Светлана Павловна проснулась в половине седьмого, как всегда. Сорок лет работы в городском архиве приучили вставать рано. Встала, включила чайник. В квартире тихо.
Молодые ещё спят. Кристина вчера опять до одиннадцати в офисе просидела. А Андрей как всегда за неё заступается.
— Мама, она устаёт, — говорит сын.
Устаёт. Целый день за компьютером сидит, в тёплом офисе. Это что, работа такая тяжёлая?
Светлана Павловна налила себе чай в любимую чашку с розочками. Прошлась по двушке на Петроградской. Везде порядок. Она сама вчера пылесосила. И позавчера тоже.
А невестка только приходит поздно, быстро ужинает и за свой ноутбук садится. Опять работает, говорит. Дома работает. Ну надо же.
У Светланы Павловны была коллега по архиву — Нина Сергеевна. Её невестка Люда каждые выходные из Пушкина приезжала. С внучкой. Полы мыла, еду готовила. Светлана Павловна помогала. А эта...
Кристина вышла на кухню в восемь утра. Растрёпанные волосы, пижама от Зары. Включила свою кофемашину, которую молодые на кредит взяли.
— Доброе утро, Светлана Павловна.
— Утро. Опять поздно легла?
— Отчёт доделывала. Сегодня директору сдавать.
Светлана Павловна промолчала. Отчёт. Раньше люди на заводах стояли, детей рожали и растили. А теперь отчёты пишут и думают, что герои.
Кристина быстро выпила кофе, схватила бутерброд. Через полчаса вылетела из дома в джинсах и той самой блузке за три тысячи. Чмокнула Андрея в щёку.
— Пока, Светлана Павловна. До вечера.
И только её и видели до десяти.
Андрей тоже ушёл — в автосервис на Большой Пушкарской. Остался беспорядок. Кружка от кофе в раковине. Крошки от бутерброда на столе. Влажное полотенце на батарее в ванной.
Светлана Павловна всё убрала. Как всегда.
Днём она встретилась с Ниной Сергеевной у Троицкого собора. Обычная прогулка по набережной.
— Как дела с молодыми? — спросила Нина Сергеевна.
— Да что там дела. Живут как в гостинице. Кристина с утра до ночи в офисе. Дома даже тарелку за собой не помоет.
— А что Андрей?
— Андрей её защищает. Говорит, устаёт она. А я что, не устаю? Сорок лет в архиве проработала. И дом в порядке держала.
Нина Сергеевна вздохнула.
— У меня Люда каждые выходные из Пушкина с Машенькой приезжает. Всё сама делает. Стирает, готовит. А твоя...
— Моя только спит да в ноутбук пялится.
Вечером Светлана Павловна приготовила котлеты с макаронами. Накрыла на стол к семи. Ждала.
Андрей пришёл в семь двадцать, весь в машинном масле.
— А где Кристина?
— Задерживается. Презентацию доделывает.
— Опять презентация. У неё каждый день что-то срочное.
— Мама, ну не начинай...
Но Светлана Павловна уже завелась. Обида накопилась за эти два месяца совместной жизни.
— Я что, прислуга тут? Готовлю, убираю, стираю ваши вещи. А она приходит, поест и опять за компьютер.
— Она деньги зарабатывает. Семьдесят тысяч в месяц.
— И я работала! Сорок лет! И тридцать тысяч пенсии получаю! И дом в порядке держала!
Андрей устало потёр лоб. Такие разговоры случались всё чаще.
Кристина вернулась в половине десятого. Бледная, с красными глазами от компьютера. Села за стол молча.
— Ужин остыл уже, — сказала Светлана Павловна.
— Ничего, я в микроволновке разогрею.
— Опять до ночи в офисе торчала?
— До половины девятого.
— И что там такого важного делала?
Кристина подняла уставшие глаза.
— Работала, Светлана Павловна. На ипотеку зарабатывала.
— На ипотеку дом не купишь, если в нём свинарник.
— Какой свинарник? Я убираюсь по выходным.
— По выходным. А кто всю неделю за тобой убирает?
Андрей попытался вмешаться:
— Мам, да ладно тебе...
— Пусть твоя жена скажет, когда она последний раз пол мыла. На прошлой неделе? Нет. На позапрошлой? Тоже нет.
Кристина отложила вилку с недоеденными макаронами.
— Светлана Павловна, я работаю по одиннадцать часов. Добираюсь час на метро в одну сторону. Прихожу домой в десять вечера. Когда мне полы мыть? В час ночи?
— А я что делаю? Тоже работаю. Дома работаю.
— Вы на пенсии уже два года.
Повисла тишина. Светлана Павловна почувствовала, как сердце сжалось от обиды.
— На пенсии. Значит, должна на вас работать бесплатно.
— Я не это хотела сказать...
— А что хотела? Что я дармоедка? Что должна за вами убирать, потому что на пенсии?
Кристина встала из-за стола.
— Извините. Я правда не хотела обидеть.
Ушла в свою комнату. Светлана Павловна осталась с сыном.
— Видишь, какая жена у тебя? — прошептала она. — Старших не уважает.
Андрей молчал. Крутил в руках салфетку.
На следующей неделе Кристина уехала в Москву. Командировка на три дня. Светлана Павловна вздохнула свободно.
Она убралась как следует, приготовила Андрею его любимые котлеты по-киевски. Поужинали вдвоём, поговорили спокойно. Как раньше, до женитьбы.
— Мам, — сказал Андрей за чаем с печеньем. — Может, не стоит так с Кристиной?
— Как это так?
— Ну, придираться постоянно. Она и правда много работает.
Светлана Павловна поставила чашку на блюдце.
— Андрюша, я всю жизнь работала в архиве. Документы разбирала, каталоги вела. И дом держала. И тебя одна растила после папиной смерти. Никто мне не помогал.
— Я помню, мам.
— А что теперь получается? Я вам квартиру даю, кормлю, за вами убираю. А в ответ получаю одни претензии.
— Она не претензии предъявляет. Просто устаёт очень.
— Все устают. Но семья — это не гостиница.
Андрей кивнул, но ничего не ответил. Понимал и мать, и жену. И помочь никому не мог.
Кристина вернулась в четверг вечером. Поздно, почти в одиннадцать. Светлана Павловна лежала в постели, но сон не шёл.
Слышала, как открылась дверь. Как Кристина разговаривает с Андреем на кухне тихим голосом. Наверное, рассказывает про командировку.
Захотелось чаю. Встала, накинула халат. Вышла на кухню.
Кристина стояла у плиты, заваривала чай в заварнике. Выглядела измождённо. Синяки под глазами, осунувшееся лицо.
— Поздно приехала, — сказала Светлана Павловна не то с упрёком, не то с участием.
— Поезд опоздал на час.
— Как съездила?
— Хорошо. Контракт на полмиллиона подписали.
Светлана Павловна хотела порадоваться, спросить подробности. Но почему-то сказала:
— А кто дома убирал, пока тебя не было? Опять я одна.
Кристина замерла с ложечкой мёда в руках.
— Светлана Павловна, я только что с вокзала приехала. Три дня в Москве была.
— И что? Дом сам себя не уберёт.
— Я завтра всё сделаю.
— Завтра суббота, а ты опять на работу побежишь.
— В субботу у меня выходной.
— Выходной у тебя. А я когда отдыхать буду?
Кристина резко поставила ложечку на стол.
— А вы знаете что? Достало уже. Я плачу по восемь тысяч за коммуналку. Покупаю продукты на пятнадцать тысяч в месяц. Работаю как лошадь. А вы мне каждый день претензии предъявляете.
Светлана Павловна почувствовала, как всё внутри закипело.
— Восемь тысяч за коммуналку? А сколько стоит двушка на Петроградской? Пятьдесят тысяч в месяц! Кто вам такую скидку делает?
— Никто нас не просил сюда переезжать!
— Как никто не просил? Сами приползли! Денег на аренду не было!
— Было! Просто вы сами предложили!
Кристина встала. Лицо белое от усталости и злости.
— Знаете что, Светлана Павловна? Хватит мне мозг выносить. Я не ваша прислуга.
— А я не ваша прислуга! Целыми днями за вами убираю!
— Никто не просит убирать!
— В своём доме буду убирать, как хочу!
— Тогда не требуйте от меня ничего!
Они стояли друг против друга на маленькой кухне. Свекровь в застиранном халате и невестка в мятой рубашке с вокзала.
— Вы ничего не понимаете в современной работе, — сказала Кристина устало. — Сидели сорок лет в архиве. Бумажки перекладывали по полчаса. А думаете, что пахали.
Светлана Павловна ощутила, как что-то болезненно сжалось в груди.
— А вы не понимаете, что такое семья. Дом. Уважение к старшим. Сидите целый день в офисе, кофе пьёте с печеньками. И считаете себя героиней.
— Да, считаю. Потому что приношу домой нормальные деньги. А не как вы — тридцать тысяч пенсии.
— Тридцать тысяч заработанные честным трудом. А не высиживанием в тёплом офисе.
— В совке, может, и честный труд был. А сейчас мир другой. Но вы этого не понимаете.
Тишина. Даже холодильник перестал гудеть.
Светлана Павловна смотрела на эту девчонку. Которая смеет ей, пенсионерке, про жизнь рассказывать.
— Убирайтесь из моего дома, — сказала она тихо, но отчётливо.
— Что?
— Завтра же собирайте вещи и убирайтесь. Вместе с мужем.
Кристина побледнела ещё сильнее.
— Хорошо. Соберёмся.
Взяла свой чай и вышла из кухни, не оглядываясь.
Светлана Павловна осталась одна. Руки тряслись так, что пришлось сесть на табуретку.
Что она наделала?
Но гордость не позволяла идти извиняться.
Утром в субботу они собирали вещи. Молча, быстро. Светлана Павловна сидела в своей комнате, слушала звуки из коридора. Шуршание пакетов, скрип дверцы шкафа.
Андрей зашёл к ней перед уходом. Сел на край кровати.
— Мам, ну зачем ты так?
— Защищала свой дом от неуважения.
— Какого неуважения? Она просто устала была.
— Она меня оскорбила. При тебе. А ты молчал.
— Я не знал, что сказать.
— А теперь знаешь?
Андрей встал, взял с тумбочки фотографию — их общий снимок с Кристиной с прошлого Нового года.
— Знаю. Еду к жене.
— Андрей...
— Мам, я тебя люблю. Но Кристина — моя семья. И я буду с ней.
Хлопнула входная дверь. Светлана Павловна осталась одна в квартире.
Тишина. Порядок. Никого.
Всё, как она и хотела.
Неделю она наслаждалась спокойствием. Убиралась, когда хочется. Готовила одну котлету вместо трёх. Смотрела сериалы до двух ночи.
Никто не хлопал дверьми с утра. Никто не оставлял крошки. Никто не занимал ванную по сорок минут.
Но радости почему-то не было. Только пустота.
Андрей звонил через день. Коротко, официально.
— Как дела, мама?
— Хорошо. А у вас?
— Нормально. Квартиру в Московском районе сняли.
— Дорого небось.
— Тридцать пять тысяч. Зато наша.
И всё. Больше разговор не клеился.
С Ниной Сергеевной встречались по-прежнему. Светлана Павловна рассказала ей про ссору.
— Правильно поступила, — сказала Нина Сергеевна. — Старших надо уважать.
— Правильно, — согласилась Светлана Павловна.
Но внутри всё ныло и болело. Особенно вечерами, когда раньше они ужинали втроём. Кристина рассказывала про офис, про клиентов, про презентации. Светлана Павловна слушала и думала: ерунда всё это. А сейчас этой "ерунды" не хватало.
Не хватало утренней суеты. Звука кофемашины. Даже мокрых полотенец на батарее не хватало.
Через месяц Андрей приехал за последними вещами. Забрал старый телевизор из их комнаты, удлинитель, несколько книг.
— Далеко живёте теперь, — сказала Светлана Павловна.
— Зато спокойно, — ответил он, не глядя в глаза.
Стал холодным, чужим. Светлана Павловна поняла — потеряла сына. Может быть, навсегда.
— Андрюша, — сказала она, когда он уже собирался уходить. — А может, с Кристиной поговорим? Я готова извиниться...
— Поздно, мам. Она больше сюда не придёт.
— А ты?
Андрей долго молчал, стоя в прихожей с сумкой в руках.
— А я живу с женой.
Дверь закрылась. Светлана Павловна прислонилась к ней спиной, закрыла глаза.
Вечером сидела на кухне за чаем. Смотрела на пустые стулья. На втором раньше сидела Кристина после работы. Уставшая, растрёпанная. Рассказывала про какие-то проекты, презентации, совещания.
Светлана Павловна тогда думала: какая чепуха, презентации эти. А теперь не хватало даже этой "чепухи". Не хватало живого голоса в доме.
Тишина давила на уши.
Она поняла: ошиблась. Но исправлять поздно. Гордость и обида не пускали к телефону, чтобы позвонить сыну.
Да и что сказать? Что виновата? Но ведь и Кристина была неправа. Неужели нельзя было потерпеть старую женщину? Понять её привычки?
Теперь это неважно. Семья разрушена. Сын живёт в съёмной квартире вместо собственной. Невестка больше никогда не переступит порог.
Светлана Павловна допила остывший чай. Помыла чашку. Выключила свет на кухне.
Завтра будет новый день. Тихий и пустой. Как все дни теперь.
Она поняла главное: права не была никто. Просто две женщины не смогли договориться. Не захотели уступить друг другу.
И теперь обе остались ни с чем.