— Я решил, что ты будешь сиделкой для моей матери. Бесплатно, разумеется, — заявил Андрей, даже не подняв глаз от телевизора.
Людмила стояла на пороге гостиной с кастрюлей горячего борща в руках и не верила своим ушам. Она ведь только что закончила готовить ужин после восьмичасового рабочего дня в больнице.
— Что ты сказал? — переспросила она, ставя кастрюлю на стол.
— Ну что непонятного, — пожал плечами Андрей, переключая каналы. — Мама совсем плохая стала, одна дома находиться не может. А нанимать сиделку дорого. Вот я и подумал, ты же медсестра, тебе не составит труда за ней присмотреть.
— Андрей, у меня работа есть, — напомнила Людмила. — Я в реанимации работаю, забыл? Двенадцатичасовые смены, ночные дежурства...
— А что такого? — удивился муж. — Работаешь три дня, потом четыре выходных. За эти четыре дня как раз к маме будешь ездить.
Людмила опустилась на стул. Двадцать три года замужества, а муж так и не понял, что работа медсестры в реанимации не заканчивается с окончанием смены. Что домой приходишь выжатая, как лимон, и мечтаешь только об одном — чтобы никто не трогал.
— Андрюш, я устаю на работе так, что ноги не держат, — попробовала объяснить она. — Мне нужно восстанавливаться в выходные, иначе я просто не выдержу такую нагрузку.
— Да ладно тебе, — махнул рукой Андрей. — Мать тяжелая, но все же не реанимация. Покормить, таблетки дать, белье поменять. Что тут сложного?
— А почему я? — спросила Людмила. — У тебя есть сестра, Галя. Она не работает, сидит дома с детьми.
— У Гали дети маленькие, ей некогда, — отмахнулся Андрей. — А ты специалист, тебе проще будет.
Людмила поняла, что разговор зашел в тупик. Андрей уже все решил и обсуждать ничего не собирался. Как всегда, впрочем.
— А если я откажусь? — тихо спросила она.
— Не откажешься, — уверенно сказал Андрей. — Ты же не бросишь больную старуху. Совесть не позволит.
На следующий день Людмила приехала к свекрови. Анна Петровна действительно сильно сдала за последние месяцы. Раньше бодрая и самостоятельная, теперь она с трудом передвигалась по квартире и часто путала день с ночью.
— Люда приехала! — обрадовалась старушка. — А я думала, меня все забыли.
— Не забыли, Анна Петровна, — улыбнулась Людмила, хотя на душе было тяжело. — Как дела? Как самочувствие?
— Да что там дела в моем возрасте, — вздохнула свекровь. — Доживаю потихоньку. Хорошо, что ты пришла, а то я уж думала, помру здесь одна, и никто не найдет.
Людмила осмотрелась по квартире. В раковине стояла грязная посуда, на полу валялись крошки, в комнате пахло немытым телом и застоявшимся воздухом.
— Анна Петровна, когда вы последний раз мылись? — деликатно спросила она.
— А кто ж меня помоет? — удивилась старушка. — Сама-то уж не могу, страшно упасть.
Людмила закатила рукава и принялась за работу. Вымыла посуду, прибрала в комнатах, помогла свекрови принять душ, сменила постельное белье. К вечеру она валилась с ног от усталости.
— Андрей, твоя мама совсем плохая, — сказала она мужу, вернувшись домой. — Ей нужен постоянный уход. Я одна не справлюсь, если буду приезжать только в выходные.
— Справишься, — отрезал Андрей. — Главное захотеть. А если что срочное случится, Галя рядом живет, подбежит.
Но Галя, как выяснилось, подбегать не собиралась. Когда Людмила позвонила ей и попросила помочь, золовка возмутилась:
— Ты что, с ума сошла? У меня двое маленьких детей на руках! Мне некогда по чужим старухам бегать!
— Как чужим? — не поняла Людмила. — Это же ваша мама.
— Моя мама, — согласилась Галя. — Но ухаживать за ней Андрей тебе поручил. Вот и ухаживай. А я свое отсиживаю дома с детьми.
Людмила положила трубку и горько усмехнулась. Двадцать три года она считала семью мужа своей. Помогала всем, чем могла, никому не отказывала. А оказалось, что для них она так и осталась чужой.
Месяцы шли, а состояние Анны Петровны ухудшалось. Теперь она уже не вставала с постели, и Людмиле приходилось не только кормить и мыть ее, но и менять памперсы, переворачивать каждые два часа, чтобы не образовались пролежни.
— Люда, — тихо позвала свекровь однажды вечером. — А скажи мне честно, сколько Андрей тебе платит?
— Зачем вам это знать, Анна Петровна? — удивилась Людмила.
— Да так, интересно стало. Сиделки дорого берут сейчас.
— Ничего он мне не платит, — призналась Людмила. — Сказал, что семья должна помогать безвозмездно.
Старушка долго молчала, а потом тяжело вздохнула:
— Значит, даром пашешь. А ведь работа тяжелая, хуже любой другой. Я-то знаю, каково это.
— Да ничего, справляюсь, — соврала Людмила.
На самом деле она уже не справлялась. Работа в больнице плюс постоянные поездки к свекрови выматывали ее до предела. Она худела, под глазами залегли темные круги, руки тряслись от усталости.
— Людочка, а что это ты совсем извелась? — забеспокоились коллеги. — Может, отпуск взять? Отдохнуть где-нибудь?
— Да какой там отпуск, — махнула рукой Людмила. — Некогда.
А дома Андрей продолжал считать, что жена просто немного подустала и скоро войдет в ритм. Когда Людмила пыталась объяснить ему, что так больше продолжаться не может, он отвечал:
— Ну и что предлагаешь? Бросить мать умирать? Ты же не бессердечная.
И Людмила снова молчала, потому что действительно не могла бросить беспомощную старую женщину.
Но однажды случилось то, чего она больше всего боялась. Людмила работала в ночную смену, когда ей позвонила соседка Анны Петровны:
— Людочка, тут с вашей свекровью что-то неладное. Она кричала всю ночь, а сейчас молчит. Я боюсь, как бы чего не случилось.
Людмила бросила все и помчалась к свекрови. Анна Петровна лежала без сознания, дыхание было прерывистым и тяжелым.
— Скорую! — закричала Людмила соседке. — Немедленно вызывайте скорую!
В больнице врачи долго боролись за жизнь старушки. Инсульт, тяжелый. Людмила металась по коридору, обвиняя себя в случившемся.
— Если бы я была рядом, — твердила она. — Если бы заметила вовремя...
— Перестань, — сказал подошедший Андрей. — Ты тут при чем? Болезнь есть болезнь.
— Я при том, что должна была быть с ней! — взорвалась Людмила. — А была на работе, потому что денег нет на то, чтобы бросить ее и полностью посвятить себя уходу за твоей матерью!
— Не ори на меня, — нахмурился Андрей. — Ты сама согласилась помогать.
— Я согласилась? — не поверила Людмила. — Когда это я согласилась?
— Ну, не возражала же, — пожал плечами муж.
Людмила поняла, что больше не может. Силы кончились, нервы на пределе. Что-то сломалось внутри, безвозвратно.
Анна Петровна провела в больнице две недели. Людмила навещала ее каждый день после работы. Старушка была очень слабая, почти не говорила, но глаза у нее были осмысленные.
— Анна Петровна, — тихо сказала Людмила однажды. — Простите меня. Я не уберегла вас.
Старушка с трудом повернула голову и слабо сжала руку невестки.
— Ты хорошая девочка, — прошептала она. — Не вини себя. И не давай в обиду себя давать.
Это были последние слова, которые она сказала Людмиле. На следующий день Анна Петровна скончалась во сне.
Похороны прошли тихо. Людмила плакала искренне, она успела привязаться к свекрови за эти месяцы ухода. А вот Андрей и Галя держались подчеркнуто сдержанно, словно выполняли неприятную обязанность.
После похорон родственники собрались в квартире покойной. Галя сразу принялась оценивать имущество:
— А хрусталь-то какой красивый! И сервиз этот всегда нравился мне.
— Не торопись, — осадил ее Андрей. — Сначала документы разберем, посмотрим, что там с наследством.
Людмила молча слушала их разговоры и думала о том, что вот так закончилась жизнь женщины, которая родила и вырастила этих людей. А они уже делят ее вещи.
— А тебе, Люда, мы дадим что-нибудь на память, — великодушно сказала Галя. — Ты ведь столько времени с мамой провела.
— Не нужно мне ничего, — тихо ответила Людмила.
Дома она долго сидела на кухне, пила чай и думала о прожитых годах. О том, как старалась быть хорошей женой, хорошей невесткой. Как жертвовала собой ради семьи мужа. А в итоге что получила? Равнодушие, потребительское отношение, полное пренебрежение к ее чувствам и потребностям.
— Ну что, теперь можешь отдохнуть, — сказал Андрей, входя на кухню. — Больше к маме ездить не надо.
— Да, — согласилась Людмила. — Больше не надо.
Андрей посмотрел на жену внимательнее. Что-то в ее голосе его настораживало.
— Ты как? — спросил он. — Не очень расстраивайся. Мама прожила долгую жизнь.
— Я не расстраиваюсь, — сказала Людмила спокойно. — Я думаю.
— О чем?
— О том, что происходило все эти месяцы. И о том, что будет дальше.
— А что будет? — не понял Андрей. — Жить будем, как раньше.
— Нет, — покачала головой Людмила. — Как раньше уже не получится.
Она встала из-за стола и посмотрела на мужа долгим взглядом.
— Я подам на развод, — сказала она просто.
— Что? — опешил Андрей. — С чего это вдруг?
— Не вдруг, — ответила Людмила. — Я долго думала, и теперь поняла. Я не хочу больше жить с человеком, который считает меня бесплатной рабочей силой. Который не видит во мне личность, а видит только исполнителя своих прихотей.
— Да ты что несешь? — возмутился Андрей. — Какая рабочая сила? Я же не заставлял тебя, ты сама согласилась!
— Заставлял, — твердо сказала Людмила. — Только не приказом, а моральным давлением. "Совесть не позволит", "не бессердечная же ты". А когда мне нужна была поддержка, помощь, понимание, где ты был?
Андрей растерянно молчал. Он действительно не понимал, в чем провинился. С его точки зрения, он поступил разумно и практично. Зачем тратить деньги на сиделку, когда есть жена с медицинским образованием?
— Люда, не говори глупости, — попробовал он урезонить жену. — Подумай хорошенько. Нам же хорошо живется. Мы привыкли друг к другу...
— Тебе хорошо живется, — поправила Людмила. — А я устала быть удобной. Устала жертвовать собой ради людей, которые этого не ценят.
Она ушла в спальню и заперла дверь. Андрей еще долго ходил по квартире и недоумевал, как все так быстро изменилось. Еще утром у него была послушная жена, а к вечеру она вдруг взбунтовалась.
А Людмила лежала в постели и впервые за много месяцев чувствовала покой. Да, ей будет трудно. Развод, раздел имущества, новая жизнь в пятьдесят лет. Но зато она больше не будет никому ничего должна просто потому, что она женщина и у нее доброе сердце.
Утром она встала и начала собирать вещи. Андрей пытался ее остановить, уговаривал, даже обещал как-то компенсировать ей потраченные на мать силы. Но было поздно.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала Людмила, складывая в чемодан последние вещи. — Не то, что ты использовал меня. А то, что ты даже не понимаешь, что использовал. Для тебя это было настолько естественно, что ты искренне удивляешься моему недовольству.
Она взяла чемодан и направилась к выходу.
— И что теперь? — растерянно спросил Андрей. — Что я буду делать один?
— То же, что делал всю жизнь, — ответила Людмила. — Думать только о себе. Только теперь хотя бы честно.
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком. Людмила шла по улице и удивлялась тому, как легко дышится. Впереди была неизвестность, но это не пугало. После всего, что она пережила, ничто уже не могло напугать.