— Документы на квартиру уже у нотариуса, Марина, так что можешь собирать вещи! — эти слова свекрови прозвучали как гром среди ясного неба, когда я вернулась домой после двенадцатичасовой смены в больнице.
Я застыла в дверях, не веря своим ушам. Галина Петровна сидела на нашем диване, попивая чай из моей любимой чашки, а рядом с ней примостился мой муж Павел, старательно избегая встречаться со мной взглядом.
— Что за документы? О чём вы говорите? — я медленно сняла куртку, пытаясь осмыслить происходящее.
— Не притворяйся, что не понимаешь! — свекровь поставила чашку на журнальный столик с таким видом, будто она тут полноправная хозяйка. — Эта квартира записана на Павлика, а значит, я, как его мать, имею полное право тут жить. А ты — временная гостья, которая задержалась.
Я перевела взгляд на мужа. Паша сидел, уткнувшись в телефон, делая вид, что происходящее его не касается.
— Паш, что происходит? — я присела на край кресла напротив них. — Какие документы? Мы же вместе покупали эту квартиру!
— Технически... — начал он, но свекровь тут же его перебила.
— Технически квартира оформлена на моего сына! И я решила, что буду жить здесь. Мне в моём возрасте тяжело одной в той старой двушке на окраине. А тут центр, магазины рядом, поликлиника...
— Но это наш дом! — я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Мы здесь живём уже три года!
— Жили, — поправила меня Галина Петровна с ехидной улыбкой. — Теперь будете жить отдельно. Я всё продумала. Паша останется со мной, а ты можешь снять комнату где-нибудь поближе к своей работе.
Я не могла поверить в то, что слышу. Три года назад мы с Пашей вложили все наши сбережения в эту квартиру. Да, формально она была оформлена на него — так настояла тогда свекровь, убеждая, что «мужчина должен быть собственником». Я согласилась, не думая, что это может обернуться против меня.
— Паша, скажи хоть что-нибудь! — я смотрела на мужа, надеясь увидеть в его глазах поддержку.
Он наконец поднял голову от телефона, но в его взгляде читалась только растерянность.
— Марин, мама права... Квартира действительно на мне оформлена. И она имеет право тут жить, если захочет.
— Имеет право? — я почувствовала, как глаза наполняются слезами от обиды. — А как же наша семья? Наши планы? Мы же собирались ребёнка заводить!
— Ребёнка? — фыркнула свекровь. — От тебя? Да ты же пустоцвет! Три года замужем, и никакого результата! Знаешь, сколько девушек мечтают выйти за моего Пашеньку? Красивые, молодые, из хороших семей!
Это было уже слишком. Я встала с кресла, чувствуя, как дрожат руки от злости.
— Галина Петровна, вы переходите все границы! Это наша с Пашей личная жизнь, и вы не имеете права...
— Я его мать! — она тоже поднялась, грозно глядя на меня. — И я не позволю какой-то выскочке разрушить жизнь моего сына! Ты думала, я не знаю про твои фокусы? Как ты его опутала, заставила на себе жениться?
— Мама, хватит, — слабо попытался вмешаться Паша, но она его проигнорировала.
— Нет, пусть послушает! — Галина Петровна подошла ко мне вплотную. — Я всё про тебя выяснила. Из простой семьи, родители — обычные работяги. Решила за счёт моего сына выбиться в люди? Не выйдет!
Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Скандалить не хотелось, но молчать тоже было невыносимо.
— Галина Петровна, давайте поговорим спокойно. Это какое-то недоразумение. Мы с Пашей любим друг друга, у нас семья...
— Семья? — она презрительно усмехнулась. — Семья — это дети, внуки! А что есть у вас? Пустая квартира и твои бесконечные дежурства в больнице! Ты даже готовить нормально не умеешь!
— Потому что я работаю! — не выдержала я. — Я зарабатываю деньги, между прочим, не меньше вашего сына!
— Вот именно! — торжествующе воскликнула свекровь. — Нормальная жена должна создавать уют, заботиться о муже, а не пропадать сутками на работе! Паша заслуживает лучшего!
Я посмотрела на мужа, который всё это время молчал, уткнувшись в телефон.
— Паш, ты тоже так считаешь?
Он поднял на меня виноватый взгляд.
— Марин, может, и правда... Нам стоит пожить отдельно какое-то время? Подумать о наших отношениях?
Эти слова ударили больнее любых оскорблений свекрови. Мой собственный муж, человек, которого я любила, за которого вышла замуж, предавал меня.
— То есть ты знал? — прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Ты знал, что твоя мать собирается меня выгнать, и молчал?
Паша отвёл взгляд.
— Мама вчера позвонила, сказала, что хочет переехать... Я подумал, может, это и к лучшему...
— К лучшему? — я не могла поверить своим ушам. — Выгнать жену из собственного дома — это к лучшему?
— Из моего дома! — поправила свекровь. — Документы не врут, милочка. Квартира оформлена на Павла, а значит, решение принимает он. И он уже принял.
Я стояла посреди гостиной, чувствуя себя преданной и униженной. Три года жизни, общие мечты, планы — всё рухнуло в один момент.
— Знаете что? — я выпрямилась, глядя на них обоих. — Вы правы. Документы не врут. Но вы забыли об одной маленькой детали.
— О какой ещё детали? — насторожилась Галина Петровна.
Я достала телефон и начала искать нужный номер.
— О том, что я тоже вложила деньги в эту квартиру. Половину стоимости, если быть точной. И у меня есть все документы, подтверждающие это — расписки, банковские переводы, договор о намерениях.
— И что? — фыркнула свекровь. — Квартира всё равно на Пашу оформлена!
— Да, но я могу обратиться в суд, — я нашла номер своей подруги-юриста. — И потребовать либо компенсацию, либо признание права собственности на половину квартиры.
Паша побледнел.
— Марин, ты же не серьёзно...
— Абсолютно серьёзно, — я набрала номер. — Алло, Катя? Это Марина. Мне нужна твоя консультация. Да, срочно. Можешь сейчас поговорить?
Пока я объясняла ситуацию подруге, свекровь шипела что-то на ухо сыну. Паша выглядел растерянным и испуганным.
— Понятно, — сказала я, завершая разговор. — Спасибо, Кать. Да, я завтра к тебе приеду со всеми документами.
Я положила телефон в карман и посмотрела на них.
— Катя говорит, что у меня отличные шансы. Особенно учитывая, что я могу доказать свой финансовый вклад. Так что либо мы решаем это мирно, либо встретимся в суде.
— Да как ты смеешь угрожать! — взвилась свекровь. — Паша, ты слышишь? Она тебе угрожает!
— Я не угрожаю, я защищаю свои права, — спокойно ответила я. — Паш, подумай хорошенько. Ты правда хочешь разрушить нашу семью ради прихоти твоей матери?
Паша молчал, глядя то на меня, то на мать.
— Сынок, не слушай её! — Галина Петровна схватила его за руку. — Она блефует! Никакой суд ей не поможет!
— Поможет, — уверенно сказала я. — И ты это прекрасно знаешь, Галина Петровна. Иначе зачем было устраивать весь этот спектакль? Могла бы просто через суд действовать.
Свекровь покраснела от злости.
— Ты... ты...
— Я — законная жена вашего сына и совладелица этой квартиры по факту, если не по документам. И я не позволю себя выгнать из собственного дома.
В комнате повисла тишина. Паша сидел, опустив голову, свекровь тяжело дышала, сверля меня взглядом, а я стояла, готовая защищаться до конца.
— Мам, — наконец подал голос Паша. — Может, не надо так... Мы же можем всё решить по-другому...
— По-другому? — взвилась Галина Петровна. — Ты что, на её сторону встаёшь?
— Я ни на чью сторону не встаю, — он поднял голову. — Просто... Марина права. Она действительно вкладывала деньги. И если дойдёт до суда...
— Если дойдёт до суда, то ты останешься ни с чем! — выпалила свекровь. — Она тебя по миру пустит!
— Нет, не пущу, — покачала головой я. — Я хочу только справедливости. Паш, мы можем решить это между собой. Но твоя мать должна уйти. Сейчас.
— Что? — Галина Петровна аж подскочила. — Да как ты смеешь!
— Смею, потому что это мой дом тоже. И я не потерплю оскорблений в свой адрес.
Я прошла к входной двери и открыла её.
— Галина Петровна, прошу вас покинуть нашу квартиру.
— Паша! — она повернулась к сыну. — Ты позволишь ей так со мной обращаться?
Паша встал, но вместо того чтобы поддержать мать, подошёл ко мне.
— Мам, Марина права. Тебе лучше уйти. Нам нужно поговорить.
— Что? — она не могла поверить своим ушам. — Ты выгоняешь родную мать ради этой...
— Мам, пожалуйста, — он взял её за локоть и повёл к двери. — Иди домой. Я тебе позвоню.
Галина Петровна выдернула руку.
— Ты пожалеешь об этом, Павел! Оба пожалеете! — она схватила свою сумку и выскочила за дверь, громко хлопнув ею.
Мы остались вдвоём. Паша стоял у двери, не решаясь посмотреть мне в глаза.
— Марин, я...
— Молчи, — я подняла руку. — Просто помолчи минуту.
Я прошла на кухню и налила себе стакан воды. Руки всё ещё дрожали от пережитого стресса. Паша последовал за мной.
— Марина, прости меня. Я не знал, что мама так поступит.
— Не знал? — я повернулась к нему. — Ты же сам сказал, что она вчера звонила!
— Она сказала, что хочет пожить с нами какое-то время... Я не думал, что она собирается тебя выгнать...
— И ты не подумал предупредить меня? Обсудить это со мной?
Паша опустил голову.
— Я... я боялся, что ты будешь против.
— Конечно, я была бы против! — я всплеснула руками. — Твоя мать ненавидит меня с первого дня нашего знакомства!
— Она не ненавидит, она просто...
— Просто что, Паш? Просто считает меня недостойной её драгоценного сына? Пустоцветом?
Он поморщился.
— Это она от злости сказала. Не принимай близко к сердцу.
— От злости? — я не могла поверить, что он её защищает. — Она оскорбляет меня, пытается выгнать из дома, а ты говоришь «не принимай близко к сердцу»?
— Марин...
— Нет, Паша. Хватит. Три года я терплю выпады твоей матери. Три года улыбаюсь и делаю вид, что всё в порядке. Но сегодня она перешла все границы. И ты... ты её поддержал.
— Я не поддержал! Я просто...
— Просто промолчал. Что ещё хуже. Ты позволил ей прийти в наш дом и заявить права на него. Позволил оскорблять меня. И только когда я пригрозила судом, ты спохватился.
Паша подошёл ко мне и попытался взять за руку, но я отстранилась.
— Марин, пожалуйста. Давай поговорим спокойно. Я люблю тебя.
— Любишь? — я посмотрела ему в глаза. — Тогда почему не защитил меня? Почему позволил матери так со мной обращаться?
— Я... я не знал, что делать. Она моя мать, а ты моя жена. Я между двух огней.
— Нет, Паш. Когда ты женился, ты сделал выбор. Твоя семья теперь — это я. А твоя мать — это родственница, которая должна уважать нашу семью и наши границы.
Он сел на стул, обхватив голову руками.
— Я знаю. Ты права. Но она одинокая, ей тяжело...
— Ей тяжело? — я села напротив него. — А мне легко? Каждый раз, когда она приходит, я слышу колкости в свой адрес. То я не так готовлю, то не так убираю, то не так одеваюсь. А теперь ещё и пустоцвет.
— Прости, — прошептал он. — Я должен был давно поставить её на место.
— Да, должен был. Но не сделал. И знаешь почему? Потому что ты до сих пор не можешь отрезать пуповину.
Паша поднял голову, в его глазах блеснули слёзы.
— Что мне теперь делать?
— Для начала — определиться. Либо ты взрослый мужчина, глава семьи, который может защитить свою жену. Либо ты маменькин сынок, который бежит по первому её зову.
— Я выбираю тебя, — он протянул руку через стол. — Марин, я выбираю нашу семью.
Я смотрела на его руку, не решаясь взять её.
— Слова — это просто слова, Паш. Мне нужны поступки.
— Какие поступки?
— Во-первых, мы переоформляем квартиру на нас обоих. Официально. Через нотариуса.
Он кивнул.
— Согласен.
— Во-вторых, ты устанавливаешь чёткие границы с твоей матерью. Она может приходить в гости, но только по приглашению и с уважением ко мне.
— Хорошо.
— И в-третьих, — я наконец взяла его руку, — мы идём к психологу. К семейному. Потому что нам нужно научиться быть командой.
Паша сжал мою руку.
— Согласен на всё. Марин, я правда очень виноват. Я подвёл тебя.
— Да, подвёл. Но я готова дать нам ещё один шанс. Один, Паш. Если ты снова встанешь на сторону матери против меня, я уйду. И никакие документы на квартиру меня не остановят.
— Понимаю, — он встал и обошёл стол, опустившись передо мной на колени. — Марина, прости меня. Я был трусом и дураком. Но я исправлюсь, обещаю.
Я смотрела на него сверху вниз, и сердце сжималось от боли и любви одновременно.
— Вставай, — я потянула его вверх. — Не надо на колени становиться. Просто будь мужчиной, которого я полюбила.
Он поднялся и обнял меня. Я уткнулась ему в плечо, чувствуя, как уходит напряжение.
— А что мы скажем твоей маме?
— Правду, — ответил Паша. — Что это наш дом, наша семья, и она должна это уважать.
— Она не простит тебе этого.
— Возможно. Но я не могу вечно жить, оглядываясь на её мнение. Мне тридцать два года, Марин. Пора взрослеть.
На следующий день мы отправились к нотариусу. Паша без колебаний подписал все документы о переоформлении квартиры в совместную собственность. Нотариус, пожилая женщина с добрыми глазами, улыбнулась нам.
— Правильное решение, молодые люди. В семье всё должно быть общим.
Выходя из нотариальной конторы, мы столкнулись с Галиной Петровной. Она стояла у входа, видимо, поджидая нас.
— Паша! — она бросилась к сыну. — Что ты наделал? Мне сказали, что ты переоформляешь квартиру!
— Да, мам, — спокойно ответил он. — Теперь квартира принадлежит нам с Мариной поровну.
— Как ты мог? — она всплеснула руками. — Это же твоё имущество! Твоё будущее!
— Наше с Мариной будущее, — поправил он. — Мам, мы муж и жена. У нас всё общее.
Галина Петровна перевела взгляд на меня.
— Это ты его заставила! Ты манипулировала им!
— Нет, Галина Петровна, — я покачала головой. — Это решение Паши. Взрослое, осознанное решение.
— Мам, — Паша взял мать за руку. — Я люблю тебя. Ты всегда будешь моей мамой. Но Марина — моя жена, моя семья. И я прошу тебя уважать это.
Свекровь выдернула руку.
— Уважать? Её? После того, как она настроила тебя против меня?
— Никто никого не настраивал, — устало сказал Паша. — Мам, давай поговорим спокойно. Может, пойдём куда-нибудь, выпьем кофе?
— Не хочу я никакого кофе! — она повысила голос, привлекая внимание прохожих. — Ты предал меня, Павел! Предал ради этой...
— Мам, хватит, — он повысил голос. — Не смей оскорблять мою жену!
Галина Петровна отшатнулась, словно он её ударил.
— Так вот как теперь... Что ж, живите как знаете. Но когда она тебя бросит, не приходи ко мне плакаться!
Она развернулась и быстро пошла прочь. Паша хотел пойти за ней, но я удержала его.
— Пусть идёт. Ей нужно время, чтобы всё осмыслить.
— А если она не простит?
— Простит, — уверенно сказала я. — Ты же её единственный сын. Просто дай ей время принять новую реальность.
Прошло два месяца. За это время мы с Пашей действительно сходили к семейному психологу, который помог нам разобраться во многих вопросах. Паша научился отстаивать границы, а я — быть более терпимой.
Галина Петровна не звонила и не приходила. Паша переживал, но я убеждала его подождать.
И вот однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла свекровь с небольшой коробкой в руках.
— Здравствуйте, — тихо сказала она.
— Здравствуйте, Галина Петровна, — я отступила в сторону. — Проходите.
Она неуверенно вошла в прихожую. Паша выскочил из комнаты.
— Мам! — он обнял её. — Я так рад тебя видеть!
— Я тоже, сынок, — она погладила его по голове, потом посмотрела на меня. — Марина, я... я хочу извиниться.
Я удивлённо подняла брови.
— За что?
— За всё. За то, что говорила гадости, за то, что пыталась вас разлучить. Я была неправа.
Она протянула мне коробку.
— Это вам. Точнее, для вашего будущего ребёнка.
Я открыла коробку. Внутри лежали красивые вязаные пинетки и шапочка.
— Вы связали? — спросила я, растроганная.
— Да. Я много думала эти два месяца. И поняла, что была эгоисткой. Боялась потерять сына, и из-за этого едва не потеряла его по-настоящему.
— Мам... — Паша обнял её крепче.
— Нет, дай мне договорить, — она отстранилась. — Марина, вы хорошая жена моему сыну. Я вижу, как он изменился рядом с вами. Стал увереннее, взрослее. И это благодаря вам.
— Спасибо, — я чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Я не прошу, чтобы вы сразу меня простили. Но я надеюсь, что со временем мы сможем стать... если не друзьями, то хотя бы нормальными родственниками.
Я подошла к ней и обняла.
— Галина Петровна, прошлое в прошлом. Давайте начнём сначала.
Она обняла меня в ответ, и я почувствовала, что это объятие искреннее.
— Спасибо, — прошептала она. — И знаете... Насчёт того, что я говорила... про детей... Это было жестоко и неправда. У вас всё получится, я уверена.
Я улыбнулась сквозь слёзы.
— Вообще-то, Галина Петровна, у нас уже получилось.
— Что? — она отстранилась, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— Мам, ты станешь бабушкой! — радостно сообщил Паша.
Свекровь ахнула, прижав руку к груди.
— Правда? Вы не шутите?
— Не шутим, — я достала из сумочки снимок УЗИ. — Восемь недель.
Галина Петровна смотрела на снимок, и по её щекам текли слёзы.
— Внук... или внучка... Я буду бабушкой...
— Будете, — подтвердил Паша. — И мы надеемся, что вы будете принимать участие в жизни ребёнка.
— Конечно! — она всплеснула руками. — Я буду помогать! Только если вы позволите, конечно...
— Позволим, — сказала я. — Но с условием — никакого вмешательства в воспитание без нашей просьбы.
— Договорились! — она снова обняла меня. — Марина, милая, вы сделали меня такой счастливой!
Мы прошли в гостиную, и весь вечер проговорили о будущем малыше, о планах, о том, как обустроить детскую. Галина Петровна оказалась совсем другим человеком — заботливой, внимательной, тактичной.
— Знаете, — сказала она, когда собиралась уходить, — я многое поняла за эти месяцы. Поняла, что держалась за Пашу, потому что боялась остаться одна. Но это было неправильно. У него должна быть своя жизнь, своя семья.
— Вы не останетесь одна, — заверила я её. — Вы часть нашей семьи.
— Спасибо, — она сжала мою руку. — Я постараюсь быть хорошей свекровью. И бабушкой.
Когда за ней закрылась дверь, Паша обнял меня.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что дала ей второй шанс. Не все бы смогли после того, что было.
— Все меняются, Паш. И твоя мама тоже. Главное — дать человеку возможность измениться.
Прошло полгода. Я сидела в детской, которую мы обустроили в бывшем кабинете, и кормила нашего сына. Маленький Мишка — мы назвали его в честь дедушки Паши — мирно посапывал у меня на руках.
В дверь тихонько постучали.
— Можно? — заглянула Галина Петровна.
— Конечно, проходите.
Она села рядом, любуясь внуком.
— Какой же он красивый. Весь в папу.
— Но характер мой, — улыбнулась я. — Упрямый.
Мы обе тихо засмеялись.
— Марина, я хочу ещё раз поблагодарить вас.
— За что же?
— За то, что вы отстояли свою семью. Если бы вы тогда сдались, ушли... Паша бы не простил себе этого. И я тоже.
— Я просто люблю вашего сына, Галина Петровна.
— Знаю. И он любит вас. Я это теперь ясно вижу.
Мишка зашевелился, и я начала его укачивать.
— Дайте мне, — попросила свекровь. — Можно?
Я осторожно передала ей малыша. Она взяла его на руки с такой нежностью, что у меня защемило сердце.
— Маленький мой, — шептала она. — Расти большим и сильным. И пусть у тебя будет крепкая, дружная семья.
В дверях появился Паша.
— О, вся семья в сборе!
Он подошёл и обнял нас обеих.
— Мои любимые женщины и мой маленький мужчина.
Я смотрела на них — на мужа, на свекровь с внуком на руках — и думала о том, как всё удивительно сложилось. Из конфликта, который мог разрушить нашу семью, мы вышли ещё более сплочёнными.
— Паш, а помнишь, как всё началось? — спросила я.
— Помню. И каждый день благодарю судьбу, что ты не сдалась тогда.
— Мы все не сдались, — добавила Галина Петровна. — И посмотрите, что из этого вышло.
Она покачала Мишку, который сладко спал у неё на руках.
Да, путь был непростым. Были обиды, слёзы, непонимание. Но мы справились. Мы стали настоящей семьёй — не идеальной, но настоящей. И это было главное.