В среде советской интеллигенции всегда считалось, что отразить вторжение вермахта было легчайшей задачей, нужно было просто принять в работу сообщения советской разведки и посадить войска в укрепления по линии границы.
Им вторил генерал Волкогонов, считавший, что советские войска приведенные в боевую готовность только попятились, а не отступали до Москвы и Сталинграда.
Но все далеко не так просто.
Генерал армии Штеменко про таких "специалистов военного дела" писал в мемуарах:
"...Теперь, когда от той роковой ночи нас отделяют десятилетия, появилось множество самых разных оценок тогдашнего состояния наших Вооруженных Сил.
Иные говорят, что мы совсем не были готовы к отражению нападения противника, что армия наша воспитывалась в расчете на легкую победу. И хотя подобного рода высказывания принадлежат, как правило, людям невоенным, вокруг них громоздится обычно непролазный частокол мудреной специальной терминологии. Утверждается, например, что из-за неверного якобы понимания характера и содержания начального периода войны у нас неправильно обучались войска боевым действиям именно в этот период.
Утверждение столь же смелое, сколь и невежественное. Ведь понятие «начальный период войны» — категория оперативно-стратегическая, никогда не оказывавшая сколько-нибудь существенного влияния на обучение солдата, роты, полка, даже дивизии. И солдат, и рота, и полк, и дивизия действуют в общем-то одинаково в любом периоде войны. Они должны решительно наступать, упорно обороняться и умело маневрировать во всех случаях, независимо от того, когда ведется бой: в начале войны или в конце ее. В уставах на сей счет никогда не было никаких разграничений. Нет их и сейчас.
Довольно часты разговоры о том, что у нас-де недооценивалась опасность войны с Германией. В защиту этого неверного соображения выдвигаются подчас совсем смешные доводы о неудачной будто бы дислокации войск в военных округах, на которые возлагалось прикрытие и оборона западных границ. Почему неудачной? А потому, видите ли, что крупные силы, входившие в состав приграничных округов, были расположены не на границе, а на удалении от нее. Между тем и практикой и теорией давно доказано, что в любом виде боевых действий главные силы обязательно эшелонируются в глубину. Где больше должно быть сил и как глубоко надлежит их эшелонировать — вопрос очень сложный. Здесь все зависит от обстановки и замысла военачальника.
Элементарной неосведомленностью в военном деле объясняется, видимо, и то, что некоторые товарищи объявляют ошибочным известное положение довоенных уставов Советской Армии о подчиненной роли обороны по отношению к наступлению. Таким приходится напомнить, что это положение действительно и поныне.
Одним словом, в ряде случаев люди, рассуждающие о войне, пошли, на наш взгляд, по неправильному пути, не дав себе труда как следует изучить суть дела, которое берутся критиковать. В итоге же похвальное их стремление разобраться в причинах неудач, постигших нас в 1941 году, перерастало в свою противоположность, порождало вредную путаницу. Отождествлялись совсем не тождественные понятия и явления: скажем, готовность авиации к боевым вылетам, артиллерии к открытию огня, пехоты к отражению атак противника с готовностью страны и армии в целом к ведению войны с сильным врагом".
Как видим следует разобрать понятие стратегической, оперативной и тактической готовности, эшелонировании войск в глубину и примате наступления перед обороной.
Начать можно с разведывательных сообщений и сроке нападения.
Такие сообщение действительно были. Самое раннее от "Альты" ориентировало СССР на нападение весной 1941 г.
После этого времени сообщения о начале "Барбароссы" шли потоком.
Политическое решение о начале войны с СССР было принято Гитлером, сразу после поражения Франции. 25 июня 1940 г. речь о войне против Советского Союза Гитлер завел с начальником штаба верховного главнокомандования вермахта Кейтелем. 30 июня начальник Генерального штаба сухопутных войск Гальдер записал в служебном дневнике: "Основное внимание - на Восток" (В другом варианте перевода: "Взоры сильно прикованы к Востоку").
Под давлением множества признаков о начале войны уже в 1941 г. было принято политическое решение об усилении армии в западных приграничных округах.
Для интеллигенции готовность к войне это перемещение войск в долговременные огневые сооружения. А движение войск к границе они игнорируют.
Но все было далеко не просто.
Стратегически выгодным для Германии было внезапное нападение.
Как не удивительно в СССР такой вариант событий увидел Иссерсон:
"Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, — наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе" (Иссерсон Новые формы борьбы. 1940).
В высшем же руководстве РККА таких провидцев не оказалось.
Маршал Тимошенко на совещании высшего комсостава заявил, что немцы во Франции ничего нового не показали, ему вторил Клёнов, он считал, что ещё и поляки проиграли, не из-за новых форм борьбы, а из-за того, что зазнались, а с Советским Союзом такого не произойдет.
В СССР считали, что вторжение будет вестись только малыми силами, как в первую мировую.
Отсюда и разрыв приграничных войск на три оперативных эшелона. И отсутствие мобилизации.
Тут нужно отметить несколько удач нацистского руководства.
В дипломатической сфере основным методом взаимодействия было выбрано молчание. Так, на сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г. ответа от германского МИДа не последовало.
Хотя советское руководство уже к тому времени было осведомлено о политическом решении о начале войны.
"в иностранной печати стали муссироваться слухи о "близости войны между СССР и Германией". По этим слухам: 1) Германия будто бы пред'явила СССР, претензии территориального и экономического характера и теперь идут переговоры: между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредоточивать своя войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней".
В пропагандистской сфере в июне 1941 г. Геббельс произвел свою "спецоперацию", он опубликовал в главной нацистской газете "Фелькишер Беобахтер" статью "Крит как пример", номер был оперативно изъят из продажи.
Таким образом, был создан миф о скором нападении на Англию. Хотя военные решили, что потери были чудовищные и масштабные десантные операции проводить вообще не следует.
22 мая 1941 г. началась мощнейшая дезинформационная операция Германии. У СССР порождали надежды на сохранение мира, а активности вермахта будут предшествовать переговоры.
В Берлине считали, что мобилизация и приведение войск в боевую готовность не последует, чтобы не было повода для объявления войны.
Был пущен слух, что Берлин хочет получить в аренду Украину и участвовать в эксплуатации бакинских нефтепромыслов.
Еще один слух был насчет пропуска через территорию СССР немецких войск в Ирак и Иран, т. е. в тыл англичан.
Также Кремлю поставляли "сведения", что часть нацисткой верхушки работает в направлении урегулирования отношений с Англией и США и даже получает положительный отклик в Лондоне.
Под прикрытием дезинформации шло финальное масштабное сосредоточение войск.
Еще в июле 1940 г. перебросили группу армий под командованием фон Бока, из 30 дивизий, которые должны были прикрывать стратегическое развертывание вермахта.
В вермахте до февраля 1941 г. сформировали 4 управления полевых армий, 4 управления танковых групп, 16 корпусных управлений, 58 дивизий, в том числе 11 танковых и 8 моторизованных.
С середины февраля и по 22 июня 1941 г. вермахт перебрасывался на восток шестью эшелонами: пять из них выделялись войскам, входящим в ударные группировки, шестой - резерву главного командования Сухопутных войск.
14 танковых и 12 моторизованных дивизий начали выдвигаться к границе с 9 июня, с 18 июня стала занимать огневые позиции артиллерия.
Подтягивали и авиацию. С февраля по май 1941 г. перемещались службы тыла, а с 22 мая по 18 июня - летные части. 21 июня самолеты предназначенные для нанесения первого удара к вечеру на малой высоте и по одиночке перелетели на аэродромы, расположенные в непосредственной близости от границы СССР.
Для ведения войны против СССР привлекалось 190 дивизий, в т. ч. 37 дивизий Финляндии, Румынии и Венгрии. Общая численность войск достигала 5,5 млн человек. У них имелось 3 582 танка и штурмовых орудия, более 47 тыс. орудий и минометов, около 5 тыс. самолетов.
В Советском Союзе вопреки "перестроечному" мнению о недогадливом Сталине шли масштабные переброски войск.
Основным противником считалась фашистская Германия, предполагалось, что она выставит до 173 дивизий, а с учетом сил Венгрии, Финляндии и Румынии уже 243 дивизии. А также 10 550 танков и 14 100 самолетов.
Советские военные завысили количество дивизий на 25 %, а количество танков и самолетов в 3 раза.
Предпринимались советские контрмеры.
В марте - апреле 1941 г. сформировали 107 новых дивизий, в том числе 47 в западных военных округах. Одновременно формировались новые авиационные, бронетанковые и воздушно-десантные соединения.
Для прикрытия государственной границы на западном театре военных действий было выделено 170 дивизий и 2 бригады. В их составе к началу войны было 2 901 тыс. человек, 21 556 орудий и минометов (без 50-мм минометов), 11 000 танков и 9 917 самолетов. Эти силы составляли первый стратегический эшелон Вооруженных Сил СССР.
В принципе уже осуществлялись идеи того же Рокоссовского, который писал в мемуарах:
"Невольно вспоминалась мне служба в Приморье и в Забайкалье в 1921—1935 годах. При малейшей активности «соседа» или в случае передвижения его частей по ту сторону границы наши войска всегда были готовы дать достойный отпор. Все соединения и части, находившиеся в приграничной зоне, были в постоянной боевой готовности, определяемой часами. Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил; он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре.
В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало".
Наоборот, так и делали и особенно в Киевском Особом военном округе.
В тогдашней советской военной доктрине на линии границы вражеские армии должны сдерживать армии прикрытия, они должны были прикрывать отмобилизование, сосредоточение и стратегическое развертывание основных сил.
В первых эшелонах армий прикрытия развернули 56 дивизий и 2 бригады, во вторых эшелонах - 52 дивизии, в резерве округов - 62 дивизии.
Дивизии были чрезвычайно растянуты до 100 - 120 км, на важнейших операционных направлениях это расстояние сокращалось до 25 - 30 км, хотя и для обороны и для наступления полоса обороны/атаки дивизии 10 км.
Вторые эшелоны армий прикрытия и резервы располагались в 25 - 75 км от госграницы.
Сильным козырем приграничных армий были механизированные корпуса, которые должны были наносить контрудары по наступающему противнику, а резервные стрелковые корпуса должны были занимать оборону на удалении от границы 100 - 150 км.
Положение советских войск осложняло разрабатывающиеся планы прикрытия и мобилизации. К началу войны они были не готовы. По предварительным планам для войны с Германией численность только западной группировки войск должна была достигнуть 6,5 млн человек. Этого вполне бы хватило для сдерживания немецкого удара, но тогда нужно было переводить страну на военные рельсы уже летом 1941 г.
Требовалось отмобилизовать 4,8 млн человек, в том числе 443 тыс. офицеров. Из народного хозяйства должно было поступить около 250 тыс. автомобилей и 36 тыс. тракторов.
Большим секретом советской военной экономики была недостаточная обеспеченность армии топливом. Нужно было выбирать или полноценная боевая подготовка армии или полные мобилизационные запасы горючего. Выбрали второе. Из-за этого приходилось ограничивать обучение летчиков и танкистов.
Ещё одной проблемой было производство взрывчатых веществ, для большой войны только осваивалось производство новейшего баллиститного пороха для артиллерии и зенитных автоматических пушек.
К тому же в СССР было решено создавать 29 монструозных механизированных корпусов с 1 000 танков.
Если до авантюры с мехкорпусами у стрелковых дивизий был танковый батальон, то после нее их у пехоты изъяли, что понизило ударную силу стрелковых дивизий.
К тому же поступавшие из народного хозяйства трактора и автомобили приходили в очень плохом техническом состоянии, что затрудняло их использование.
Огромные усилия партии и правительства шли на наращивание производства авиации и, соответственно, развертывались новые авиаполки.
Мобилизацией, даже частичной в СССР так и не занялись.
В мае - июне 1941 г. на сборы призвали 793,5 тыс. человек, это позволило усилить половину стрелковых дивизий, а также некоторые укрепрайоны и части артиллерии РГК.
Это нельзя было назвать даже частичной мобилизацией. Действительно шли военные сборы.
В стрелковых дивизиях Западного и Киевского военного округа некомплект рядовых и сержантов доходил до 6 - 7 тыс. человек на дивизию. Рядовые и сержанты забирались для укомплектования новых авиационных, бронетанковых и воздушно-десантных формирований.
Поскольку считалось, что вторжение будет малыми силами усилили и то не полностью именно дивизии непосредственно на границе.
С мая 1941 г. из внутренних округов в приграничные перемещались 28 стрелковых дивизий. В новых районах успели сосредоточиться 4 - 5 дивизий, а остальные находились в пути следования.
До полной боевой готовности приграничным дивизиям было еще далеко.
Для укомплектования частей 14 мая 1941 г. приказом Наркома обороны курсанты военных училищ были выпущены досрочно и направлены в войска.
В середине мая приграничные округа получили указания об ускорении строительства укрепрайонов на новой государственной границе.
27 мая командующие западными военными округами получили приказ немедленно приступить к строительству командных пунктов фронтов со сроком его окончания к 30 июля, а также к постройке КП и позиций артиллерии в войсках ПВО с расчетом к 15 июля 1941 г.
Молотов много позже вспоминал, что в Политбюро оценивали боеспособность армии довольно низко.
"Нас упрекают, что не обратили внимания на разведку. Предупреждали, да. Но, если бы мы пошли за разведкой, дали малейший повод, он бы раньше напал.
Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали".
Даже начали прорабатывать планы строительства укреплённых районов в глубине страны.
Ватутин 15 мая 1941 г. писал о необходимости строительства тыловой линии обороны.
"начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп".
В ЦАМО находится карта от 17 мая 1941 г. с Ржевско-Вяземскими УРами.
"Схема укрепленных районов третьего рубежа по линии: Осташков, Ржев, Вязьма, Спас-Деменск" (фонд 208 опись 2511 дело 309).
Даже были запланированы войска для их занятия.
"В резерве Главного Командования иметь 5 армий и сосредоточить их:
- две армии в составе 9 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизии, всего 15 дивизий, в районе Вязьма, Сычевка, Ельня, Брянск, Сухиничи".
На линии Западной Двины и Днепра, а также под Москвой сосредотачивался второй стратегический эшелон.
Он насчитывал целых семь армий (16, 19, 20, 21, 22, 24 и 28-я). Юго-Западный фронт бы усилили 23 дивизиями, Западный - 9, а в районе Москвы было бы 19 дивизий.
Но к началу Великой Отечественной войны только 4 армии и один стрелковый корпус двигались на запад и юго-запад.
21 июня постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) армии второго стратегического эшелона были объединены под руководством маршала Буденного.
Со стороны советского руководства не все, но многое было сделано для отпора врагу.
Но у немцев был отличный инновационный инструмент блицкрига. Танковые группы, они может быть и не насчитывали тысячу танков, но имели в избытке моторизованную тяжёлую артиллерию. В составе танковых групп были пехотные дивизии с их мощными артиллерийскими "кулаками". А ещё все это прикрывалось с воздуха пикировщиками.
Для наиболее быстрого продвижения танков и мотопехоты, для них даже выделяли специальные "танковые дороги" для бесперебойного снабжения.
Все это вместо не дало шансов на победу для советских войск. Оборону красноармейских дивизий сносила артиллерия и авиация, в проделанные проломы входила техника и раз за разом смыкала кольцо окружения за очередными советскими армиями.
Первый стратегический эшелон размололи по частям.
Красноармейцы только могли воевать до последнего патрона, чтобы дать время отмобилизоваться Красной Армии в глубине страны.
Возвращаясь к вопросу в заголовке. Войну ждали и даже приняли массу контрмер, но они были далеко недостаточны. Но об этом не знали в высшем советском руководстве армией и страной. О стратегии блицкрига вообще не догадывались.
По моему мнению единственный выход из сложившегося положения, это нужно было создать огромную группировку из 4-5 армий, 4-5 мехкорпусов полностью укомплектованную и оснащенную и ударить по немцам южнее Полесья.
Тогда все вопросы обороны отпадали, да, действительно эти армии и мехкорпуса были бы уничтожены, но дали бы время от отмобилизоваться основным силам.
Спасибо за прочтение.