Представьте: легкая дымка духов «Шанель №5» в воздухе советской квартиры, бархатный голос Аллы Пугачевой с пластинки, и он — в идеально сшитом костюме, галстуке и пальто, с пронзительным взглядом человека, который знает себе цену.
Таким ворвался в советское коллективное бессознательное Георгий, он же Гога, он же Гоша, из «Москва слезам не верит». Для женщин позднего СССР, изможденных дефицитом не только колготок, но и изысканных мужчин, он был олицетворением мечты.
Но время — самый строгий критик. И сегодня этот идеал рассыпается в прах, обнажая токсичную начинку. Давайте проведем ревизию.
Оазис в пустыне дефицита
В мире, где качественная одежда, изысканные манеры и настоящая интеллигентность были штучным товаром, Гога стал живым антиквариатом. Оазисом в пустыне. Но пленил он Катерину не одной лишь эффектной оболочкой.
Ключ к пониманию их отношений — не в сиянии Гоги, а в глубокой, вымотавшей усталости Катерины и неспособности найти себе пару. Она самостоятельная и самодостаточная женщина, как сейчас бы сказали — self-made woman. Она прошла путь от обычного слесаря до директора комбината, одна растит дочь, принимает решения, несет колоссальную ответственность. Ее успех — это постоянное преодоление гендерных барьеров, косности системы и собственного изнеможения. Но ни высокая должность, ни материальный достаток не могли удовлетворить простую, глубоко человеческую потребность — быть рядом с тем, кто нужен не только днём, но и ночью.
И вот появляется Он. Не тряпочный хлюпик Рудольф, не алкаш Сергей, не уставший строитель Николай, а — Он, будто бы мачо из мужского журнала. Он — воплощение всего, чего ей не хватало: прямолинейный, но утонченный, он говорит об искусстве, при этом готовый помочь по дому, опрятный, в хорошей физической форме и даже не пьющий(хотя дальнейшее развитие событий в фильме показало, что всё таки опыт прикладывания к бутылке и Георгия имеется не малый, но он мастерски это скрыл от Катерины).
Для Катерины он стал не столько мужчиной, сколько оазисом, зоной рекреации, где можно наконец-то перестать быть «товарищем директором» и просто почувствовать себя женщиной. И что важно — желанной женщиной. Ее согласие — это акт эмоционального истощения, жажды хоть кого-то, кто позволит ей снять корону, пусть и ценой будущей боли.
Нарциссизм в кашемировом свитере
И здесь мы подходим к главному парадоксу его натуры. Вся его утонченность — не что иное, как изощренная форма нарциссизма. Он — главный герой собственного романа, в котором коллеги слагают о нем баллады, а его «золотые руки» единственные способны удержать предприятие на плаву. Он — верховный жрец в храме собственного эго, и только ему ведомо, что на самом деле нужно этой даме. Искусство, быт, любовь — всё это лишь декорации для его блистательной роли. Он демонстрирует силу там, где она дешева, и проявляет сокрушительную слабость там, где она необходима.
«Пойти бить морду» — запросто. Это простое, примитивное действие, вписывающееся в его примитивное же понятие о мужской чести. Это показушная храбрость.
Провести сложный диалог о карьере женщины, о ее праве быть сильной и успешной? На это у него нет ни эмоционального интеллекта, ни смелости.
Его знаменитая фраза: «Конечно, в семье мужчина должен быть выше по положению. Если жена получает больше зарплату или выше должность — это уже не семья» — это взгляд человека, чья картина мира зажата в определенных узких рамках. Его уход — бегство. Бегство от диалога, от компромисса, от необходимости пересмотреть свои хрупкие идеалы. Его истинный девиз: «Главное — Я, мои чувства и то, что я считаю правильным».
Он не партнер, он — оценщик. И он пришел оценить Катерину и нашел её «бракованной», потому что она не вписалась в его идеализированную концепцию.
Провинившаяся девочка из детского садика
И самый ужасающий, с современной точки зрения, момент — это не его уход, а его возвращение в финале. Сильная, как бриллиант Катерина, добившаяся всего сама, сидит на табуретке в углу своей шикарной квартиры, заплаканная, как провинившаяся девочка. Она ждет. Ждет, когда он соизволит вернуться и простить ее… за что? За ее успех? За ее силу? За её самостоятельность и самодостаточность?
Это не счастливый конец. Это капитуляция. ...Фильм пытается выдать эту сцену за торжество любви, но видно же, что торжествует его нарциссическое эго.
Его возвращение — это не прозрение. Это стратегия. Гога не смог вынести одиночества и понял, что его «любовь» (а на деле — потребность в женщине) для него важнее, чем его же принципы. Он не принял успех Катерины — он просто снизошел до него, вынеся ей своеобразный оправдательный приговор: «Я так тебя люблю, что готов простить тебя за твою должность».
И здесь кроется главный подвох: в этой системе координат он не прощает ее, он милостиво прощает себя за свою «слабость» — за то, что решил вернуться. Он поступается не принципами, а лишь собственным эмоциональным комфортом, и теперь этот поступок будет вечно висеть над Катериной невысказанным упреком: «Я вот ради тебя своим правилам изменил, я тебя спас от твоего же одиночества, ведь ты без меня никто».
Поэтому слабо верится, что завтра, когда Катерина задержится на работе или ее фотография появится в газете как передового директора, он снова не надует губы. Он не ушел от своих установок — он просто на время закрыл на них глаза, потому что ему было плохо без нее(ну и потому что опыт в совместном распитии спиртных напитков у Николая оказался не меньшим, как и способность убеждать). Но причина его дискомфорта — ее сущность, ее сила — никуда не делась. А значит, этот конфликт не разрешен, а лишь отложен до следующего раза. Он вернулся не к ней, а за своим образом идеальной женщины, который она на время смогла воплотить своей покорной отсидкой на табурете в углу квартиры, и теперь будет требовать его поддержания с удвоенной силой.
Не идеал, а урок на будущее
Гога — не идеал. Он — продукт своего времени и зеркало, в котором отражается наша эволюция. Он учит нас, что возраст, внешний вид, начитанность и хороший вкус — это еще не синоним эмоциональной зрелости и готовности к настоящим, взрослым отношениям.
Можно бесконечно любоваться его кашемировым свитером, готовкой на кухне или тем как он раздает пинки наглым подросткам. Но настоящая мечта современной женщины — не в том, чтобы найти такого Гогу и переделать. А в том, чтобы найти мужчину, в котором есть его стиль, но нет его хрупкого эго; его собственная сила, но и готовность быть рядом с сильной женщиной, не чувствуя угрозы для своей идентичности. Не в роли судьи, а в роли партнера.
Истинная мечта — не найти того, кто простит тебе твой успех, а найти того, кто будет праздновать его вместе с тобой.