Я всегда мечтала, что мой сын станет человеком. Настоящим, с большой буквы. Сильным, умным, добрым. Таким, чтобы я могла смотреть на него и думать: «Я всё сделала правильно». Дима с 18 лет уехал в город — учиться, строить свою жизнь. Я гордилась им. Он поступил в университет, получил бакалавра, потом, уже работая, закончил магистратуру. Самостоятельный, не просил у меня ни копейки, хотя я всегда была готова помочь. Иногда я представляла, как он приведет домой девушку. Хорошенькую, лет 23–25, с добрыми глазами и теплой улыбкой. Может, даже с ребенком — это не беда. Я бы приняла. Помогла бы. Главное, чтобы она была хорошей, чтобы любила моего сына и хотела с ним семью.
Я даже кулон присмотрела — золотой, с маленьким сияющим камешком, на тонкой цепочке. Хотела подарить будущей невестке, как знак: «Ты — часть нашей семьи». Мне казалось, такой подарок будет ей приятен. Я бы сама была рада получить что-то подобное от свекрови. Это как благословение, как мостик между нами. Я мечтала о дне, когда сын скажет:
— Мам, познакомься, это моя невеста.
И я улыбнусь, обниму ее, а потом достану тот кулон. Иногда я представляла, как она открывает коробочку, как ее глаза загораются, как она говорит: «Ой, Елена Ивановна, спасибо, это так красиво!» И мы бы сидели за столом, пили чай, обсуждали планы, смеялись. Я бы рассказывала ей, как Дима в детстве любил строить замки из песка, как однажды принес мне букет из одуванчиков, крича: «Мам, это тебе!» А она бы улыбалась и говорила: «Он до сих пор такой же заботливый».
Я видела эту картину так ясно, будто она уже случилась. Я представляла, как мы вместе готовим на кухне, как она рассказывает мне о своих мечтах, как я учу ее печь мой фирменный яблочный пирог. Я даже думала, что если у нее будет ребенок, я стану ему бабушкой. Буду вязать носочки, водить в парк, рассказывать сказки. Я была готова к этому. Готова принять любую хорошую девочку, которая сделает моего сына счастливым.
Но жизнь, как это часто бывает, повернулась совсем не так, как я ждала. И теперь я сижу, смотрю в пустоту и пытаюсь понять: где я ошиблась? Почему мой сын, мой мальчик, выбрал женщину, которая старше меня?
Я узнала об этом случайно. Дима приехал ко мне на выходные, и я заметила, что он какой-то другой. Слишком веселый, слишком… влюбленный, что ли? Он сидел на кухне, пил чай, а глаза его сияли. Я не выдержала, спросила:
— Дим, что за улыбка у тебя? Влюбился, что ли?
Он замялся, покраснел, как мальчишка.
— Ну… да, мам. Я встречаюсь с одной женщиной. Ее зовут Света.
— Света? — я улыбнулась, ожидая услышать про какую-нибудь студентку или молодую коллегу. — Расскажи, какая она?
Он отвел глаза, поковырял ложкой в чашке.
— Она классная. Работает, умная, заботливая. Мы живем вместе.
— Вместе? — я почувствовала, как сердце екнуло. — Это как? Ты же в общаге жил?
— Я переехал к ней, — он смотрел в пол, будто боялся моего взгляда. — Ей 45.
Я замерла. Мне показалось, что я ослышалась. Сорок пять? Она старше меня на два года. У меня сын, которому 25, а она… она спит с моим сыном. Живет с ним. Он тратит на нее деньги, которые копил. Они даже в Турцию собрались — с 18-го по 1-е. А я сижу и думаю: как? Как это вообще возможно?
Я не помню, что сказала сразу. Кажется, что-то вроде:
— Ты шутишь?
Он покачал головой, и я поняла, что это не шутка. Я сидела, смотрела на него, и в голове крутилось: «Сорок пять. Старше меня. Мой сын». Я пыталась представить ее — эту Свету. Наверное, ухоженная, с ярким макияжем, в обтягивающих джинсах, пытается молодиться. И мой Дима, мой мальчик, смотрит на нее влюбленными глазами. От этой мысли мне стало тошно.
— Сын, ты серьезно? — спросила я его позже, когда он пришел ко мне снова. Я старалась держать себя в руках, но голос дрожал.
— Мам, я люблю ее, — ответил он, глядя в пол. — Она… она другая. Не как все.
— Другая? — я чуть не поперхнулась. — Ей 45, Дима! Она старше меня! Что у вас общего?
— Мам, тебе не понять, — он нахмурился, отодвинул чашку. — Она меня поддерживает. Она знает, чего я хочу.
— А ровесницы что, не знают? — я уже не могла сдержаться. — Вокруг столько хороших девочек! Молодых, красивых, с которыми у тебя могло бы быть будущее! А эта… она же просто… — я замолчала, боясь сказать лишнее.
— Мам, хватит, — он встал, резко отодвинув стул. — Я не хочу это обсуждать.
Он ушел, а я осталась одна. Смотрела на его пустую чашку и думала: «Где я ошиблась?» Может, я слишком его баловала? Может, слишком верила, что он сам все сделает правильно? Я ведь не просто хотела невестку. Я хотела, чтобы он был счастлив. Чтобы рядом с ним была девушка, с которой он построит семью, родит детей. А что теперь? Эта женщина, с ее морщинками и «молодежными» платьями, — она что, правда его счастье? Или это просто… похоть? Титьку показала, как я грубо думаю, и все — у парня в 25 лет мозги отключились?
Я не могла выкинуть эту мысль из головы. Неужели в его возрасте всё решают трусы? Неужели это важнее, чем его жизнь, его будущее? Я вспоминала, как он говорил, что хочет свою квартиру, машину, семью. А теперь он живет у нее, тратит на нее деньги, которые копил, и планирует с ней отпуск. Как будто вся его жизнь крутится вокруг нее. А я, его мать, осталась где-то на обочине.
Я не могла держать это в себе. Позвонила подруге, Наташе, с которой мы дружим еще со школы. Села у нее на кухне, налила себе вина, хотя обычно не пью.
— Лена, ну что ты кипятишься? — сказала она, глядя на меня с сочувствием. — Он взрослый. Пусть живет, как хочет.
— Как хочет? — я чуть не закричала. — Она же им манипулирует! Ей 45, она одинока, вот и нашла себе молодого любовника! Это что, нормально?
— А если он счастлив? — Наташа пожала плечами. — Может, она правда ему подходит.
— Подходит? — я фыркнула. — Она в разводе, дети в другом городе, а она тут с моим сыном… Это просто мерзко.
— Лен, ты себя накручиваешь, — Наташа вздохнула. — Поговори с ней. Может, она не такая уж и плохая.
— Поговорить? — я посмотрела на нее, как на сумасшедшую. — Да я видеть ее не хочу!
Но Наташа не отступала. Она всегда была такой — спокойной, рассудительной.
— Лен, он твой сын. Ты же не хочешь его потерять? Попробуй понять. Может, это временно. Может, он просто… влюбился.
— Влюбился? — я покачала головой. — Это не любовь. Это… это просто похоть. Она молодится, крутит перед ним задом, а он и рад.
Наташа посмотрела на меня с жалостью.
— Лена, ты его мать. Ты хочешь, чтобы он был счастлив. А если он с ней счастлив?
— Счастлив? — я сжала бокал так, что чуть не раздавила его. — Как он может быть счастлив с женщиной, которая старше меня? Она не даст ему детей, не даст ему семьи. Она просто… использует его.
Наташа молчала. Она не знала, что сказать. А я ушла от нее еще более растерянной. Она хотела меня успокоить, но я чувствовала только злость. Злость на Диму, на эту Свету, на себя. Почему я не могу просто принять это? Почему мне так больно? Я вспоминала, как Дима был маленьким. Как он приносил мне рисунки, как мы вместе лепили пельмени на Новый год. Он всегда был моим мальчиком. А теперь он живет с ней. С женщиной, которая старше меня. И я не знаю, как с этим жить.
Я пыталась узнать больше. Не потому, что хотела, а потому, что не могла остановиться. Спрашивала у Димы, как они живут, что делают. Он рассказывал неохотно, но я узнала, что они действительно живут вместе. У нее своя квартира, уютная, как он говорит. Двушка в центре города, с большими окнами и цветами на подоконнике. Она работает администратором в какой-то фирме, неплохо зарабатывает. Он тоже работает, копит деньги, учится на права. Они тратят друг на друга: он покупает ей цветы, она ему — какие-то гаджеты. Они даже отпуск запланировали — в Турцию, на две недели.
— Мам, это будет круто, — сказал он как-то по телефону. — Мы уже билеты взяли.
— Круто? — я сжала трубку так, что пальцы побелели. — А ты не думаешь, что лучше бы копил на что-то серьезное? На квартиру, на будущее?
— Мам, я и коплю, — он говорил спокойно, но я чувствовала, что он раздражен. — Мы вместе копим.
— Вместе? — я не выдержала. — Дима, она в два раза старше тебя! Какое у вас будущее?
Он замолчал. Потом сказал тихо:
— Мам, я не хочу с тобой это обсуждать.
И положил трубку. А я сидела и думала: что дальше? Она не даст ему детей. Не даст ему той жизни, о которой я мечтала для него. Или это я слишком многого хочу? Может, это я не права, что лезу в его жизнь? Но как не лезть, если он мой сын? Мой мальчик, который когда-то бежал ко мне с одуванчиком в руке: «Мам, это тебе!» А теперь он бежит к ней. Тратит на нее деньги, которые копил. Планирует с ней отпуск. А я сижу и думаю: что дальше?
Я представляла их вместе. Как они смеются, как она готовит ему ужин, как он смотрит на нее влюбленными глазами. И мне становилось тошно. Я не могла выкинуть из головы картинку: она, в свои 45, в коротком платье, с яркой помадой, крутит перед ним задом, а он, как мальчишка, теряет голову. Неужели в 25 лет всё решают трусы? Неужели это важнее, чем вся его жизнь? Его будущее? Его мечты? Или это я ничего не понимаю в любви?
Я вспоминала, как он рассказывал мне о своих планах. Как хотел открыть свое дело, купить машину, путешествовать. А теперь все его планы крутятся вокруг нее. Он тратит деньги на цветы, на рестораны, на этот их отпуск в Турцию. А я сижу и думаю: «Где мой Дима? Где тот мальчик, который мечтал о большом?»
Я все-таки решилась. Не потому, что хотела, а потому, что Наташа убедила: «Поговори с ней. Может, ты поймешь, что он в ней нашел». Я согласилась встретиться с этой Светой. Дима предложил кафе, нейтральную территорию. Я сидела за столиком, теребила салфетку и ждала. Когда они вошли, я сразу ее узнала. Высокая, стройная, в джинсах и легкой блузке. Волосы собраны в небрежный пучок, макияж легкий, но заметный. Она улыбалась, будто все нормально. Будто это не она спит с моим сыном.
— Здравствуйте, Елена Ивановна, — сказала она, протягивая руку. — Я Света.
Я посмотрела на ее руку, но не пожала. Просто кивнула.
— Здравствуйте, — ответила я сухо.
Дима сидел рядом, смотрел на нас с тревогой.
— Мам, я рад, что вы познакомились, — сказал он, пытаясь разрядить обстановку.
— Познакомились, — я посмотрела на Свету. — Скажите, Светлана, вам не кажется, что вы… слишком взрослые для моего сына?
Она не смутилась. Улыбнулась, будто ждала этого вопроса.
— Елена Ивановна, я понимаю, что вам это кажется странным. Но мы с Димой… мы счастливы. Нам хорошо вместе.
— Хорошо? — я сжала кулаки под столом. — А что будет через десять лет? Когда вам будет 55, а ему 35?
— Мам, хватит, — вмешался Дима. — Мы не думаем так далеко. Мы живем сейчас.
— Сейчас? — я посмотрела на него, и в глазах защипало. — А что потом, Дима? Что потом?
Света молчала, но ее рука лежала на руке моего сына. И это было хуже всего. Она смотрела на него с такой нежностью, что я почувствовала себя лишней. Чужой. Я попыталась задать еще вопрос, но слова застряли в горле.
— Скажите, Светлана, — наконец выдавила я. — Вам не кажется, что вы… забираете его молодость?
Она посмотрела на меня, и ее улыбка исчезла.
— Я не забираю, Елена Ивановна, — сказала она тихо. — Я даю ему то, что он хочет. Любовь, поддержку, заботу.
— Любовь? — я фыркнула. — Это не любовь. Это… это просто…
Я не договорила. Не могла. Я встала, пробормотала что-то про «мне пора» и ушла. А в голове крутилось: «Почему? Почему не ровесница? Почему не та, о которой я мечтала?»
Когда я вышла из кафе, на улице было холодно. Я запахнула пальто, но холод был не только снаружи. Он был внутри. Я шла домой и думала: «Как я могла это допустить? Как я не научила его выбирать правильно?» Я вспоминала, как он в детстве спрашивал меня: «Мам, а как понять, что девушка хорошая?» И я отвечала: «Она должна быть доброй, искренней, чтобы с ней было легко». Неужели эта Света такая? Неужели она правда делает его счастливым? Или она просто использует его, чтобы почувствовать себя моложе?
Я много думала о прошлом. О том, как растила Диму. Мы жили вдвоем, без отца. Его отец ушел, когда Диме было пять. Сказал, что «не готов к семье», и исчез. Я тянула всё на себе: работу, садик, уроки, его футбол, его мечты. Я хотела, чтобы он вырос настоящим мужчиной, не таким, как его отец. И он вырос. Умный, целеустремленный, добрый. Я гордилась им. Когда он уехал в город, я плакала, но знала, что он справится. И он справился. Университет, работа, магистратура. Я думала, он станет тем, кем я всегда хотела его видеть. Но теперь… теперь я не знаю, кем он стал.
Я вспоминала, как он в детстве любил сидеть у меня на коленях, пока я читала ему сказки. Как он строил замки из песка и звал меня посмотреть: «Мам, это мой дворец!» Как он однажды, в первом классе, подрался с мальчишкой, потому что тот сказал что-то плохое про меня. Он всегда был моим защитником. А теперь я чувствую, что потеряла его. Он защищает не меня, а ее. Свету. Женщину, которая старше меня.
Я сидела в своей комнате, листала старые фотографии. Вот Дима на выпускном в школе — в костюме, с широкой улыбкой. Вот он на первом курсе, с рюкзаком, полный надежд. Вот мы вместе на даче, жарим шашлыки, смеемся. Где тот Дима? Где мой мальчик, который обещал: «Мам, я всегда буду с тобой»? Теперь он с ней. И я не знаю, как с этим жить.
Я вспоминала, как он в подростковом возрасте стеснялся говорить о девочках. Как краснел, когда я спрашивала: «Дим, а кто тебе нравится?» Он всегда отмахивался: «Мам, ну что ты начинаешь?» Но я знала, что он мечтает о любви. О настоящей, как в фильмах. Я думала, он найдет девушку своего возраста, с которой будет строить планы, смеяться, мечтать. А теперь он с ней. С женщиной, которая уже прожила половину своей жизни. И я не понимаю, как это могло случиться.
Я узнала, что они улетели в Турцию. Дима прислал мне сообщение: «Мам, мы в аэропорту. Скоро вернемся». Я не ответила. Не могла. Я представляла их на пляже, как они держатся за руки, как она смеется, а он смотрит на нее, как на чудо. И мне было больно. Больно от того, что он выбрал ее. Больно от того, что я не могу быть частью его жизни.
Я пыталась отвлечься. Ходила на работу, встречалась с подругами, но мысли о Диме и Свете не отпускали. Я представляла, как они гуляют по набережной, как ужинают в ресторане, как он покупает ей коктейль, а она улыбается и говорит: «Дим, ты лучший». И мне хотелось кричать. Почему он не видит, что это неправильно? Почему он не понимает, что она не та, с кем он должен быть?
Я представляла, как они сидят в номере отеля, как она рассказывает ему о своей жизни, о своем разводе, о своих детях, которые остались в другом городе. И он слушает, кивает, будто это нормально. Будто это не она забирает его молодость. Я думала: «Неужели он не видит? Неужели он не понимает, что она не даст ему того, что может дать молодая девушка?»
Наташа снова пыталась меня успокоить.
— Лен, ну что ты себя мучаешь? — сказала она, когда я пришла к ней в очередной раз. — Они взрослые люди. Они сами разберутся.
— Разберутся? — я покачала головой. — Наташ, она его использует. Она одинока, ей нужен молодой парень, чтобы чувствовать себя лучше. А он… он просто ослеп.
— Лен, а если это любовь? — Наташа посмотрела на меня серьезно. — Ты же не знаешь, что у них в душе.
— Любовь? — я фыркнула. — Какая любовь, Наташ? Ей 45, ему 25. Это не любовь, это… это просто похоть.
Но Наташа только вздохнула.
— Лен, ты его мать. Ты хочешь, чтобы он был счастлив. Попробуй поговорить с ним, когда они вернутся. Может, ты поймешь.
Я не хотела понимать. Не хотела говорить. Но я знала, что Наташа права. Я не хочу потерять сына. Он мой единственный ребенок, моя гордость, моя жизнь. Но как принять его выбор? Как принять женщину, которая старше меня?
Когда Дима вернулся из Турции, он приехал ко мне. Без нее. Просто постучал в дверь, вошел и сказал:
— Мам, я хочу, чтобы ты меня поняла.
Я посмотрела на него. Он был загорелый, счастливый. Но в его глазах была тревога. Он знал, что я не принимаю его выбор.
— Дима, я не могу, — сказала я тихо. — Я не понимаю, почему ты с ней.
— Потому что я ее люблю, — он сел напротив, посмотрел мне в глаза. — Мам, я знаю, что тебе это не нравится. Но я счастлив. Она делает меня счастливым.
— А что потом? — спросила я, чувствуя, как слезы подступают. — Что будет, когда она постареет? Когда ты захочешь детей?
— Я не знаю, — он пожал плечами. — Но я знаю, что сейчас я хочу быть с ней.
Я молчала. Не знала, что сказать. Он рассказал мне про их поездку. Как они гуляли по Анталье, как плавали в море, как она учила его танцевать сальсу на вечеринке в отеле. Он говорил с таким восторгом, что мне стало еще больнее.
— Дима, — сказала я наконец. — А если ты ошибаешься? Если это просто… увлечение?
— Мам, я не ошибаюсь, — он посмотрел на меня серьезно. — Я знаю, что ты хочешь для меня другого. Но я выбираю ее.
Он встал, обнял меня.
— Мам, я тебя люблю. И я хочу, чтобы ты была рядом.
Я кивнула, но внутри все кричало: «Нет! Это неправильно!» Я хотела сказать ему, что он ошибается, что он еще молодой, что он найдет другую. Но я молчала. Потому что боялась его потерять.
Я много думала об этом. О любви, о возрасте, о том, что правильно, а что нет. Я вспоминала, как сама была молодой, как влюблялась. Но я никогда не смотрела на мужчин, которые были младше меня на 20 лет. Это казалось… неправильным. Ненормальным. Как будто нарушаешь какой-то закон природы. Но, может, я ошибаюсь? Может, любовь не знает возраста? Или это не любовь, а просто страсть, которая скоро пройдет?
Я думала о том, что, может, я слишком многого хочу от Димы. Может, я навязываю ему свои мечты, свои ожидания? Я хотела, чтобы он был счастлив, но в моем понимании счастье — это молодая жена, дети, дом. А для него счастье — это она. Света. Женщина, которая старше меня. И я не знаю, как это принять.
Я вспоминала, как он рос. Как я учила его завязывать шнурки, как мы вместе пекли пирог на его день рождения. Я всегда хотела, чтобы он был счастлив. Но это… это не то счастье, о котором я мечтала. Я представляла его с молодой женой, с детьми, с семьей. А теперь я вижу его с ней. С женщиной, которая уже прожила половину своей жизни. И мне больно. Больно от того, что я не могу это принять. Больно от того, что он выбрал не ту.
Через пару недель я решилась еще раз поговорить с Димой. Я пригласила его на ужин, приготовила его любимые котлеты с картошкой. Он пришел один, и я была рада. Хотела поговорить только с ним, без нее.
— Дим, — начала я, когда мы сели за стол. — Я хочу, чтобы ты был честен со мной. Ты правда счастлив с ней?
Он посмотрел на меня, и в его глазах была смесь усталости и решимости.
— Мам, да. Я счастлив. Она… она понимает меня. Она не требует, не давит. С ней легко.
— Легко? — я покачала головой. — Дима, она старше тебя на 20 лет. Что будет, когда ты захочешь семью? Детей?
— Мам, я не знаю, — он отложил вилку. — Может, я не хочу детей. Может, мне это не нужно.
— Не нужно? — я почувствовала, как сердце сжалось. — Дима, ты всегда говорил, что хочешь семью.
— Я говорил, что хочу быть счастливым, — он посмотрел мне в глаза. — И я счастлив.
Я молчала. Не знала, что сказать. Он говорил так уверенно, так спокойно. Но я не могла поверить. Не могла принять, что он выбрал эту жизнь.
— Дима, — сказала я тихо. — Я просто хочу, чтобы ты не пожалел. Чтобы ты не потерял свою молодость.
— Мам, я не теряю, — он улыбнулся. — Я живу.
Он ушел, а я сидела и смотрела на его пустую тарелку. И думала: «Может, я правда не понимаю? Может, это я ошибаюсь?» Но сердце говорило другое. Оно кричало: «Это неправильно».
Теперь я сижу и думаю: что дальше? Я не хочу терять сына. Но я не могу принять его выбор. Я все еще надеюсь, что он одумается. Что найдет хорошую девочку, ровесницу. Что я достану тот кулон и подарю его той, кто станет его женой. Но пока это только мечты. А реальность — это их билеты в Турцию, ее смех, его влюбленные глаза. И моя боль, которая не утихает.
Иногда я представляю, как он приходит и говорит:
— Мам, я ошибся. Я нашел другую. Она моя ровесница, хорошая девочка.
И я достаю тот кулон, который уже выбрала. Улыбаюсь и говорю:
— Добро пожаловать в семью.
Но пока это только мечты. А реальность — это его жизнь с ней. И моя боль, которая не утихает. Я сижу, смотрю на фотографии Димы, и думаю: «Может, я просто не понимаю? Может, это я ошибаюсь?» Но сердце говорит другое. Оно кричит: «Это неправильно». И я не знаю, как заставить его замолчать.
Я не знаю, как мне быть. Пытаться понять? Принять? Или просто ждать, пока он сам разберется? Я только знаю, что он мой сын. И я хочу, чтобы он был счастлив. Даже если его счастье — это не то, о чем я мечтала.