— Вы хоть понимаете, что здесь не гостиница? — Ирина поставила пакеты с продуктами на стол и выразительно посмотрела на разбросанные по всей кухне вещи. — Я вчера вернулась домой в одиннадцать вечера, а тут полный дом незнакомых людей. Кто все эти люди, Татьяна Сергеевна?
Свекровь неторопливо перемешивала что-то в кастрюле, словно не слыша вопроса невестки. Лишь когда Ирина демонстративно выключила под кастрюлей газ, женщина соизволила повернуться.
— Не драматизируй, Ира. Это просто друзья Вадика из института, они ненадолго заскочили.
— Ненадолго? — Ирина почувствовала, как внутри закипает раздражение. — Они ушли только в третьем часу ночи! А сегодня я прихожу, и опять какие-то чужие тапочки в прихожей!
Татьяна Сергеевна поджала губы и снова включила газ.
— Это Людмила Петровна, моя давняя подруга. У неё ремонт, она поживёт у нас недельку.
— У нас? — Ирина подчеркнула это слово. — Татьяна Сергеевна, мы не обсуждали, что здесь будет жить кто-то посторонний. Вы сами попросились пожить временно, пока в вашей квартире меняют трубы. И это должно было занять две недели. Прошло уже полтора месяца.
Свекровь поставила половник на стол с таким стуком, что брызги супа разлетелись по столешнице.
— А ты, значит, выгнать меня хочешь? Мать мужа? Чтобы я на улице ночевала?
— Я не это имела в виду...
— А что ты имела в виду? — Татьяна Сергеевна скрестила руки на груди. — Вадик сказал, что я могу жить здесь сколько нужно. Это и его квартира тоже.
— Вадим сказал... — Ирина на мгновение замолчала, пытаясь усмирить эмоции. — Интересно, когда же он успел вам это сказать? Со мной он ничего подобного не обсуждал.
Из коридора послышались шаги и в кухню вошла полная женщина лет шестидесяти в цветастом халате.
— Танечка, там горячая вода появилась, я в ванну хочу лечь. Не возражаешь?
— Конечно, Люда, иди, — ласково ответила Татьяна Сергеевна и бросила торжествующий взгляд на Ирину.
Ирина молча смотрела, как незнакомая женщина хозяйским шагом идёт через её квартиру в её ванную комнату. Когда за Людмилой Петровной закрылась дверь, Ирина повернулась к свекрови.
— Вы из моей квартиры проходной двор устроили! Я не разрешала вам тут жить, — тихо, но твёрдо произнесла она.
Татьяна Сергеевна театрально всплеснула руками.
— Господи! Какая же ты злая! Неужели тебе жалко немного места для матери твоего мужа и её подруги? Я Вадику всё расскажу, пусть знает, какую змею пригрел на груди!
— Расскажите, — кивнула Ирина. — И заодно объясните ему, почему в нашем холодильнике пусто, хотя я оставляла там продукты на всю неделю. И почему счёт за электричество вырос в три раза. И почему...
Звук открывающейся входной двери прервал их перепалку. В квартиру вошёл Вадим — высокий мужчина с усталым лицом и небрежно повязанным галстуком.
— О, мама, ты ещё здесь? — удивлённо произнёс он, целуя мать в щёку. — Я думал, ты уже вернулась к себе.
Татьяна Сергеевна замерла с открытым ртом.
— Вадик, ты что? Ты же знаешь, что у меня трубы меняют.
— Да? — Вадим нахмурился. — Мне звонил твой сосед Николай Иванович позавчера, спрашивал, когда ты вернёшься. Сказал, что работы закончили ещё две недели назад.
В кухне повисла тишина. Ирина не могла сдержать удивлённый взгляд — она и не подозревала, что ремонт в квартире свекрови давно завершён.
— Это какая-то ошибка, — наконец выдавила из себя Татьяна Сергеевна. — Николай Иванович старый, он всё путает. И вообще, я ещё не готова возвращаться. У меня Люда в гостях.
— Какая Люда? — непонимающе спросил Вадим.
В этот момент из ванной вышла Людмила Петровна, закутанная в большое полотенце с монограммой "И.К." — подарок Ирине от её матери.
— О, это, должно быть, знаменитый Вадим! — воскликнула женщина. — Танечка столько о тебе рассказывала! Какой красавец!
Вадим растерянно посмотрел на мать, потом на жену.
— Что здесь происходит?
— Происходит то, — тихо сказала Ирина, — что твоя мать живёт в нашей квартире уже полтора месяца, хотя могла вернуться к себе две недели назад. А теперь она ещё и подругу привела пожить. Без моего согласия.
— Мама, это правда? — Вадим повернулся к Татьяне Сергеевне.
— Вадик, ты что, веришь этой... — она осеклась, подбирая слово. — Я просто хотела побыть рядом с тобой подольше. Разве это преступление?
— А почему ты не сказала, что ремонт закончен?
— Да потому что там ещё много чего не доделано! — воскликнула Татьяна Сергеевна. — И вообще, ты на чьей стороне? Я тебя растила, ночей не спала, а ты...
— Я просто хочу понять, что происходит, — устало произнёс Вадим. — Ира, может, объяснишь?
Ирина глубоко вздохнула.
— Объясню. Твоя мать создала здесь свою резиденцию. Приглашает гостей, устраивает посиделки до глубокой ночи, использует все наши продукты, не спрашивая разрешения. А теперь ещё и подругу привела жить. В нашей квартире, которую, напомню, мы купили на мои деньги.
— На твои деньги? — воскликнула Татьяна Сергеевна. — А кто тебе эти деньги дал? Мы с отцом Вадика копили всю жизнь, чтобы у сына было жильё!
— Мама, — твёрдо произнёс Вадим. — Ты прекрасно знаешь, что вы дали мне только первый взнос. Остальное — заслуга Иры.
Татьяна Сергеевна открыла рот, но ничего не сказала.
— Так, давайте все успокоимся, — продолжил Вадим. — Мама, если ремонт закончен, тебе нужно вернуться домой. И твоей подруге... — он запнулся, глядя на Людмилу Петровну, которая с интересом наблюдала за семейной сценой, — тоже нужно найти другое место для проживания.
— Ты меня выгоняешь? — в глазах Татьяны Сергеевны появились слёзы. — Родную мать?
— Я не выгоняю, — терпеливо ответил Вадим. — Просто у тебя есть своя квартира, и она уже готова для проживания.
— Да что ты понимаешь! — внезапно закричала Татьяна Сергеевна. — Ты думаешь, мне приятно одной в четырёх стенах сидеть? После смерти отца я с ума там схожу от одиночества! А здесь я хоть с людьми, с тобой, с Людой...
— Мама...
— Нет, ты послушай! — она повернулась к Ирине. — Это ты его настраиваешь против меня! Всегда так было! С первого дня, как появилась, всё пытаешься нас разлучить!
Ирина почувствовала, как внутри что-то обрывается. Пять лет брака, и каждый раз одно и то же. Каждый раз Татьяна Сергеевна выставляет её злодейкой, а себя — жертвой.
— Татьяна Сергеевна, — медленно произнесла Ирина. — Я никогда не пыталась вас разлучить с сыном. Но у нас своя семья, своя жизнь. И я хочу, чтобы в моём доме был порядок, который устанавливаю я, а не вы.
— Слышал? — Татьяна Сергеевна повернулась к сыну. — "Моём доме"! А ты для неё кто? Приживалка?
— Мама, хватит, — резко оборвал её Вадим. — Это наш общий дом, и решения мы принимаем вместе. Я согласен с Ирой — тебе пора возвращаться к себе.
Татьяна Сергеевна застыла, глядя на сына широко раскрытыми глазами.
— Вот значит как... — прошептала она. — Всё, что я для тебя сделала... И ради чего? Чтобы ты вот так со мной обращался?
— Я не...
— Нет, не говори ничего! — она резко встала. — Людочка, собирай вещи. Мы уходим. Раз нас здесь не хотят видеть.
Людмила Петровна, всё ещё замотанная в полотенце Ирины, неловко переминалась с ноги на ногу.
— Танечка, может, не стоит так сразу...
— Сразу! — отрезала Татьяна Сергеевна. — Собирай вещи!
Она вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Людмила Петровна виновато улыбнулась и последовала за ней.
В кухне воцарилась тишина. Вадим тяжело опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Прости, — тихо сказал он. — Я не знал, что всё так.
Ирина села рядом с ним.
— Я пыталась тебе рассказать. Но ты всегда защищаешь её.
— Она моя мать, — просто ответил Вадим.
— А я твоя жена, — так же просто ответила Ирина.
Они сидели молча, слушая, как в соседней комнате Татьяна Сергеевна что-то гневно выговаривает Людмиле Петровне.
Прошло три недели. Татьяна Сергеевна вернулась в свою квартиру, забрав с собой Людмилу Петровну. Вадим несколько раз пытался позвонить матери, но она не отвечала. Наконец, не выдержав, он поехал к ней.
Дверь открыла не мать, а Людмила Петровна.
— А, Вадим! — она расплылась в улыбке. — Проходи, проходи! Танечка будет рада тебя видеть!
Вадим с удивлением осмотрел прихожую — она выглядела совсем иначе, чем он помнил. Новая мебель, какие-то незнакомые картины на стенах.
— Вы сделали ремонт? — спросил он, проходя в гостиную.
Там его ждал ещё больший сюрприз. За столом сидели трое незнакомых людей и его мать, которая, увидев сына, не выказала ни малейшей радости.
— А, явился, — сухо произнесла она. — Знакомьтесь, это мой сын. Который выгнал меня из дома.
— Мама, я не выгонял...
— Да-да, конечно, — она махнула рукой. — Проходи, садись. Это Геннадий Павлович, — она указала на пожилого мужчину с аккуратной бородкой, — мой новый сосед сверху. А это Алла и Николай, его дети.
Вадим растерянно пожал всем руки и сел за стол.
— Мама, можно с тобой поговорить? Наедине.
— Зачем? — Татьяна Сергеевна демонстративно положила руку на плечо Геннадия Павловича. — У меня от тебя секретов нет. Да и от Гены тоже.
Вадим с удивлением посмотрел на этот жест.
— Вы... знакомы?
— Ещё как знакомы! — хихикнула Людмила Петровна, подмигивая.
— Мама?
Татьяна Сергеевна выпрямилась.
— Да, Вадим. Мы с Геннадием решили жить вместе. Он переехал ко мне две недели назад.
Вадим открыл рот, но не нашёлся, что сказать.
— Что такое? — с вызовом спросила Татьяна Сергеевна. — Тебе можно устраивать свою жизнь, а мне нельзя?
— Можно, конечно, — наконец ответил Вадим. — Просто... так неожиданно.
— Жизнь вообще полна неожиданностей, — философски заметил Геннадий Павлович. — Вот я после смерти жены думал, что так и буду доживать один. А встретил Танечку — и всё изменилось.
— Вы давно знакомы?
— Уже полгода, — ответила Татьяна Сергеевна. — Познакомились в поликлинике, в очереди.
— Полгода? — Вадим недоверчиво посмотрел на мать. — И ты мне ничего не сказала?
— А зачем? Чтобы ты и твоя благоверная посмеялись над старухой, которая вздумала личную жизнь устраивать?
— Мама, что ты такое говоришь? Я бы никогда...
— Да ладно тебе, — отмахнулась она. — Не начинай опять. Лучше скажи, зачем пришёл?
Вадим растерянно моргнул.
— Я... беспокоился о тебе. Ты не отвечала на звонки.
— Беспокоился? — Татьяна Сергеевна рассмеялась. — Как трогательно. А когда выгонял меня из квартиры, не беспокоился?
— Я не выгонял...
— Танечка, может, не стоит... — мягко произнёс Геннадий Павлович, но она его перебила.
— Нет, Гена, пусть знает! Вадим, ты выбрал эту женщину, а не меня. Ты предал свою мать. И теперь я нашла человека, который ценит меня. Который готов жить со мной, а не выставлять за дверь при первой возможности.
Вадим посмотрел на Геннадия Павловича, который слегка пожал плечами, как бы извиняясь за эту сцену.
— Мама, я рад, если ты счастлива, — тихо сказал Вадим. — Правда. Но я не предавал тебя. Просто у нас с Ирой своя жизнь.
— Своя жизнь! — фыркнула Татьяна Сергеевна. — А я, значит, должна была одна куковать в пустой квартире? После всего, что для тебя сделала?
— Я никогда не говорил, что ты должна быть одна. Я только...
— Знаешь что, — перебила его мать. — Ты сделал свой выбор. Теперь я сделала свой. У меня теперь своя семья. — Она обвела рукой присутствующих. — Геннадий, его дети, Люда. Мы прекрасно живём все вместе. И тебе в нашей жизни места нет.
Вадим почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
— Мама, ты не можешь так говорить...
— Могу, — отрезала она. — И говорю. Ты выбрал свою дорогу, я — свою. Всё. Разговор окончен.
Она демонстративно отвернулась к Алле, дочери Геннадия Павловича, и начала оживлённо обсуждать какой-то сериал. Вадим сидел, не зная, что делать. Наконец, он встал.
— Я, пожалуй, пойду.
Никто, кроме Геннадия Павловича, даже не повернул головы в его сторону.
— Я провожу, — тихо сказал пожилой мужчина.
В прихожей, помогая Вадиму надеть куртку, Геннадий Павлович положил руку ему на плечо.
— Не принимай близко к сердцу. Она просто обижена. Это пройдёт.
— Я не уверен, — покачал головой Вадим. — Мама умеет держать обиду годами.
— Со временем всё наладится, — уверенно сказал Геннадий Павлович. — Я поговорю с ней.
— Спасибо, — Вадим посмотрел мужчине в глаза. — Вы... любите её?
Геннадий Павлович слегка улыбнулся.
— Знаете, в нашем возрасте уже не до страстей. Но мне с ней хорошо. И я думаю, ей со мной тоже.
Вадим кивнул.
— Тогда я рад за вас обоих. Правда.
Вернувшись домой, Вадим долго молчал, сидя на диване в гостиной. Ирина не расспрашивала, зная, что он сам расскажет, когда будет готов. Наконец, он заговорил.
— Она теперь живёт с каким-то Геннадием Павловичем. И его детьми. И Людмилой Петровной. Целая коммуна.
Ирина присела рядом.
— И как ты к этому относишься?
Вадим пожал плечами.
— Не знаю. С одной стороны, я рад, что она не одна. С другой... она сказала, что я предал её. Что выбрал тебя, а не её. И что теперь у неё своя семья, а мне в её жизни места нет.
Ирина вздохнула.
— Мне жаль.
— Знаешь, что самое странное? — Вадим повернулся к ней. — Я чувствую облегчение. Как будто с меня сняли какой-то груз. Это ужасно, да?
— Нет, — Ирина взяла его за руку. — Это не ужасно. Твоя мать... она очень сложный человек. И она всю жизнь манипулировала тобой. Может быть, теперь, когда у неё есть кто-то ещё, она перестанет это делать.
— Может быть, — неуверенно произнёс Вадим.
Они сидели молча, держась за руки, каждый думая о своём. За окном начинался дождь, капли стучали по карнизу, словно отсчитывая начало новой главы в их жизни.
Прошло полгода. Вадим несколько раз пытался связаться с матерью, но она либо не брала трубку, либо отвечала односложно и быстро заканчивала разговор. На его предложения встретиться она отвечала отказом, ссылаясь на занятость или плохое самочувствие. Постепенно он смирился с новым положением вещей и перестал звонить так часто.
Ирина заметила, что отношения с мужем стали спокойнее. Исчезло постоянное напряжение, которое возникало каждый раз, когда речь заходила о Татьяне Сергеевне. Они наконец-то могли строить планы, не оглядываясь на то, что скажет или подумает его мать.
Однажды вечером, когда они ужинали в тишине, наслаждаясь редким спокойным вечером вдвоём, зазвонил телефон Вадима.
— Да, мама? — удивлённо ответил он, увидев на экране её имя.
Ирина напряглась, глядя на мужа. По его лицу пробежала тень беспокойства.
— Конечно, я сейчас приеду, — сказал он и положил трубку.
— Что случилось? — спросила Ирина.
— Геннадий Павлович в больнице. Инсульт. Мама просит приехать.
— Хочешь, я с тобой?
Вадим на мгновение задумался, потом покачал головой.
— Нет, лучше я сам. Ты же знаешь...
— Знаю, — кивнула Ирина. — Держи меня в курсе.
Татьяна Сергеевна выглядела осунувшейся и постаревшей. Она сидела в больничном коридоре, нервно перебирая в руках платок.
— Мама, — Вадим присел рядом с ней. — Как он?
— Плохо, — тихо ответила она. — Врачи говорят, что шансы невелики.
— Мне очень жаль.
Она кивнула, продолжая теребить платок.
— Где все? — спросил Вадим, оглядываясь по сторонам. — Алла, Николай? Людмила Петровна?
Татьяна Сергеевна горько усмехнулась.
— Алла и Николай забрали свои вещи и съехали на следующий день после того, как Гену увезли. Сказали, что им нужно о своих семьях думать. А Люда... — она махнула рукой. — Люда нашла себе другую подругу, с которой теперь проводит время.
Вадим сжал руку матери.
— Ты не одна. Я здесь.
Татьяна Сергеевна подняла на него глаза, полные слёз.
— Почему так получается, Вадик? Почему, когда случается беда, все разбегаются? Только ты...
Она не закончила фразу, разрыдавшись. Вадим обнял её, гладя по спине, как маленькую.
— Тише, мама, тише. Всё будет хорошо.
— Не будет, — всхлипнула она. — Ничего уже не будет хорошо.
Геннадий Павлович умер через три дня, не приходя в сознание. Вадим помог матери с организацией похорон, но держался отстранённо. Он выполнял необходимые формальности, не более того.
На похоронах Татьяна Сергеевна держалась прямо, с каменным лицом. Ни одной слезы. Она механически принимала соболезнования от немногочисленных присутствующих — нескольких соседей, пары бывших коллег Геннадия Павловича. Ни детей покойного, ни Людмилы Петровны не было.
— Как ты? — спросил Вадим, когда церемония закончилась.
— Нормально, — сухо ответила Татьяна Сергеевна. — Что тут спрашивать? Жива, как видишь.
— Может, тебе помочь чем-то? Продукты купить или...
— Сама справлюсь, — отрезала она. — Не маленькая.
Вадим кивнул. В глубине души он испытывал странное облегчение. Никаких истерик, никаких обвинений. Просто сухая констатация фактов.
— Ты домой? — спросил он.
— А куда же ещё? — Татьяна Сергеевна поправила сумку на плече. — Не к вам же с Ирочкой, — последнее слово она произнесла с едва заметной ноткой презрения.
— Ладно. Если что-то понадобится...
— Ничего не понадобится, — перебила она. — У меня своя жизнь, у тебя — своя. Давай так и оставим.
Она повернулась и пошла к выходу с кладбища, не оглядываясь. Вадим смотрел ей вслед, чувствуя странную пустоту внутри. Не горечь, не обиду — просто пустоту, словно что-то важное закончилось.
— Как всё прошло? — спросила Ирина, когда Вадим вернулся домой.
— Никак, — он устало опустился в кресло. — Странно, знаешь. Я думал, она будет рыдать, устраивать сцены... А она как будто окаменела. Сухая, отстранённая.
Ирина присела на подлокотник его кресла.
— Может, она просто не хотела показывать свои чувства при всех?
— Нет, — покачал головой Вадим. — Это что-то другое. Как будто... как будто она поставила на всём крест. На мне, на нашей семье, на всём.
— Она просто пережила потерю. Ей нужно время.
Вадим невесело усмехнулся.
— Ты всегда её защищаешь. Хотя она тебя терпеть не может.
— Я не защищаю, — возразила Ирина. — Просто... она твоя мать. И я хочу, чтобы у вас были нормальные отношения.
— А я уже не уверен, что хочу этого, — тихо сказал Вадим. — Знаешь, сегодня, глядя, как она уходит... Я почувствовал облегчение. Словно с меня сняли тяжёлый груз. Это ужасно, да?
Ирина покачала головой.
— Нет. Это нормально. Ваши отношения всегда были сложными. И, может быть, какое-то расстояние между вами — это именно то, что нужно сейчас.
Вадим кивнул, глядя в окно. За стеклом моросил мелкий дождь, размывая очертания домов и деревьев.
Две недели спустя Вадим всё же позвонил матери. Трубку она не взяла. Он отправил сообщение, спрашивая, как она. Ответа не последовало. Ещё через неделю он заехал к ней домой — дверь никто не открыл, хотя из-за неё доносились звуки работающего телевизора.
— Мама, я знаю, что ты дома, — сказал он в закрытую дверь. — Пожалуйста, открой. Я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.
Тишина. Потом звуки шагов, щелчок замка. Дверь приоткрылась, но цепочка осталась на месте. В щели появилось лицо Татьяны Сергеевны — осунувшееся, с тёмными кругами под глазами.
— Чего тебе? — спросила она.
— Хотел узнать, как ты, — ответил Вадим. — Ты не отвечала на звонки, на сообщения...
— Я в порядке, — она отступила на шаг назад. — Теперь ты узнал. Можешь идти.
— Мама, может, я зайду? Поговорим...
— О чём? — Татьяна Сергеевна скрестила руки на груди. — О том, как ты и твоя жёнушка выставили меня из дома? Или о том, как вы радуетесь, что теперь я одна и не мешаю вам жить?
— Мама, ты несправедлива...
— Несправедлива? — она горько усмехнулась. — Знаешь что, Вадим? Я устала. Устала пытаться быть частью твоей жизни. Устала делать вид, что мне нравится твой выбор. Устала притворяться.
Вадим растерянно смотрел на мать.
— Я никогда не просил тебя притворяться...
— Конечно, нет, — она покачала головой. — Ты просто ожидал, что я буду счастлива от того, что мой единственный сын выбрал женщину, которая меня ненавидит.
— Ирина тебя не ненавидит...
— Не начинай, — оборвала его Татьяна Сергеевна. — Я слишком стара для этих игр. Живи своей жизнью, Вадим. А меня оставь в покое.
Она закрыла дверь, не дожидаясь ответа. Вадим слышал, как щёлкнул замок, а потом звуки телевизора стали громче — она прибавила звук, чтобы не слышать, если он будет что-то говорить.
Он постоял ещё минуту, потом медленно пошёл к лифту. Внутри было пусто. Не горько, не больно — просто пусто, словно закрылась дверь в комнату, которая всегда была частью его жизни, но в которую он больше никогда не войдёт.
— Она не хочет меня видеть, — сказал Вадим Ирине, вернувшись домой. — Говорит, что устала притворяться.
Ирина молча обняла его.
— Я не знаю, что делать, — признался он. — Часть меня хочет продолжать попытки. А другая часть... другая часть чувствует облегчение.
— Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас, — тихо сказала Ирина. — Дай ей время. Дай себе время. Иногда расстояние — это именно то, что нужно.
Вадим кивнул, глядя в окно на моросящий дождь. Капли стекали по стеклу, искажая мир за окном, делая его размытым и нереальным. Как и отношения с матерью — они тоже становились всё более размытыми, всё менее реальными.
— А что, если она больше никогда не захочет меня видеть? — спросил он.
— Тогда тебе придётся это принять, — просто ответила Ирина. — Не все истории заканчиваются примирением. Иногда людям действительно лучше быть порознь.
Вадим обнял жену, крепко прижимая к себе. За окном продолжал идти дождь, смывая следы прошлого и размывая контуры будущего.