Помню то утро до мелочей. Мама стояла у окна в старом махровом халате, смотрела на пустую улицу. Я болтала ногами на табуретке, доедала манную кашу и ждала, когда папа вернется с ночной смены.
— Мам, а когда папа придет? — спросила я, размазывая кашу по тарелке.
Мама молчала. Только плечи у нее дрожали.
А папа не пришел. Ни в тот день, ни на следующий. Через неделю мама сказала:
— Танька, папа больше с нами жить не будет. У него другая семья теперь.
Я тогда не поняла, что это значит. Думала, папа заболел или уехал в командировку, как дядя Вова с соседнего дома. Все ждала, когда он вернется с подарками и будет читать мне сказки перед сном.
Но папа не вернулся.
***
Мама работала на консервном заводе — по двенадцать часов стояла у конвейера, банки закатывала. Приходила домой усталая, злая. Денег не хватало даже на самое необходимое.
— Таня, иди к тете Свете попроси муки, да пару яиц, — говорила мама, отворачиваясь к стене. — А то совсем есть нечего.
Я шла к соседке, просила взаймы яиц, муку или пачку макарон. Тетя Света жалела меня, всегда давала, но я видела, как она качает головой:
— Эх, деточка, как же так отец-то мог? Бросить ребенка...
В школе дети дразнились. "Бездомная", "подкидыш" — кричали они мне вслед. Я дралась, кусалась, приходила домой в синяках. Мама только вздыхала:
— И в кого ты такая? В отца своего, наверное.
По вечерам я слышала, как мама плачет на кухне. Тихо так, чтобы я не слышала. Но стены тонкие в нашем бараке, все слышно.
***
Когда мне исполнилось десять, к нам стал ходить дядя Коля. Работал он на том же заводе, что и мама, токарем. Мужик неплохой — не пил, зарплату приносил, со мной даже разговаривал.
— Танька, хочешь, я тебе велосипед куплю? — спросил он как-то.
— Не хочу, — буркнула я. — Мне ничего от тебя не надо.
Дядя Коля пытался найти ко мне подход. Конфеты приносил, в кино водил. А я все равно его чужим считала. Мне казалось, что если я его полюблю, то предам настоящего папу.
— Коля хороший мужик, — уговаривала меня мама. — Он нас не бросит, как тот... Пойми, Танька, нужен мужчина в доме.
Но через два года дядя Коля все-таки ушел. Не выдержал моей холодности и маминых слез по ночам. Перед уходом сказал мне:
— Твой отец — сволочь, девочка. Но ты не делай из-за него свою маму несчастной.
***
Школу я закончила еле-еле. Мама к тому времени уже сильно пила — после дядя Коли окончательно отчаялась. Я пошла работать продавцом в магазин, чтобы хоть какие-то деньги в дом приносить.
В восемнадцать вышла замуж, можно сказать за первого встречного. Сергей был на пять лет старше, работал водителем на автобазе. Не красавец, не богач, но не бил и домой приходил каждый вечер. Для меня это было главным.
— Я тебя не брошу, — говорил он, обнимая меня. — Не такой я человек.
И не бросил. Двадцать лет прожили вместе. Родили двоих детей — Мишку и Катюшку. Сергей работал шофером, я в магазине продавцом. Жили скромно, но дружно.
Но папу я так и не простила. Даже через годы, когда дети подросли и начали спрашивать про дедушку, я отвечала:
— Нет у вас дедушки. И не было никогда.
***
Мама умерла, когда мне было тридцать пять. Цирроз печени — врачи сказали, что удивительно, как она столько лет продержалась. Перед смертью она лежала в больнице, желтая, худая. Я сидела рядом, держала за руку.
— Танька, — прошептала она, — я номер телефона оставила... твоего отца. В шкафу лежит, в коробке со старыми фотографиями.
— Зачем мне он? — зло ответила я. — Мне тридцать пять лет, мам. Поздно уже.
— Он звонил... несколько раз. Спрашивал про тебя. Может, не такой уж плохой он...
— Хорош отец! Тридцать лет молчал, теперь спрашивает.
Мама закрыла глаза:
— Не живи со злостью, доченька. Это тяжело очень.
После похорон нашла ту коробку, достала листочек с номером телефона. И сожгла его над газовой плитой. Пусть горит, думала. Как горела моя детская душа от его предательства.
***
А в сорок лет он сам нашел меня. Позвонил на телефон. Голос узнала сразу, хотя столько лет прошло.
— Таня? Это... это я. Папа твой.
Сердце забилось так, что в глазах потемнело. Руки задрожали, трубка чуть не выпала.
— Откуда номер взял?
— Мать давно твой номер дала. Долго не мог собраться, позвонить тебе. Таня, мне нужно с тобой встретиться. Поговорить.
— О чем говорить? — голос мой звучал чужим, злым. — Столько лет молчал, теперь разговаривать захотел?
— Таня, пожалуйста... Это важно. Очень важно.
Я хотела бросить трубку. Хотела послать его куда подальше. Но что-то удержало. Может быть, детское любопытство, которое так и не умерло за эти годы.
— Где встретимся? — услышала я собственный голос.
***
Встретились в кафе возле автовокзала. Я пришла раньше, села за столик у окна, заказала чай. Руки дрожали, во рту пересохло. Думала, уйти что ли, пока еще не поздно.
А потом увидела его. Старый, седой, сгорбленный. В дешевой куртке и стоптанных ботинках. Ничего не осталось от того красивого мужчины, которого я помнила из детства.
Он узнал меня сразу. Подошел неуверенно, сел напротив.
— Таня... Ты похожа на маму стала.
— На покойную маму, — холодно поправила я. — Она два года назад умерла. Если интересно.
Лицо у него дернулось.
— Знаю... Звонил в больницу тогда. Хотел приехать на похороны, но...
— Но не приехал. Как всегда.
Мы сидели молча. Он пил кофе, я смотрела в окно. Наконец он заговорил:
— Таня, я знаю, ты меня ненавидишь. И правильно делаешь. Я поступил как последняя сволочь. Но мне нужно тебе кое-что сказать.
— Говори. Только быстрее. У меня дети со школы скоро придут, ужин готовить надо.
***
— Я болен, Таня. Рак у меня. Врачи говорят, месяцев шесть осталось, может, меньше.
Я почувствовала, как что-то перевернулось внутри. Не жалость — нет. Какое-то странное облегчение. Значит, будет справедливость.
— И что? Соболезнований ждешь?
— Нет. Я хочу тебе объяснить... почему я ушел тогда.
— Объяснить? — я засмеялась зло. — Да что тут объяснять? Нашел бабу помоложе и свалил. Обычная история.
— Не совсем так, Таня.
И он рассказал. Медленно, запинаясь, глядя в стол. А я слушала и не верила собственным ушам.
Оказывается, отец не бросил нас ради другой женщины. Он попал в тюрьму. За то, что украл деньги с завода — три тысячи рублей. По тем временам большие деньги.
— Зачем украл? — спросила я.
— Ты болела... помнишь, лежала в больнице с воспалением легких? Врачи сказали — нужны лекарства дорогие, а без них...
Помнила. Смутно, но помнила. Больничную палату, капельницы, мамины слезы.
— Денег таких у нас не было. Я пошел к начальнику, просил в долг — отказал. К друзьям обращался — у самих копейки. А ты на глазах уходила, Танька. И я решился...
Дальше он рассказывал, как его поймали, судили. Дали пять лет строгого режима. Из тюрьмы написал маме письмо — объяснил все, попросил ждать.
— А мама что?
— Мама сказала, что лучше ты будешь думать, что отец бросил семью, чем что отец вор. Чтобы тебе в школе и в жизни такой стыд не переживать.
***
Из тюрьмы отец вышел через пять лет. Приехал домой, а нас уже нет. Мы тогда переехали, правда. Мама с новым мужиком жила, меня удочерить он хотел. Настоящего отца видеть не желала.
— Лена сказала мне тогда: "Танька тебя забыла. У нее теперь новый папа. Не мешай ребенку жить".
— И ты поверил?
— А что мне оставалось? Судимый, без работы, без жилья. Какой из меня отец? Я уехал в другой город, думал — может, там жизнь наладится.
Но жизнь не наладилась. С судимостью нигде толком не брали. Перебивался случайными заработками, жил в коммуналках, пил. Женился еще раз, но недолго — жена не выдержала его запоев и ушла.
— Я много раз хотел к тебе приехать, — говорил отец, — но стыд замучил. Думал — вырасту в твоих глазах хоть немного, тогда и появлюсь. А время шло, становилось все труднее только...
***
— Ну и зачем ты пришел сейчас? — спросила я. — Умирать собрался, совесть мучает?
Отец поднял глаза. В них была такая боль, что я невольно отвела взгляд.
— Таня, я понимаю — ты меня простить не можешь. И не прошу. Но есть одна просьба...
— Какая?
— Я хочу... я хочу попросить у тебя денег. На лечение.
Я чуть не подавилась чаем.
— Ты серьезно? Столько лет не появлялся, а теперь за деньгами приехал?
— Таня, есть операция... дорогая очень. Триста тысяч рублей. Врачи говорят — шансы небольшие, но есть. А у меня таких денег нет. И занять не у кого.
— И ты решил, что дочь поможет? Которую бросил в семь лет?
— Я не бросал! — вдруг вскрикнул он. — Я сел в тюрьму, чтобы тебя спасти! А потом... потом мне сказали, что ты меня забыла и не хочешь видеть.
В кафе все обернулись на нас. Отец опустил голову, заговорил тише:
— Я знаю, как это звучит. Знаю, что права у меня нет просить. Но больше обратиться не к кому. Если не сделаю операцию — через полгода умру.
***
Я сидела и не могла поверить происходящему. Значит, все эти годы я ненавидела отца за то, чего он не делал? Он не бросил нас, а пожертвовал собой ради моей жизни?
Но даже если это правда, разве это меняет дело? Разве стирает тридцать с лишним лет одиночества, мамины слезы, мою детскую боль?
— Почему ты мне раньше не сказал правду? — спросила я.
— А ты бы поверила? Если бы я приехал лет десять назад и рассказал эту историю?
Честно говоря, не знаю. Наверное, не поверила бы. Подумала бы, что придумывает оправдания.
— У меня нет таких денег, — сказала я наконец. — Триста тысяч... Это же целое состояние для таких, как мы.
— Я знаю. Но может быть... может быть, в кредит? Или по частям? Я верну, честное слово. Если выживу, конечно.
***
Всю дорогу домой я думала о разговоре с отцом. Голова гудела, мысли путались. С одной стороны — если он говорит правду, то он не предатель, а жертва обстоятельств. С другой — разве это меняет результат?
Дома встретил меня Сергей.
— Что случилось, Тань? Ты вся бледная.
Я рассказала ему все. Сергей слушал молча, только брови нахмурил.
— И что думаешь делать? — спросил он в конце.
— Не знаю. Сереж, а вдруг он правду говорит?
— А вдруг врет? Танька, подумай головой. Человек всю твою жизнь не появлялся, а теперь вдруг с такой историей. Очень удобно — и оправдание есть, и денег попросить можно.
Дети спросили, про кого идёт разговор. Я сказала — про никого. Как объяснить им, что у них вдруг объявился дедушка, который может быть вором, а может быть — героем?
***
Несколько дней я не могла ни есть, ни спать. Все думала о словах отца. А потом решила проверить.
Поехала в областной архив, сделала запрос. Сказала, что для работы нужно. Через неделю получила ответ: да, действительно, в 1987 году был осужден за хищение имущества. Срок — 5 лет.
Потом съездила к тете Свете, нашей старой соседке. Она еще жива была, хотя ей уже под девяносто лет.
— Тетя Света, а вы помните, как мой отец ушел? Мама что-то рассказывала?
Старушка помялась:
— Да что рассказывать-то, деточка... Твоя мама очень переживала тогда. Говорила, что лучше люди будут думать, что он их бросил, чем что он... ну, ты понимаешь.
— В тюрьму сел?
— Ой, Танечка, да зачем ворошить старое? Твоя мама хотела тебя от стыда уберечь. Хорошая была женщина, просто жизнь тяжелая ей досталась.
***
Значит, правду говорил. Отец действительно украл деньги ради моего лечения и сел за это в тюрьму. А мама решила скрыть это от меня, чтобы я не мучилась чувством вины.
Но понимание правды не принесло облегчения. Наоборот, стало еще тяжелее. Получается, я ненавидела невиновного человека. И что теперь с этим делать?
Денег таких у нас действительно не было. Можно, конечно, кредит взять, но с нашими зарплатами нам его никто не даст.
И потом — а вдруг операция не поможет? Останемся в долгах, а отец все равно умрет.
***
Через неделю я снова встретилась с отцом. В том же кафе, за тем же столиком. Он похудел еще больше, глаза запали.
— Танька, ты решила что-то?
— Решила. Денег у меня нет. И взять негде.
Лицо у него не изменилось. Видно, ожидал такого ответа.
— Понятно. Ну что ж, спасибо, что хоть встретилась со мной.
Он встал, чтобы уйти. И тут я не выдержала:
— Подожди! Я... я хочу сказать тебе кое-что.
Отец сел обратно.
— Я узнала правду. Про тюрьму, про то, зачем ты деньги украл. И про то, что мама скрыла это от меня.
Он кивнул:
— Правильно сделала твоя мама. Нечего ребенку такую тяжесть нести.
— Но я все равно тебя простить не могу.
— Понимаю.
— Ты понимаешь неправильно. Я не могу тебя простить, потому что винить не за что. Ты сделал то, что должен был сделать любой отец.
Отец заплакал. Тихо, не скрывая слез.
— Танечка... доченька моя...
— Но денег у меня все равно нет, — продолжала я. — И помочь тебе я не могу. Потому что у меня теперь своя семья, свои дети. Их нужно на ноги поднимать, а мы итак еле концы с концами сводим.
— Я понимаю, — прошептал он. — Я правильно воспитал дочь. Ты думаешь о своих детях, как я когда-то думал о тебе.
***
Отец умер через четыре месяца. Позвонила какая-то женщина из больницы, сказала, что он оставил мой номер телефона как контактное лицо.
— Он много о вас рассказывал, — сказала она. — Очень гордился вами. Говорил, что у него замечательная дочь, которая выросла хорошим человеком.
Я приехала на похороны. Народу было мало — несколько его соседей по коммуналке да я. Гроб выбрали самый простой, дешевый.
Стояла у могилы и думала — а правильно ли я поступила? Может быть, стоило попробовать найти деньги? Занять, продать что-то?
Но потом подумала о своих детях — Мишке и Катюшке. О том, что у них есть отец, который приходит домой каждый вечер, который не бросит их никогда. И поняла — я сделала правильный выбор.
Отец сам когда-то пожертвовал своей свободой ради моей жизни. Теперь я пожертвовала его жизнью ради будущего своих детей. Жестоко? Может быть. Но справедливо.
Время действительно не всегда лечит раны. Иногда оно только показывает, что раны были нанесены не теми, кого мы считали виновными. И что прощение — это не всегда то, что мы думаем.
Я простила отца. Но это не значит, что я должна была спасать его ценой благополучия своих детей. Прощение и жертвенность — разные вещи.
А может быть, я просто трусиха, которая не смогла рискнуть ради родного человека. Не знаю. И, наверное, никогда не узнаю.
Конец.
Спасибо всем, кто поддерживает канал лайком и подпиской.
Берегите себя.