Нотариус только что закончил читать завещание, когда свекровь вдруг встала и заявила, что документ поддельный.
Ирина не могла поверить своим ушам. Они с Павлом сидели в душном кабинете нотариуса уже второй час, слушая, как зачитывают последнюю волю дедушки Павла. Старик оставил им небольшую квартиру на окраине города — единственное, что у него было после долгой жизни.
— Валентина Петровна, документ абсолютно легален, — спокойно произнёс нотариус, поправляя очки. — Все подписи подлинные, есть свидетели.
— Мой свёкор никогда бы не оставил квартиру этой... — свекровь посмотрела на Ирину с таким презрением, что та невольно сжалась. — Этой особе. Квартира должна достаться моему сыну, только ему!
Павел молчал, глядя то на мать, то на жену. Ирина знала этот взгляд — он всегда так смотрел, когда не хотел принимать ничью сторону.
— В завещании чётко указано, — продолжил нотариус, — квартира переходит в совместную собственность Павла Андреевича и Ирины Михайловны.
— Дедушка любил Иру, — наконец подал голос Павел, но так тихо, что его едва было слышно.
— Любил? — свекровь рассмеялась. — Она его околдовала своими сладкими речами! Всё время прикидывалась заботливой внучкой! А на самом деле только и ждала, когда старик помрёт!
Ирина почувствовала, как кровь прилила к лицу. Три года она ухаживала за дедушкой Павла. Три года возила его по больницам, готовила диетическую еду, читала ему вслух, когда зрение совсем ослабло. А свекровь за всё это время навестила его раза три, не больше.
— Валентина Петровна, я понимаю ваши эмоции, — мягко сказал нотариус. — Но завещание составлено по всем правилам. Если вы считаете, что есть основания для его оспаривания, можете обратиться в суд.
— Вот именно это я и сделаю! — свекровь резко встала, её стул с грохотом упал. — Паша, пойдём отсюда. Нечего нам тут делать с этой охотницей за наследством!
Павел посмотрел на мать, потом на жену. Ирина видела в его глазах растерянность и что-то ещё... стыд? вину?
— Мам, может, не надо так... — начал он.
— Не надо? Твоя жена обокрала тебя, а ты говоришь "не надо"? Она специально втёрлась в доверие к дедушке, чтобы квартиру получить! Неужели ты не видишь?
— Я ничего не крала! — не выдержала Ирина. — Я просто заботилась о дедушке, когда никому до него дела не было!
— Ах ты, наглая! — свекровь сделала шаг к невестке, но Павел встал между ними.
— Мам, хватит. Давай поговорим дома спокойно.
— Спокойно? С ней? — Валентина Петровна указала пальцем на Ирину. — Никогда! Либо ты выбираешь семью, либо эту... эту...
— Это моя жена, мам.
— Жена, которая тебя использует! Которая сначала отобрала тебя у матери, а теперь и квартиру дедушкину прибрала к рукам!
Нотариус деликатно кашлянул.
— Может быть, вам стоит обсудить семейные вопросы в другом месте? Я должен принять следующих клиентов.
Они вышли из кабинета молча. На улице свекровь снова начала наступление.
— Паша, я жду тебя дома. Приезжай один, нам надо серьёзно поговорить.
— Мам, я...
— Один, я сказала! — она развернулась и пошла к своей машине.
Ирина и Павел остались стоять на тротуаре. Начинал накрапывать мелкий дождь.
— Поехали домой, — сказал Павел, не глядя на жену.
В машине молчали. Ирина смотрела в окно на серые дома, проплывающие мимо, и думала о том, как всё изменилось за последние три года. Когда они только поженились, свекровь вроде бы приняла её. Не сказать, чтобы с распростёртыми объятиями, но терпимо. А потом дедушка Павла заболел, и Ирина взяла на себя заботу о нём. Сначала свекровь даже благодарила, говорила, что Ирина — настоящая находка. Но постепенно что-то изменилось. Валентина Петровна стала делать колкие замечания, намекать, что невестка слишком много времени проводит со стариком.
— Ты поедешь к маме? — спросила Ирина, когда они подъехали к дому.
— Наверное, надо, — Павел всё ещё не смотрел на неё. — Она же не успокоится.
— Паш, ты же не веришь в то, что она говорит? Что я специально...
— Конечно, не верю, — он наконец повернулся к ней. — Просто мама... она всегда такая была. Ревнивая.
— Но дело не только в ревности. Она действительно считает меня какой-то аферисткой.
— Не обращай внимания. Переживёт и успокоится.
Но Ирина знала — не успокоится. За пять лет брака она хорошо изучила характер свекрови. Валентина Петровна не из тех, кто отступает.
Вечером Павел уехал к матери. Вернулся через три часа мрачнее тучи.
— Ну что? — спросила Ирина, хотя по его лицу и так всё было понятно.
— Она хочет, чтобы мы отказались от квартиры. Точнее, чтобы ты отказалась от своей доли.
— Что? С какой стати?
— Говорит, что это семейная собственность, должна остаться в семье.
— А я, по её мнению, не семья?
Павел промолчал, и это молчание сказало больше любых слов.
— То есть ты тоже так считаешь? — Ирина почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Я не говорил этого. Просто мама... она может наделать глупостей. Обещает в суд подать, устроить скандал...
— Пусть подаёт! У неё нет никаких оснований!
— Ира, ты же знаешь, какая она. Она может нанять адвокатов, будет копаться в каждой бумажке, искать, к чему придраться. Может, проще действительно...
— Отказаться? — Ирина не верила своим ушам. — Ты предлагаешь мне отказаться от того, что мне завещал дедушка? После всего, что я для него сделала?
— Я не предлагаю, я просто говорю, что мама не отстанет.
— А ты? Ты что будешь делать? Опять отсиживаться в сторонке?
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Это моя мать!
— А я твоя жена! Или для тебя это ничего не значит?
Павел отвернулся. Ирина знала этот жест — он всегда так делал, когда не хотел принимать решение.
— Знаешь что, — сказала она, вставая. — Разбирайся со своей мамой сам. Я устала быть крайней во всех ваших семейных разборках.
Она ушла в спальню, хлопнув дверью. Павел не пошёл за ней.
Утром Ирину разбудил телефонный звонок. На экране высветилось имя свекрови.
— Алло, — сонно произнесла Ирина.
— Нам надо поговорить. Без Паши. Приезжай ко мне через час.
— Валентина Петровна, я не думаю...
— Приезжай, если не хочешь, чтобы я приехала к вам и устроила скандал при соседях.
Трубку бросили.
Ирина посмотрела на часы — половина восьмого. Павел уже ушёл на работу, даже не разбудив её.
Через час она стояла у двери свекрови. Валентина Петровна открыла сразу, словно ждала за дверью.
— Проходи, — сухо бросила она.
Квартира свекрови всегда поражала Ирину своей стерильной чистотой. Казалось, тут никто не живёт, а только приходят протирать пыль.
— Чай будешь? — спросила Валентина Петровна, но по тону было понятно, что это просто формальность.
— Нет, спасибо. Вы хотели поговорить?
— Да. Садись.
Они сели друг напротив друга за полированный стол. Свекровь сложила руки перед собой и посмотрела на невестку тяжёлым взглядом.
— Сколько? — спросила она.
— Что "сколько"?
— Сколько ты хочешь за то, чтобы отказаться от квартиры и уйти от моего сына?
Ирина опешила.
— Вы серьёзно?
— Абсолютно. Назови свою цену.
— Валентина Петровна, вы в своём уме? Я люблю Павла, мы женаты пять лет...
— Любовь, — свекровь презрительно фыркнула. — Не смеши меня. Ты вышла за него, потому что он перспективный, из хорошей семьи. А теперь ещё и квартиру дедушкину прибрала. Но я не дам тебе разрушить жизнь моего сына.
— Я не разрушаю его жизнь! Я его жена!
— Ты — ошибка, которую можно исправить. Сколько? Миллион? Два?
— Вы что, думаете, всё можно купить за деньги?
— Всё имеет свою цену. И ты тоже. Просто назови её.
Ирина встала. Руки дрожали от злости.
— Знаете что, Валентина Петровна? Мне жаль вас. Вы настолько циничны и чёрствы, что не можете поверить в искренние чувства. Вы думаете, все вокруг такие же расчётливые, как вы сами.
— Не смей...
— Смею! Вы годами не навещали дедушку, а теперь возмущаетесь, что он оставил квартиру тем, кто о нём заботился. Вы ревнуете сына к жене и готовы заплатить любые деньги, лишь бы вернуть контроль над ним. Но знаете что? Павел — взрослый человек. И рано или поздно он поймёт, что вы манипулируете им.
— Как ты смеешь! В моём доме!
— Я ухожу. И больше не звоните мне с подобными предложениями.
Ирина направилась к двери, но свекровь крикнула ей вслед:
— Ты пожалеешь! Я сделаю всё, чтобы Паша увидел, какая ты на самом деле!
Ирина не ответила. Она вышла из квартиры и только в лифте позволила себе расплакаться. Не от обиды — от усталости. Пять лет она пыталась наладить отношения со свекровью, но та видела в ней только угрозу.
Дома Ирина позвонила Павлу.
— Твоя мать предложила мне деньги за развод.
— Что? — в трубке послышался шум, потом Павел заговорил тише. — Ты серьёзно?
— Абсолютно. Два миллиона за то, чтобы я отказалась от квартиры и ушла от тебя.
— Она... она не могла...
— Могла, Паша. И сделала. Вопрос в том, что будешь делать ты?
— Я... мне надо с ней поговорить.
— Поговорить? Только?
— Ира, это моя мать, я не могу просто...
— Не можешь что? Защитить свою жену? Поставить мать на место? Или ты тоже думаешь, что я вышла за тебя из-за денег?
— Конечно, нет!
— Тогда почему ты всегда молчишь, когда она унижает меня?
Павел молчал. В трубке слышалось только его дыхание.
— Знаешь что, — сказала Ирина. — Я устала. Устала быть между вами с твоей матерью. Устала доказывать, что я не охотница за деньгами. Устала от того, что мой муж не может защитить меня от нападок своей матери. Может, нам действительно стоит развестись.
— Ира, не говори так...
— Я поеду к родителям на несколько дней. Подумаю. И тебе советую подумать — что для тебя важнее: мамины манипуляции или наша семья.
Она отключилась, не дав ему ответить.
Родители Ирины жили в другом городе, в трёх часах езды. Она собрала вещи и уехала в тот же день, оставив Павлу записку.
Мама встретила её на пороге, сразу поняв, что что-то случилось.
— Опять свекровь? — спросила она, обнимая дочь.
Ирина кивнула, не доверяя голосу.
— Ох, деточка. Идём, чаю попьём, расскажешь.
За чаем Ирина рассказала всё — и про завещание, и про предложение свекрови, и про молчание Павла.
— Знаешь, — сказала мама, выслушав. — Мужчина, который не может защитить свою женщину от собственной матери, — это не мужчина. Это мальчик.
— Но я люблю его, мам.
— Любовь — это хорошо. Но уважение важнее. А как можно уважать человека, который позволяет тебя унижать?
Отец, всё это время молчавший, вдруг сказал:
— Когда мы с твоей мамой поженились, моя мать тоже пыталась нами командовать. Знаешь, что я сделал?
— Что?
— Сказал ей прямо: "Мама, я тебя люблю и уважаю. Но моя жена — это моя семья, мой выбор. И если ты не можешь это принять, мы будем общаться реже". Она обиделась, полгода не разговаривала. А потом поняла, что потеряет сына совсем, если будет продолжать. И приняла твою маму.
— Валентина Петровна никогда меня не примет.
— Тогда вопрос в том, готов ли Павел выбрать тебя. По-настоящему выбрать, а не метаться между вами.
Ирина провела у родителей три дня. Павел звонил каждый день, но она не брала трубку. На четвёртый день он приехал сам.
— Нам надо поговорить, — сказал он с порога.
Они вышли в сад. Весна была в разгаре, яблони цвели, пахло свежестью и надеждой.
— Я поговорил с мамой, — начал Павел.
— И?
— Она... она действительно не права. Я сказал ей, что если она не прекратит нападки на тебя, мы перестанем общаться.
— Ты правда это сказал?
— Да. Она устроила истерику, сказала, что я предатель, что выбираю чужого человека вместо родной матери. Но я ответил, что ты — моя жена, моя семья. И что я не позволю больше тебя обижать.
Ирина посмотрела на мужа. Он выглядел измученным, но решительным.
— А квартира?
— Квартира остаётся нам. Дедушка хотел, чтобы она досталась нам, и так будет. Мама может злиться сколько угодно.
— Она не простит тебе этого.
— Знаю. Но я не могу больше разрываться между вами. Это нечестно по отношению к тебе. Прости, что не понял этого раньше.
Ирина почувствовала, как напряжение последних дней начинает отпускать.
— Ты правда готов пойти против матери ради меня?
— Не ради тебя. Ради нас. Ради нашей семьи. Мама должна понять, что я уже не маленький мальчик, которым можно управлять.
Они обнялись. Ирина чувствовала, как бьётся сердце мужа, и понимала — это далось ему нелегко. Но он сделал выбор. Правильный выбор.
— Поехали домой, — сказал Павел.
— А твоя мама?
— Мама... мама должна решить, что для неё важнее — контроль или сын. Я дал ей время подумать.
Они вернулись домой. Первую неделю было тихо — Валентина Петровна не звонила, не писала. Потом пришло письмо от адвоката — свекровь всё-таки решила оспорить завещание.
— Ну что ж, — сказал Павел, прочитав письмо. — Будем судиться.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Дедушка был в здравом уме, когда составлял завещание. У неё нет шансов.
И действительно, суд отклонил иск Валентины Петровны. Все медицинские документы подтверждали, что дедушка был дееспособен. Свидетели — соседи и социальный работник — подтвердили, что Ирина заботилась о старике, а свекровь почти не появлялась.
После суда Валентина Петровна подошла к ним.
— Вы думаете, вы победили? — прошипела она.
— Мама, прекрати, — устало сказал Павел. — Ты сама виновата в том, что всё так вышло.
— Я? Я виновата в том, что ты выбрал эту...
— Не смей! — Павел повысил голос. — Не смей оскорблять мою жену! Ты можешь злиться на меня сколько угодно, но Иру не трогай!
Свекровь отшатнулась, словно он ударил её.
— Ты... ты кричишь на мать из-за неё?
— Я защищаю свою семью. Как и должен был делать с самого начала.
— Это не твоя семья! Твоя семья — это я!
— Нет, мама. Моя семья — это Ира. А ты... ты моя мама, и я люблю тебя. Но если ты не можешь принять мой выбор, то...
— То что?
— То мы будем общаться только по праздникам. И то если ты будешь вести себя уважительно.
Валентина Петровна посмотрела на сына, потом на невестку. В её глазах была боль, злость и что-то ещё... одиночество?
— Я потеряла сына, — прошептала она.
— Нет, мама. Ты можешь его вернуть. Просто прими то, что у него теперь есть своя семья.
Свекровь развернулась и ушла, не сказав больше ни слова.
Прошло три месяца. Они с Павлом сделали ремонт в дедушкиной квартире и сдали её. Доход делили пополам, как и хотел дедушка. Свекровь не звонила, не писала. Павел несколько раз пытался ей позвонить, но она не брала трубку.
А потом, в один осенний вечер, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Валентина Петровна. Она выглядела уставшей и какой-то... сломленной.
— Можно войти? — тихо спросила она.
Они впустили её. Сели в гостиной. Молчали.
— Я... я хотела извиниться, — наконец сказала свекровь.
Ирина и Павел переглянулись.
— Я была не права. Я просто... я боялась потерять сына. Единственного сына. И делала всё, чтобы удержать его рядом. Но в итоге чуть не потеряла совсем.
— Мама...
— Дай мне договорить, Паша. Ирина, я прошу прощения. Вы правы — я редко навещала дедушку. А вы заботились о нём. Он часто говорил мне по телефону, какая вы хорошая, как помогаете ему. Я... я завидовала. Глупо, да? Завидовать невестке.
— Валентина Петровна, я никогда не хотела занять ваше место.
— Знаю. Теперь знаю. Я просто не могла смириться с тем, что Паша вырос. Что у него своя жизнь, своя семья. Мне казалось, что если я отпущу его, останусь одна.
— Вы не останетесь одна, мама, — сказал Павел. — Если примете нас. Обоих.
Валентина Петровна посмотрела на невестку.
— Вы... вы сможете меня простить?
Ирина подумала о месяцах унижений, о предложении откупиться, о всех тех словах, что наговорила ей свекровь. А потом посмотрела на эту уставшую, одинокую женщину, которая наконец призналась в своих страхах.
— Смогу. Если вы дадите нам шанс начать сначала.
Свекровь кивнула. На её глазах выступили слёзы.
— Спасибо.
Это был не конец проблем. Отношения не наладились в один день. Были ещё моменты напряжения, когда свекровь по привычке пыталась контролировать, а Ирина напоминала о границах. Но постепенно, шаг за шагом, они учились быть семьёй. Настоящей семьёй, где есть место уважению и любви.
А дедушкина квартира стала их общим проектом. Валентина Петровна даже помогла с выбором мебели для сдачи. И когда пришли первые арендаторы — молодая семья с ребёнком — свекровь сказала:
— Дедушка был бы рад, что его квартира приносит пользу.
И впервые за долгое время Ирина увидела, как свекровь улыбается ей искренне, без задней мысли.
Может, думала Ирина, всё-таки есть надежда. Может, они смогут стать если не друзьями, то хотя бы людьми, которые уважают друг друга. А это уже немало.