— «Ты здесь никто! Поняла? Никто! Это мой дом, и ты живёшь в нём, пока я разрешаю».
Эти слова ударили Ирину сильнее, чем пощёчина. Лидия Павловна стояла посреди кухни, крепко сжимая половник, словно оружие, и смотрела на невестку холодными глазами. Кипящий борщ за её спиной пузырился и пах железом, а у Ирины закружилась голова: от злости, от унижения и от той простой, убийственной мысли — она права.
Дом, в который Ирина переехала с Андреем после свадьбы, больше не был её домом.
Дом достался Андрею и его матери в равных долях после смерти отца. Ирина тогда не вдавалась в юридические подробности: главное, крыша над головой есть, не придётся влазить в ипотеку. Они поженились, и молодая семья решила, что «это их начало».
Лидия Павловна, вдова с суровым взглядом и крепкими привычками, встретила невестку холодно, но сдержанно. «Главное, чтобы сын был счастлив», — сказала она соседке. На людях улыбалась, а дома держала дистанцию: понаблюдаю, что ты за пташка.
Ирина старалась понравиться: помогала по хозяйству, пекла пироги, уступала. Первое время казалось, что жить можно. Но очень скоро в доме стало тесно — не от стен, а от слов.
— Ирина, в нашем доме кастрюли не оставляют в раковине на ночь, — заметила свекровь.
— Я помою через пять минут, просто чайник закипает, — улыбнулась Ирина.
— Нет, у нас так не принято, — отрезала Лидия Павловна.
Мелочь. Но на следующий день была новая: «У нас хлеб режут только на доске, а не на тарелке». Потом: «Полы надо мыть с хозяйственным мылом, а не с порошком, как ты привыкла».
Ирина чувствовала, как её привычки стирают, как будто она — квартирантка, которой каждый день напоминают правила чужого дома.
Кухня стала ареной.
Ирина жарила курицу — Лидия Павловна подходила и солила ещё сверху: «Ты мало соли кладёшь, мужики любят посолонее».
Ирина пекла пирог — свекровь открывала духовку и проверяла: «Осторожнее, а то тесто осядет».
— Мам, дай Ире сама приготовить, — пытался вмешаться Андрей.
— Я тридцать лет эту семью кормила, знаю, как лучше! — обиженно отвечала мать.
Ирина стискивала зубы. Андрей уходил на работу, а они оставались вдвоём — две хозяйки на одной кухне. К вечеру Ирина садилась у окна и шептала: Господи, дай сил.
Вскоре начались разговоры о деньгах.
— Вы электричество жжёте, как в заводской котельной, — заявила Лидия Павловна, показывая квитанцию. — Счёт за свет вырос.
— Мы же все вместе пользуемся, — пыталась объяснить Ирина.
— А я экономлю! Телевизор выключаю, лампочки гашу. А вы… Особенно ты, Ира, с феном своим.
Андрей снова промолчал.
Через неделю свекровь положила на стол листочек: «С этого месяца будем делить расходы. Вот расписано: свет, газ, вода. Скидывай мне половину».
Ирина опешила: полдома моё — и всё равно плати, как квартирант.
Однажды Ирина пригласила подругу. Девочки пили чай на кухне, смеялись, вспоминали институт. Вошла Лидия Павловна, смерила подругу взглядом и резко сказала:
— В следующий раз гостей предупреждай. Я люблю порядок в доме.
После ухода подруги она устроила сцену:
— Тут не притон! Я в своём доме не потерплю чужих людей без моего разрешения.
— Но половина дома Андреева! — не выдержала Ирина.
— Пока он живёт со мной, всё моё.
Ссора кончилась хлопаньем дверей. Андрей вернулся поздно и выслушал жалобы обеих. И как всегда сказал: «Не начинайте».
Настоящий удар случился весной.
Ирина искала в столе медицинскую книжку, а наткнулась на аккуратную папку. Внутри — договор дарения: Андрей отказался от своей доли в пользу матери.
Она долго сидела с этим листом в руках, пока не окоченели пальцы.
— Это что? — спросила вечером, бросив бумаги перед мужем.
Он почесал затылок, избегая взгляда.
— Мамке спокойнее будет, если дом целиком на ней. Какая разница? Всё равно живём вместе.
— Какая разница?! — сорвалась Ирина. — У меня была уверенность, что у нас есть свой угол. А теперь я здесь никто!
— Ну что ты заводишься… — Андрей устало вздохнул. — Ты же знаешь, мама одна, ей тяжело. Я не мог ей отказать.
Слова вонзились, как нож: не мог отказать матери, но мог предать жену.
Летом, когда Ирина приготовила ужин, свекровь позвала соседку «на дегустацию».
— Попробуй, Галя, что моя невестка сварганила. Курицу-то хоть дожарила?
Соседка неловко улыбалась, а Ирина стояла красная от унижения.
— Видишь, без меня она и щи не сварит, — подытожила Лидия Павловна.
В тот вечер Ирина вытерла руки о фартук, сняла ключи и бросила их на стол.
— Живите сами.
Она ушла ночью, с одной сумкой.
Андрей не остановил. На звонки потом отвечал холодно: «Ты сама решила».
Через месяц она узнала, что он так и остался с матерью. Тихо, привычно, в том самом доме, где её жизнь однажды сломалась.
Ирина сняла маленькую квартиру на окраине города. Каждое утро, просыпаясь в одиночестве, она повторяла одно и то же:
Лучше жить в чужой съёмной комнате, чем в «своём» доме, где ты — никто.