – ты видишь? Ты уже ничего не можешь! Твои деньги, твои связи – все это пыль, когда против тебя твоя же семья! Оставь нас. Пожалуйста.
Анна повернулась и пошла прочь, к двери реанимации, за которой боролся за жизнь ее сын. Она не обернулась. Она знала, что если обернется и увидит его растерянное, несчастное лицо, она не выдержит и заплачет снова.
Кирилл остался сидеть на стуле в пустом коридоре. Он сидел так долго, пока к нему не подошла медсестра:
– Мужчина, вы к кому? Здесь нельзя…
Он поднялся и побрел к выходу. Его мир, такой надежный и понятный, рухнул. Он был побежден. И самое страшное было то, что побежден он был не каким - то врагом, а своей же семьей. И он понял, что Анна права.
На следующий день, когда кризис миновал и Алешу перевели в общую палату, Анна написала единственное сообщение с нового, купленного в ларьке телефона: “Все кончено. Не ищи нас. Прости и забудь”. Потом выбросила сим-карту.
Женщина собрала скудные вещи в два пакета, взяв самое необходимое. Оставила ключи от комнаты на столе. И ночью, пока Кирилл пытался до нее дозвониться, она вывела слабого, закутанного в одеяло Алешу из больницы и повела его к вокзалу. Куда – не знала.В деревню, где расположен её старенький родительский дом, нельзя. Так Кирилл сможет найти ее. Было только одно желание – исчезнуть.
****
Городок был маленьким, серым и безнадежно провинциальным. Двухэтажные домики, покосившиеся заборы, пустынные улицы после семи вечера. Анна сняла комнатушку на краю города, в старом деревянном доме.
Жизнь превратилась в рутину, похожую на дно глубокого колодца. Утром – на работу в местную пекарню. Месить тесто, мыть противни. После – бегом домой, к Алеше. Он слабел с каждым днем. Новый врач в районной больнице разводил руками:
– Что вы хотите? У нас нет таких препаратов. Нужны специалисты.
Анна молча кивала, глотая слезы. Она стала похожа на тень. Говорила мало, никогда не улыбалась. Единственным светом были редкие моменты, когда Алеша ненадолго просыпался и слабым голосом просил почитать ему. Она читала, а сама смотрела в окно на грязный снег и думала о том, что где - то там, в другой жизни, мог бы быть другой исход.
Она не позволяла себе думать о Кирилле. Это было слишком больно. Как ожог, к которому больно прикасаться. Он стал сном, ярким и страшным, который остался в том большом городе, вместе с надеждой.
*****
А тем временем в большом городе Кирилл был в аду. Но не том, шумном и веселом, в котором тусовался раньше, а в тихом, холодном аду собственного бессилия.
После исчезновения Анны он провалился в пустоту. Сначала был гнев. На отца, на систему, на саму Анну за то, что сдалась. Потом пришло отчаяние. Он искал ее. Нанял частных детективов, обзванивал больницы, морги. Безрезультатно. Она исчезла.
Гнев прошел, отчаяние выгорело. Осталась только тяжелая, свинцовая ясность. Он все понял. Понял цену своим деньгам, которые оказались фантиками. Понял цену своим связям, которые рассыпались в прах. И главное – он понял, кем он был. Избалованным мальчишкой, который играл в благородство.
Кирилл продал свою иномарку, дорогие часы, снял все свои деньги со счета. Впервые в жизни он пошел не к отцу за деньгами, а сделал это сам. Деньги были смешными по его меркам, но для него теперь это была не сумма. Это был шаг.
Кирилл нашел профессора в Питере, о котором говорил Анне. Приехал к нему без рекомендаций, без звонков “сверху”. Просто приехал и рассказал. Всю историю. С самого начала. С моста.
Профессор, пожилой человек с умными усталыми глазами, слушал его, не перебивая.
– Я не могу ничего обещать, молодой человек, – сказал доктор, когда Кирилл закончил, – но я посмотрю историю болезни. Если мальчик жив… будем думать.
Это была не надежда. Это была маленькая щель в стене, которая казалась глухой.
Именно профессор помог выйти на след. Через коллег, через цепочку запросов он выяснил, что в одной из районных больниц лежит мальчик с похожим диагнозом. Мать работает в пекарне. Кирилл не стал звонить. Он сел на первый поезд…
Была метель. Мокрый, колючий снег залеплял глаза. Кирилл шел по темной, незнакомой улице, и его сердце бешено колотилось. Он боялся. Боялся, что опоздал. Боялся, что она прогонит его. Боялся увидеть ее глаза.
Мужчина нашел тот самый дом, гд Анна арендовала жильё. Постучал. Дверь открыла пожилая женщина, хозяйка.
– Вам кого?
– Анну… Анну Сергеевну, – прохрипел он, почти не узнавая свой голос.
Из глубины дома вышла Она. В стареньком домашнем халате, худая, уставшая, изможденная. Увидев его, она замерла на месте, словно увидела призрак. В ее глазах не было радости, был только шок и животный страх.
– Ты? Как ты здесь оказался?
– Я везде тебя искал, – молодой человек сделал шаг вперед, но она инстинктивно отступила назад, как от опасности.
– Уходи, – прошептала она, – пожалуйста, уходи. Оставь нас в покое.
– Ань, нет! – Он чуть не свалился на порог от усталости и напряжения, – я не за тем. Я нашел врача. Хорошего. Он готов взять Алешу. Я уже договорился.
Кирилл говорил быстро, сбивчиво, боясь, что она захлопнет дверь:
– Я не прошу тебя ни о чем. Просто позволь мне помочь, по-человечески. Не как богатый спонсор. Как… друг. Как тот, кто был неправ. Кто все испортил.
Он выглядел совсем не тем щеголем. Простая куртка, помятое лицо, красные от бессонницы глаза. И в этих глазах была такая искренняя боль и такая мольба, что Анна не смогла захлопнуть дверь.
– Зачем тебе это? – спросила она тихо, и голос ее дрогнул, – тебе же сказали, тебя же накажут. – Мне уже все равно, – мужчина покачал головой, – пусть наказывают. Я не уйду в этот раз.
В этот момент из комнаты донесся слабый кашель. Анна зажмурилась, будто от боли. Все ее защитные стены рухнули в одно мгновение. Она так устала быть сильной.
– Лёшка очень плох, – призналась она, и это было белым флагом, – я уже не знаю, что делать.
Кирилл переступил порог. Впервые за долгие месяцы он был рядом. В тесной, бедной комнатушке. Молодой человек подошел к кровати. Алеша был почти невесомым, прозрачным, очень слабым, но он узнал Кирилла:
– Дядя Кира… – прошептал мальчик, – ты где пропадал?..
И тут Кирилл не выдержал. Он опустился на колени рядом с кроватью, спрятал лицо в одеяло и заплакал. Тихо, беззвучно, всем телом. Он плакал из - за всей своей бесполезной, глупой жизни.
Анна смотрела на него и понимала, что это не тот человек. Этот – сломленный, прошедший через боль, но настоящий.
Она подошла и молча положила руку ему на плечо. Кирилл вздрогнул от прикосновения и обхватил ее руку своими, крепк - -крепко, как тонущий берется за соломинку. Так они и стояли. Трое сломленных людей в маленькой комнате, за окном которой метель заметала все дороги. Но теперь они были вместе.
****
Операция была позади. Самая сложная и рискованная в жизни Алеши. Они сидели у его кровати – Анна и Кирилл. Мама Аня держала сына за руку, пока мальчик спал. Дыхание его было ровным и спокойным. В этот момент в палату вошел профессор:
– Все хорошо. Очень хорошо. Парень боец. Теперь главное — восстановление.
Анна расплакалась. Но это были слезы облегчения. Она смотрела на Кирилла, и слова застревали в горле. Он просто кивнул, его глаза тоже были влажными.
Когда профессор ушел, в палате воцарилась тишина, нарушаемая только мерным писком аппаратуры:
– Как же ты нашел нас? – тихо спросила Анна.
– Очень долго искал и нашёл, – Кирилл улыбнулся, и в его улыбке не было прежней уверенности, была какая-то новая, взрослая мягкость, – искал и думал о тебе. О том, как ты сказала мне тогда на мосту: “Мне некуда идти. Я ничего не могу”. Теперь у тебя есть куда идти... у нас есть куда.
Он посмотрел на спящего Алешу:
– Я не обещаю, что будет легко. С моими… с семьей еще разбираться и разбираться. Но я теперь не отступлю. Никогда.
Анна взяла его руку. Она была теплой и сильной. Они сидели так молча, слушая ровное дыхание мальчика. За окном темнело, зажигались огни большого города, который когда - то казался таким чужим и холодным.
Но сейчас они были на своем берегу. На том, который нашли сквозь боль, предательство и отчаяние. И он был совсем небольшим — всего лишь одна палата в больнице. И этого было достаточно, чтобы начать все сначала.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)