Что делать отставному военному в глухой провинции, когда охота надоела, застолья приелись, а крепостные девки в бане уже не веселят?
Современные пенсионеры жалуются на скуку и коротают вечера перед телевизором, за чтением Дзена, а вот их предшественники XVIII века решали проблему досуга кардинально иначе.
Манифест о вольности дворянства 1762 года освободил дворян от обязательной службы, и многие отправились в свои поместья наслаждаться сельской идиллией. Только вот идиллия быстро превращалась в тоску смертную.
Охота. Карты. Соседские визиты. Опять охота. И так по кругу, пока не свихнешься.
Вот тогда-то некий отставной прапорщик в одной из глухих губерний и додумался до весьма своеобразного хобби. Он стал коллекционировать купцов.
Да, да, вы не ослышались. Не их товары, не деньги. Именно людей. Ловил на большой дороге, держал недельку-другую в подвале на цепи, а потом отпускал восвояси. Угадать нетрудно, что купцы такой сервис не ценили и жаловались куда следует. Впрочем, жалобы эти канули в небытие быстрее, чем можно было произнести фразу «круговая порука».
Когда Шиллер довел до ручки
Все началось с чтения. Проклятая привычка образованного дворянства XVIII века! Пока простой народ довольствовался лубочными картинками, господа помещики зачитывались модными европейскими новинками. И тут в 1781 году появились «Разбойники» молодого немецкого драматурга Фридриха Шиллера.
Пьеса на дворян произвела эффект. Карл Моор, благородный герой, обманутый подлым братом, уходит в леса и становится атаманом разбойничьей шайки. Но разбойничает он не для наживы, а ради справедливости! Грабит богатых, помогает бедным, мстит наглецам.
— Пропади он пропадом, этот хилый век кастратов! — декламировал со сцены актер в роли Карла Моора.
Зрители рыдали от восторга. Молодежь бросилась в леса играть в благородных разбойников. Кое-кто даже всерьез пытался организовать собственные шайки. Власти забеспокоились не на шутку.
Но если немецкие юнцы довольствовались детскими играми, то русский провинциальный дворянин подошел к делу основательно.
Он прочитал не только Шиллера, но и старинные баллады о Робин Гуде, романы о средневековых баронах-разбойниках. И вскоре понял, что большинство авторов явно преувеличивали романтику разбойничьей жизни.
Зачем губить людей, проливать кровь, требовать выкупы? Это же так вульгарно! Настоящий джентльмен должен был найти более изящное решение. И прапорщик его нашел.
Гостеприимство по-русски
Технология у отставного военного была отработана до мелочей. Вместе с небольшой ватагой из своих крепостных и разного «гулящего люда» он караулил на большой дороге богатых купцов. Нападал, хватал, вез к себе в усадьбу и запирал в специально оборудованном подвале.
— Добро пожаловать в мои скромные владения, — вежливо говорил прапорщик новоприбывшему гостю. — Надеюсь, вам понравится наше гостеприимство.
Условия содержания были вполне человечными. Цепь, конечно, но не тяжелая. Подвал сухой, еда регулярная, даже вино по праздникам. Никаких издевательств, пыток или унижений. Прапорщик искренне считал себя образцовым хозяином.
Главное отличие от классических разбойников заключалось в том, что наш герой ни разу не потребовал выкупа. Вообще. Никогда. Он просто держал купцов неделю-другую, а потом отпускал на все четыре стороны.
— Счастливого пути! — любезно прощался он с бывшими пленниками. — Надеюсь, мы еще встретимся!
Купцы уезжали в полном недоумении. Что это было? Ограбление? Но ничего не украли. Похищение? Но выкупа не требовали. Может, сумасшедший? Вполне возможно.
Некоторые пытались найти логику в действиях прапорщика. Может, он изучал торговые маршруты? Выведывал коммерческие тайны? Готовил почву для будущих операций? Но никаких последующих нападений не случалось. Похоже, человек действительно развлекался от скуки.
Впрочем, жертвы не собирались мириться с таким своеобразным досугом помещика. Они писали жалобы губернатору, обращались к местному городничему, слали прошения в столицу. И тут начинались настоящие чудеса российской бюрократии XVIII века.
Административный ресурс в действии
Тут нужно понимать, что в России XVIII века справедливость была понятием относительным. Система работала просто и понятно: имеешь связи и деньги — живи спокойно, не имеешь — готовься к неприятностям.
Наш прапорщик при всей своей любви к литературным играм оказался практичным человеком. Чин у него был невелик, но состояние приличное, а главное то, что у него были связи в нужных местах. Местная администрация и полиция знали его как щедрого и гостеприимного помещика, который никогда не забывал отблагодарить за услуги.
— Господин прапорщик человек почтенный, — рассуждал городничий, получив очередную жалобу от пострадавшего купца. — А эти торгаши чего только не навыдумывают, лишь бы от податей увильнуть.
Коррупция в российской провинции XVIII века цвела пышным цветом. Еще Петр Первый пытался бороться с взяточничеством, даже смертную казнь вводил за особо крупные хищения. Но воз и ныне там. Воинский устав 1716 года формально предусматривал наказания за похищение людей, но кто же будет применять эти статьи к своему благодетелю?
Жалобщиков вежливо выслушивали и столь же вежливо отправляли восвояси с советом больше не клеветать на достойных людей. Самых настойчивых предупреждали, что ложный донос тоже преступление, да еще какое! Можно и самому под суд попасть.
— Доказательства у вас есть? — спрашивал чиновник у возмущенного купца. — Свидетели? Документы? А слухи и домыслы нас не интересуют.
Доказательств, конечно, не было. Прапорщик не оставлял улик, свидетели молчали, а сам он на все обвинения только удивленно пожимал плечами. Какие еще похищения? Какие подвалы? Он, видите ли, человек мирный, книги читает, хозяйством занимается.
Так что круговая порука работала безотказно. Чиновники защищали полезного помещика, тот их благодарил, все оставались довольны. Кроме купцов, разумеется. Но кого в те времена волновало мнение торгового сословия?
Конец любительского театра
История нашего литературного прапорщика закончилась так же неожиданно, как и началась. Источники умалчивают о подробностях, но судя по всему, игра в благородных разбойников ему просто надоела. Как надоедает ребенку любимая игрушка.
Может, он нашел новое увлечение. Может, переехал в другую губернию. А может, умер от скуки в своей глухой усадьбе, так и не дождавшись достойных продолжателей своего дела.
В любом случае, его история остается уникальным памятником российской провинциальной культуры XVIII века. Времени, когда образованные люди черпали вдохновение в европейской литературе, когда коррупция была нормой жизни, а справедливость зависела от толщины кошелька и влиятельности связей.
Чем-то этот прапорщик напоминает современных геймеров, которые часами играют в компьютерные стрелялки или стратегии. Только у него не было ни PlayStation, ни интернета. Зато были живые люди и вполне реальные подвалы.
Интересно, чем бы он занялся в наше время? Стал бы блогером, снимающим пранки над курьерами? Или создал бы квест-комнату с особо реалистичными декорациями? А может, также, как и я, писал бы статьи для моих любимых читателей на Дзен.