На северо-западе Камеруна, на высоком плато, лежит небольшое круглое озеро Ньос. По площади оно невелико - примерно пара квадратных километров, зато глубина проваливается больше чем на двести метров.
Дно - это не просто илы и камни, а застывшая память о древнем взрыве воды и магмы. Такой кратер называют мааром - чашей, родившейся от встречи холодного и горячего.
Главная особенность Ньоса не видна глазу. Вокруг тянутся вулканические разломы, из глубины постоянно просачивается углекислый газ. Холодные глубокие слои воды принимают его как бутылка с содовой - медленно, терпеливо, без пены.
В тропиках озеро слоится устойчиво: тёплая верхушка живёт отдельно, холодное дно - отдельно, перемешивания почти нет. Годы идут, низ копит газ и будто ждёт команды.
Ночь, когда воздух стал чужим
Эта команда прозвучала в августе 1986 года. Учёные спорят, что было спуском - оползень, прохладный ливень, слабая сейсмическая встряска.
Но как только часть перенасыщенной глубинной воды сорвалась вверх, давление для растворённого CO₂ упало, и началась цепная реакция.
Газ пошёл пузырями, смешал слои, втянул за собой всё новые порции глубины. Вода вспенилась и хлестнула на берега, но главное происходило над гладью: из чаши вышло огромнейшее облако тяжелого, холодного газа.
Углекислый газ тяжелее воздуха. Он ложится в низины и течёт, как невидимая вода. Облако спустилось в близлежащие долины, вытесняя кислород из домов и дворов, и за несколько часов сделало то, что обычно мы приписываем вулканам или ураганам.
Люди и животные задохнулись. Утром деревни выглядели так, будто кто-то нажал на паузу: двери распахнуты, повозки не тронуты, следов пожара нет. Погибли около 1700 человек и более трёх тысяч голов скота.
Позже для таких событий закрепился термин «лимнологическая катастроофа» - редкая, но очень опасная разрядка озёр, в глубине которых накапливаются газы.
Метафора с содовой кажется детской, однако механика почти та же: до поры - тишина, затем - мгновенный выхлоп, и уже поздно задавать вопросы.
Почему именно здесь
Ньос стоит на Камерунской линии вулканизма - длинной геологической «тропе», где горячее вещество мантии подползает ближе к поверхности.
Газ из трещин и пор приходит снизу постоянно. В меридиональных широтах нет зимнего «перевёртыша» воды, который в умеренном климате иногда перемешивает озёра.
Значит, глубина остаётся холодной и тяжёлой, годами забирая в себя CO₂. Такая система стабильна до тех пор, пока её не сдвинут - слегка, но в нужном месте.
У Ньоса есть родня. За два года до трагедии похожий выброс случился на озере Монун. А на границе Руанды и ДР Конго лежит гигант Киву, где в толще растворились и углекислый газ, и метан.
Там пытаются извлекать газы контролируемо - не только ради электричества, но и чтобы не копилась опасная подушка. Истории эти разные по масштабу, но общий принцип один: озеро может быть не только водой.
Что сделали люди
После 1986 года озеро Ньос «подключили» к трубам. Длинные, опущенные почти до дна, они поднимают небольшие порции глубинной воды на поверхность. Там газ спокойно выходит, ветер его рассеивает, и давление внизу не растёт до критической отметки.
Система не выглядит эффектно, зато работает годами. Приходится бороться с коррозией, чистить оборудование и следить за расходом воды: среда кислая, железистая и агрессивна к металлам.
Есть ещё одна забота - естественная дамба, обрамляющая озеро. Она сложена из вулканических пород, а значит, теоретически уязвима для эрозии и землетрясений.
Если стенка когда-нибудь просядет, воды пойдут вниз уже как обычное наводнение. Потому на берегу проводят укрепления и мониторинг трещин, а расположенные ниже по склону поселения держат под наблюдением.
Мы уязвимы там, где не ожидаем, но и сильны там, где умеем смотреть вперёд. Понемногу выдыхая газ через трубы, люди буквально возвращают озеру нормальное дыхание. А себе - время, чтобы не повторять ту самую ночь.