Миша стоял посреди коридора. Слушал мать. И думал о том, как всё странно устроено в жизни.
— Это просто наглость — у вас трёхкомнатная квартира, а у брата ничего! И не смей его выгонять! — кричала мама так, будто весь дом должен услышать.
А Миша молчал. Что тут скажешь?
Вадик сидел на кухне. Курил. Пепел стряхивал в банку из-под сгущёнки. Уже месяц живёт у них. Месяц каждое утро Алина натыкается на него в коридоре. В одних трусах. Волосатого. Сонного.
— Мам, ну при чём тут Алина? — попробовал Миша.
— А при том! Квартира-то не её!
Вот так всегда. У мамы всё просто. Квартира не Алинина — значит, и права голоса нет. А то, что Алина встаёт в шесть утра. Готовит завтрак. Убирает. Стирает. Это не считается.
Миша помнил, как покупали эту квартиру. Алина продала свою однушку на окраине. Добавила все накопленные деньги. А он взял кредит. Большой такой кредит. На двадцать лет.
— Она же продала свою квартиру! — сказал Миша.
— Ну и что? Продала... А эта квартира записана на тебя.
Мама говорила это так уверенно. Будто разжёвывает очевидную истину. Будто объясняет дважды два.
— И на неё тоже… записана — добавил он.
Алина появилась в дверях. Бледная. Глаза красные — плакала, наверное. Посмотрела на Мишу. Потом на маму. И вышла на балкон.
Миша увидел, как она закрывает за собой дверь. Как садится на старый стул.
— Мам, хватит — сказал Миша тихо.
— Что хватит? Правду говорить хватит?
— Мам...
— Ничего «мам»! Вадик — твой брат. Единственный. У него сейчас трудный период. Развёлся. Работу потерял. А ты думаешь только о своей жене!
Трудный период. Да, конечно. Вадик всю жизнь в трудном периоде. То работу потеряет. То жена бросит. То денег займёт и не вернёт.
А сейчас сидит на их кухне. Смотрит телевизор. Ест их еду. И каждый вечер спрашивает:
— Мишка, пива не принесёшь?
Будто Миша ему должен.
— Он найдёт работу и съедет — продолжала мама. — Дай человеку время.
Время. Вадику тридцать семь лет. Сколько ещё времени давать?
Миша подошёл к окну. Алина сидела на балконе. Смотрела на дорогу. Плечи опущены. Видно, что нервничает.
— Мам, уходи, пожалуйста.
— Что?!
— Прошу тебя. Уходи.
Мама смотрела на него так, будто он предал всё святое. Родину. Семью. Материнскую любовь.
— Хорошо — сказала она наконец. — Хорошо. Вижу, кто для тебя важнее.
И ушла. Хлопнула дверью. Так что в соседних квартирах точно услышали.
Миша остался один в коридоре. Стоял и думал о том, какая у него странная семья. Мама считает, что он должен всё бросить ради брата. Брат считает, что все ему должны. А жена... Жена ничего не считает. Просто молчит и сидит на балконе.
Миша толкнул дверь на кухню.
— Вадь...
— Чего? — Брат не отрывался от телевизора.
— Слушай, может, пора уже...
— Пора что?
— Ну... квартиру себе поискать. Работу?
Вадик повернулся. Посмотрел на Мишу долгим взглядом.
— А, понял. Жена наказала?
— При чём тут жена?
— А при том, что мужик должен поступать по-мужски. А не слушать бабские капризы.
Вадик снова уставился в телевизор. Переключил канал. Остановился на футболе.
— Это не капризы — сказал Миша.
— А что?
— Мы же не можем вечно...
— Мишка — перебил Вадик.
— Я твой брат. Единственный. И у меня сейчас реально трудный период.
Единственный брат. Да. Других нет. И не будет.
Миша пошел на балкон.
Алина не повернулась. Продолжала сидеть.
— Нервничаешь? — спросил Миша. — Из-за чего?
Алина наконец посмотрела на него.
— Из-за чего? Серьёзно?
Миша сел рядом. На второй стул. Старый такой стул.
— Алин...
— Знаешь, что он мне вчера сказал? — перебила она.
— Что?
— Что я слишком громко хожу по утрам. И что нужно купить тапочки потише.
Миша молчал.
— А позавчера спросил, почему я стираю его вещи отдельно. Сказал, что так неэкономно.
— Алин, я поговорю с ним.
— Зачем? Он же прав. Это теперь не наша квартира.
Голос у Алины был какой-то пустой. Будто она уже всё решила. И теперь просто констатирует факты.
— Это наша квартира — сказал Миша.
— Нет. Ещё и его…
— Ты о чём?
Алина встала:
— Я еду к сестре. На неделю. Может, на две.
— Алин, не надо...
— Надо. Я устала от всего этого.
Она ушла в комнату. Миша остался на балконе. Смотрел на дорогу. Думал о том, как всё быстро рушится.
Ещё утром у него была семья. Жена. Квартира. Обычная жизнь.
А сейчас...
Сейчас жена пакует чемодан. Брат смотрит футбол на кухне. А мама считает его предателем.
И что дальше?
Миша слышал, как Алина в комнате открывает шкаф. Достаёт вещи. Складывает в сумку.
Он встал. Пошёл к ней:
— Алин, постой...
— Что постой? — Она не поворачивалась. Продолжала паковать. — Месяц я пытаюсь с этим жить. Делаю вид, что всё нормально.
— А что не нормально?
Алина остановилась. Посмотрела на него.
— Серьёзно? Ты серьёзно не понимаешь?
— Ну... Вадик скоро найдёт работу...
— Миша! — Она подошла к нему вплотную. — Твой брат сорок раз находил работу! И сорок раз её терял!
Да, это правда. Вадик работал то охранником, то продавцом, то грузчиком. Нигде долго не задерживался. То начальник придурок, то коллеги подставляют.
— Он же моя семья — сказал Миша тихо.
— А я кто?
Вопрос повис в воздухе. Миша не знал, что ответить.
— Я продала квартиру — продолжала Алина. — Свою квартиру. Где жила пять лет. Продала, чтобы мы купили эту. Большую. Красивую. Нашу.
Голос у неё срывался.
— А теперь выясняется, что это не наша. Тут твой брат... А я тут... гость.
— Ты не гость...
— Тогда почему я не могу сказать, что мне неудобно? Что я устала готовить на троих? Что мне противно убирать за взрослым мужиком?
Миша молчал. А что сказать?
Алина села на кровать. Закрыла лицо руками.
— Знаешь, что меня добило? Вчера твоя мама сказала: "Алиночка, ты же понимаешь — родная кровь не вода". А я подумала: а моя кровь что, вода?
С кухни донеслось:
— Мишка! Пива принесёшь?
Вот оно. Как всегда. Вадик хочет пива — Миша должен принести.
— Сам сходи! — крикнул Миша.
Тишина. Потом:
— Что?
— Сам сходи в магазин!
Алина подняла голову. Посмотрела на Мишу удивлённо.
— Да ладно тебе — донеслось с кухни. — Я же футбол смотрю... Я устал.
— А я нет?!
Миша вышел в коридор. Распахнул дверь на кухню.
— Ты устал? От чего? От того, что сидел весь день на диване?
Вадик оторвался от телевизора. На лице удивление. Будто инопланетянин заговорил.
— Мишка, ты чего?
— Я устал! — Голос Миши сорвался. — Я работаю с восьми утра до семи вечера! Плачу кредит за квартиру! Покупаю еду! А ты... ты даже тарелку за собой помыть не можешь!
— Да у меня депрессия...
— У всех депрессия! У меня тоже депрессия! Но я не сижу на шее у брата!
Вадик встал. Выключил телевизор.
— Понял. Жена настроила.
— Никто меня не настраивал!
— Ещё как настроила. Видел, как она на меня смотрит. Как будто я душегуб.
Миша почувствовал, как внутри всё закипает. Всё это время молчания. Все эти "ну подожди ещё немного". Все эти "он же семья".
— А ты знаешь, как она встаёт в шесть утра? — Миша шагнул к брату. — Чтобы успеть приготовить завтрак для троих?
— Ну готовит и готовит...
— Она ненавидит готовить для тебя! Но готовит! Каждый день!
— Я не просил...
— А я прошу! — Миша повысил голос. — Я прошу тебя съехать!
Братья смотрели друг на друга. Долго смотрели.
— Хорошо — сказал наконец Вадик. — Хорошо. Вижу, кто для тебя важнее.
Те же слова, что и у мамы. Будто они договорились.
— Важнее моя жена! — выдохнул Миша. — Понимаешь? Жена! Человек, с которым я хочу прожить всю жизнь!
Вадик кивнул. Как-то грустно кивнул.
— Ладно. Завтра съеду.
Он прошёл мимо Миши. В коридор. Хлопнул дверью своей комнаты.
Миша остался один на кухне. Сердце колотилось. Он вернулся к Алине. Она сидела на кровати. Сумка рядом. Закрытая.
— Слышала? — спросил Миша.
— Слышала.
— Он завтра съедет.
Алина посмотрела на сумку. Потом на него.
— А что изменилось, Миша?
— Как что? Он уходит!
— А завтра твоя мама приведёт другого родственника. Или он вернётся. Скажет, что больше некуда идти.
Миша сел рядом с ней.
— Не приведёт.
— Приведёт. Потому что для неё я чужая. И буду чужой всегда.
— Алин...
— А для тебя? — Она повернулась к нему. — Для тебя я кто?
Вопрос простой. Но ответить трудно. Потому что ответ изменит всё.
— Ты самый важный человек в моей жизни — сказал Миша.
— Правда?
— Правда.
Алина расстегнула сумку. Начала доставать вещи.
— Тогда больше никого — сказала она тихо.
— Что?
— В эту квартиру больше никого... Это наш дом. Наш.
Миша кивнул:
— Наш.
За окном темнело. На кухне Вадик собирал свои вещи. А они сидели рядом и молчали.
Но это было хорошее молчание. Молчание людей, которые наконец поняли что-то важное.
Что семья — это не только родная кровь.
Семья — это выбор.
И они выбрали друг друга.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍