Утро в Воронеже начиналось с солнца. Не с яркого, пафосного, а с размытого, будто сквозь марлю, светила, которое никак не могло пробиться сквозь влажную дымку, поднимавшуюся от реки. Этот свет заливал улицу Лизюкова, заглядывал в окна стандартных панелек и будил Артёма. Он проснулся не от света, а от чувства, знакомого каждому, кто просыпается не в своей постели, – полной, оглушающей дезориентации.
Он лежал, уставившись в потолок, и пытался собрать в кучу обрывки мыслей. Голова гудела, будто после долгого запоя, но он не пил. Он это помнил точно. Вчера был четверг, рабочий день, он допоздна засиделся в офисе над проектом, потом поехал домой… А вот дальше – провал. Белое шумное ничто.
Артём сел на кровати. Комната была незнакомая. Средних размеров, с голыми стенами цвета слоновой кости, без картин, без фотографий. Мебель – стандартный гарнитур из ДСП, купленный, похоже, в самом дешевом магазине. Ничего лишнего. Ничего, что говорило бы о хозяине. Он посмотрел на свои руки. Свои. На мизинце правой руки – знакомый шрам от пореза в детстве. На запястье – часы, его часы, подарок от Кати на тридцатилетие. Он вздохнул с облегчением. Хотя бы это.
Он встал и подошёл к окну. Узнаваемый пейзаж. Типовой двор, детская площадка, ряд припаркованных машин. Он был где-то в Северном районе, судя по архитектуре домов. Но в каком именно доме и на какой улице – не мог понять. Его собственная квартира была в центре, на проспекте Революции.
На стуле у кровати аккуратно висела его же одежда – джинсы, свитер, куртка. В карманах – ключи от его квартиры, кошелёк с деньгами и картами, его телефон. Он взял телефон и включил его. Заряда было мало. Ни пропущенных вызовов, ни новых сообщений. Последний звонок был вчера в 18:30 от коллеги Сергея. Всё как обычно.
Тревога, тихая и скрипучая, как не смазанная дверь, начала разъедать его изнутри. Что он здесь делает? Как он сюда попал?
Он вышел из комнаты в маленький коридор. Весь мир этой квартиры умещался в трёх дверях: спальня, ванная и гостиная, совмещённая с кухней. Везде царил тот же образцовый порядок и та же безликость. Ни пылинки, ни соринки. Холодильник был пуст, кроме бутылки минералки и пачки несвежего сыра. В шкафах – несколько тарелок, кастрюля, стаканы. Один. Один стакан, одна тарелка, одна вилка.
Словно здесь жил призрак. Или человек, начисто лишённый прошлого.
Артём почувствовал, как по спине бегут мурашки. Он торопливо оделся, сунул телефон в карман и вышел на лестничную клетку. Пятый этаж. Дом действительно был типичным, ничем не примечательным. Он спустился вниз, вышел на улицу и обернулся посмотреть на подъезд. Дом №45 по улице Шишкова. Он запомнил.
Первым порывом было сесть в такси и умчаться домой, в свою уютную, наполненную воспоминаниями и вещами квартиру, к Кате. Но что он скажет? «Извини, дорогая, я вчера потерял сознание и проснулся в незнакомой квартире на другом конце города»? Звучало как отмазка пьяницы или параноика. А он не был ни тем, ни другим. Он был Артёмом Семёновым, тридцати трёх лет, успешным архитектором, с амбициями, ипотекой и планами на детей.
Он зашёл в первый попавшийся кофейный киоск, купил крепкий кофе и, обжигаясь, сделал первый глоток. Горьковатый вкус немного привёл его в чувство. Он позвонил Кате.
– Тёма, здравствуй! Ты где? Я уже начала волноваться, – её голос, обычный, живой, родной, прозвучал как бальзам.
– Всё в порядке, птица, – он постарался, чтобы его голос звучал естественно. – Задержался с ребятами с проекта, потом просто вырубился у Сергея. Прости, не созвонился.
Небольшая пауза. Катя знала, что он не любит ночевать вне дома.
– У Сергея? Странно. Ладно… Главное, что ты в порядке. Вечером жду.
– Обязательно. Целую.
Он положил трубку и почувствовал себя последним подлецом. Он никогда не врал Кате. Их отношения строились на полном доверии, выстраданном после нескольких бурных и болезненных романов у каждого. А теперь эта ложь. Ради чего?
Артём вызвал такси и поехал в офис. День прошёл в тумане. Он mechanically выполнял свою работу, но мысли были далеко. Он постоянно ловил себя на том, что глазами ищет на мониторе карту города, улицу Шишкова, дом 45. Кто жил в той квартире? Кто принёс его туда? И самое главное – зачем?
Вечером, по дороге домой, он заехал в тот самый двор. Он стоял и смотрел на тёмные окна пятого этажа. Квартира была погружена во тьму. Ни одного признака жизни.
– Красивая, правда? – раздался рядом хриплый голос.
Артём вздрогнул. Рядом с ним стоял пожилой мужчина с собакой на поводке, двортерьером с умными глазами.
– Извините? – растерялся Артём.
– Берёза, – мужчина кивнул на высокое дерево прямо под окнами той самой квартиры. – Редко такие в городе увидишь. Старая. Я её ещё мальчишкой помню.
Артём посмотрел на дерево. Да, берёза была прекрасна, особенно в свете уличного фонаря.
– А… да, красивая, – пробормотал он.
– Вы к кому? – старик посмотрел на него с любопытством. – Я тут всех знаю.
– Да так… Друга ищу. Вроде в этом подъезде живёт. Молодой человек, лет тридцати.
Старик нахмурился, погладил собаку по голове.
– В сорок пятом? Нет, там таких нет. Там квартира сдаётся, по-моему. Хозяева – пожилая пара, они к дочке в Питер уехали полгода назад. Так что вряд ли ваш друг там.
Ледяная рука сжала сердце Артёма.
– Сдаётся? А кто снимает?
– А кто их знает. Не видел я никого. Кто-то там есть, свет иногда горит, но чтоб выходил – не припомню. Может, интроверт какой, – старик усмехнулся. – Ну, я пошёл. Счастливо.
Артём остался один под сенью старой берёзы. Квартира сдаётся. Его принесли в пустую съёмную квартиру. Цель? Угроза? Предупреждение?
Он вернулся домой измотанным. Катя встретила его с беспокойством.
– Тёма, с тобой всё хорошо? Ты какой-то бледный.
– Устал, птица. Проект выматывает. – Он обнял её, прижался к её волосам, вдыхая знакомый запах шампуня. Это был запах дома, реальности, безопасности.
Но реальность дала трещину.
Ночь прошла беспокойно. Ему снились белые комнаты, коридоры без конца, и он бежал по ним, пытаясь найти выход, а за спиной слышался ровный, мерный шаг.
Утром в субботу он сказал Кате, что едет на встречу с заказчиком. Она кивнула, но во взгляде читалась лёгкая обида. Они планировали поехать выбирать обои для детской. Ипотечная квартира была почти готова, оставались последние штрихи.
Он снова приехал на Шишкова. Его магнитная карта от подъезда, к его удивлению, сработала. Он вошёл внутрь, поднялся на пятый этаж и замер перед дверью квартиры №18. В кармане у него были его ключи. Обычная связка. Среди них он с ужасом обнаружил один новый, блестящий, ничем не примечательный ключ. Он не помнил, откуда он взялся.
Рука дрожала, когда он вставлял ключ в замочную скважину. Щёлк. Дверь открылась.
В квартире ничего не изменилось. Тот же стерильный порядок, та же тишина. Он медленно прошёлся по комнатам, как следователь по месту преступления, вглядываясь в каждую мелочь. И нашёл.
В спальне, под кроватью, лежал маленький, смятый клочок бумаги. Не из блокнота, а обрывок, похожий на кассовый чек. На нём было написано всего три цифры: «210».
Артём перевернул бумажку. Ничего. Только эти цифры. 210. Что это? Пароль? Номер квартиры? Код от чего-то?
Он осмотрел всю квартиру снова, уже в поисках сейфа, тайника, чего угодно, что можно было бы открыть кодом 210. Но ничего не нашёл. Стены были гладкие, полы ровные, мебель – голая коробка без секретов.
Разочарование начало перерастать в панику. Он сел на пол в гостиной, прислонившись к холодной стене, и закрыл лицо руками. Что ему делать? Пойти в полицию? И сказать что? «Я потерял память и проснулся в чужой квартире, найдите того, кто это сделал»? На него посмотрят как на сумасшедшего. А если это какая-то игра? Если за ним наблюдают?
Он замер. Мысль о наблюдении показалась вдруг до ужаса логичной. Он вскочил и начал лихорадочно искать в квартире камеры. Снимал розетки, заглядывал в вентиляцию, проверял картины на стенах (но картин не было). Ничего. Либо камеры спрятаны слишком хорошо, либо их нет.
Он ушёл из квартиры, унося с собой злополучную бумажку. Цифры 210 жгли его карман. Он сел в машину и просто ездил по городу, без цели, пытаясь успокоить нервную дрожь в руках. Он проезжал мимо знакомых мест: парк, где он делал предложение Кате, его университет, строительная площадка его же проекта… Всё это было его жизнью, реальной, осязаемой. А теперь рядом с ней возникла вторая, тёмная и пугающая.
Он не заметил, как оказался рядом со зданием областной библиотеки имени Никитина. И тут его осенило. 210. Индекс? Нет, у Воронежа другой. Может, номер книги?
Он припарковался и зашёл внутрь. В огромном читальном зале пахло старыми книгами и тишиной. Он подошёл к компьютеру с электронным каталогом и вбил запрос: «210». Результатов было тысячи – книги с таким количеством страниц, упоминания в аннотациях. Это был тупик.
Он сидел и смотрел на экран, чувствуя себя полным идиотом. Вдруг его взгляд упал на стеллажи с краеведческой литературой. Сердце ёкнуло. 210… Может, это год? Но 210-й год от Рождества Христова? Воронежа тогда и в помине не было.
Он уже хотел уйти, как вдруг заметил на полке путеводитель по Воронежской области с пометкой «Исторические места». Он взял его почти машинально и начал листать. И остановился на странице, где рассказывалось о памятниках Второй Мировой войны. Его взгляд упал на фотографию мемориала «Песчаный лог». Место массовых расстрелов мирных жителей в 1942 году. И там же, мелким шрифтом, была сноска: «Всего было расстреляно по разным данным от 200 до 450 человек. Точное число установить невозможно. Одно из самых трагических мест – братская могила №210».
Артём выдохнул. Братская могила №210. Это было что-то. Не случайный набор цифр.
Он помчался к своему автомобилю, вбил в навигатор «Песчаный лог» и поехал. Ему нужно было увидеть это место.
Мемориал находился на окраине города. Скромный, ухоженный, но дышащий тихой, вечной печалью. Каменные плиты, венки, списки имён, которые удалось установить. Он ходил между могилами, ища номер 210. И нашёл. Отдельный камень, меньше других, с высеченной цифрой «210» и надписью: «Здесь покоится прах неизвестных жертв войны».
Он стоял перед камнем, и по телу бегали мурашки. Что связывало его, Артёма Семёнова, архитектора, родившегося через сорок лет после войны, с этой могилой? Ничего. Абсолютно ничего. Его дед воевал, но на других фронтах, и умер в возрасте девяноста лет. Никаких семейных тайн, связанных с войной, не было.
Он обернулся. Парк был пустынен. Лишь ветер шелестел листьями берёз, теми самыми, как у дома на Шишкова. И тут он его увидел.
На скамейке, метрах в пятидесяти от него, сидел человек. Высокий, в тёмном пальто, несмотря на относительно тёплую погоду. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел прямо на Артёма. Лица не было видно из-за расстояния и тени от капюшона, но Артём почувствовал на себе этот взгляд – тяжёлый, пристальный.
Сердце заколотилось где-то в горле. Артём сделал шаг в его сторону. Человек не двинулся с места. Ещё шаг. И ещё. Расстояние сокращалось. Теперь он мог разглядеть больше: тёмные джинсы, чёрные перчатки на руках, сложенных на коленях.
– Эй! – крикнул Артём, но голос его дрогнул и сорвался на фальцет.
В ответ человек медленно, очень медленно поднял голову. И… улыбнулся. Это была недобрая, полная какого-то странного торжества. Артём замер. А потом человек поднял руку и поманил его к себе пальцем. Приглашение. Вызов.
Артём почувствовал первоначальный страх, животный ужас. Всё его естество кричало: «Беги!». Но ноги не слушались. Любопытство, чёрное, всепоглощающее, парализовало его. Он сделал ещё один шаг.
И в этот момент зазвонил телефон. Резкий, пронзительный звонок в тишине мемориала. Артём вздрогнул и на секунду отвел глаза на карман куртки. Когда он поднял взгляд обратно, скамейка была пуста.
Человек исчез. Словно его и не было.
Артём обежал весь парк, заглядывал за каждое дерево, каждый памятник. Никого. Только он, ветер и мёртвые.
Телефон звонил снова. Это была Катя.
– Тёма, ты где? Уже вечер. Всё хорошо?
– Да, птица, всё… Всё нормально. Задерживаюсь.
– Артём, – в её голосе послышались слёзы. – Что происходит? Ты мне врёшь. Сергей звонил, спрашивал тебя, сказал, что вчера вы не виделись. Ты не ночевал у него.
Проклятье. Он забыл, что они с Сергеем общаются.
– Катя, послушай… Я… Я не могу сейчас объяснить. Всё хорошо. Правда. Я вечером всё расскажу.
– Ты пугаешь меня. Пожалуйста, вернись домой.
– Вернусь. Обещаю.
Он положил трубку. Руки тряслись. Он остался один в наступающих сумерках, на месте массовых убийств, преследуемый призраком в тёмном пальто. И у него в кармане лежал ключ от квартиры, которая не должна была существовать.
Он поехал обратно на Шишкова. Он должен был понять. Должен был найти ответы. Он не мог вернуться к Кате с таким грузом безумия.
Он снова вошёл в подъезд. Поднялся на пятый этаж. Вставил ключ в дверь. Но дверь была не заперта.
Сердце упало. Он толкнул дверь и вошёл внутрь.
В квартире пахло кофе.
В центре гостиной, на том самом стуле из кухни, стоял термос и две картонные кружки. Рядом на полу лежала подушка от кровати, словно кто-то сидел здесь, на полу, и ждал.
Артём обошёл всю квартиру. Она была пуста. Но кто-то здесь был. Кто-то заходил. Или… никогда не уходил.
Он вернулся в гостиную и упал на колени перед стулом. Его взгляд упал на одну из кружек. Внутри лежала ещё одна бумажка. Аккуратно сложенный квадратик.
Дрожащими пальцами он развернул его.
На листе бумаги был напечатан текст. Всего одна строка.
«Ты уверен, что твоё прошлое принадлежит тебе?»
Артём медленно поднял голову и посмотрел на голую стену напротив. И вдруг заметил то, чего раньше не видел. Крошечное, почти невидимое отверстие в стене, на уровне глаз человека, сидящего на полу. Как будто от гвоздя. Или от шурупа.
Он подошёл ближе. Да, отверстие было. И рядом – ещё одно, чуть ниже. И ещё. Они образовывали едва уловимый контур. Прямоугольник. Как будто на этом месте что-то висело. Картина? Фотография? Зеркало?
Он приложил ладонь к стене. Штукатурка была холодной. Он закрыл глаза, пытаясь представить, что могло висеть здесь. Что кто-то так старательно скрыл, замазав дыры и перекрасив стену.
И тогда до него дошло. Он вытащил телефон и открыл галерею. Он листал фотографии, снятые неделю, две, месяц назад. С ним, Катей, друзьями. Его жизнь. Его прошлое, в котором он был так уверен.
Он остановился на одном снимке. Они с Катей в парке, прошлым летом. Она смеётся, обняв его за шею. Он смотрит на неё влюблёнными глазами. Обычное фото. Но сейчас его внимание привлекло не это. На заднем плане, на скамейке, сидел человек. В тёмной одежде. Смотрящий прямо в объектив. Прямо на него.
Тот самый человек. С мемориала.
Артём отшвырнул телефон, как раскалённый уголь. Он дышал часто и прерывисто. Это было невозможно. Этот человек следил за ним уже как минимум год? Зачем?
Он поднял телефон с пола и снова посмотрел на фото. Увеличил лицо человека. Размытое, неясное, но поза, очертания – те же. И в руке он держал какой-то предмет. Тёмный, продолговатый. Артём увеличил ещё сильнее. Качество ухудшилось, но он смог разглядеть. Это был старый фотоаппарат. «Зенит» или что-то подобное.
Фотограф. Он их фотографировал?
Артём в панике начал листать другие фотографии. На праздновании своего дня рождения в ресторане – на заднем плане, у бара, силуэт в тёмном. На открытии его проекта – в толпе, снова он, с тем же фотоаппаратом. Он был везде. Неотступно. Тень. Молчаливый летописец его жизни.
А он никогда не замечал.
«Ты уверен, что твоё прошлое принадлежит тебе?»
Вопрос приобрёл новый, зловещий смысл. Что, если этот человек знает о нём что-то, чего не знает он сам? Что, если его память – не его память? Его жизнь – не его жизнь?
Он вскочил, схватил ключи и выбежал из квартиры. Он мчался по лестнице, выскочил на улицу и бросился к своей машине. Ему нужно было домой. К Кате. Она была его якорем, его единственной реальностью.
Он нёсся по ночному Воронежу, нарушая все правила, едва не попадая в аварии. Он влетел в свой двор, на проспект Революции, запарковался как попало и бросился к подъезду.
В лифте он ловил себя на мысли, что боится поднять глаза и увидеть в углу камеру. Боится увидеть в отражении в полированных стенках чьи-то другие глаза.
Он вставил ключ в замочную скважину своей квартиры. Рука дрожала. Дверь открылась.
В прихожей горел свет. Из гостиной доносились звуки телевизора.
– Катя? – крикнул он, срывая голос.
Она вышла к нему. Бледная, заплаканная, но живая. Настоящая.
– Тёма! Бог ты мой, что с тобой? – она бросилась к нему и обняла.
Он прижал её к себе, зажмурился, пытаясь уловить знакомый запах, вернуть ощущение земли под ногами.
– Со мной всё… Всё нормально. Я… Я не знаю, что происходит, Катя. Я, кажется, схожу с ума.
Он повёл её в гостиную, усадил на диван и начал говорить. Всё. С самого начала. Пробуждение в незнакомой квартире. Ключ. Старика с собакой. Бумажку с цифрами. Мемориал. Человека в тёмном. Фотографии.
Он говорил сбивчиво, путано, перескакивая с одного на другое. Катя слушала, не перебивая, и с каждым его словом её лицо становилось всё серьезнее и страшнее.
Когда он закончил, в комнате повисла тяжёлая тишина. С экрана телевизора доносился весёлый джингл рекламы.
– Тёма, – наконец сказала она тихо. – Это… Это очень страшно.
– Я знаю.
– Ты думаешь, за тобой следят? Что этот человек… он что-то знает о тебе?
– Я не знаю, что думать! – он сжал голову руками. – Но он был на всех наших фотографиях! Целый год, Катя! Как мы могли его не замечать?
Катя медленно поднялась с дивана и подошла к книжному стеллажу. Она взяла в руки их общую свадебную фотографию в рамке.
– Помнишь, кто нас снимал? – спросила она.
– Конечно. Твой брат, Женя.
– Да, – она кивнула. – Женя.
Она внимательно посмотрела на фотографию, потом провела пальцем по стеклу. Потом резко повернулась к нему. Лицо её было искажено неподдельным ужасом.
– Тёма… А кто такой Женя?
Он уставился на неё, не понимая.
– Что? Твой брат. Евгений. Ну, ты же…
– У меня нет брата, – прошептала она. Её глаза были полны слёз и паники. – У меня никогда не было брата. Я единственный ребёнок в семье.
Они замерли, глядя друг на друга через всю комнату. Звуки телевизора словно ушли в небытие. В ушах у Артёма зазвенела абсолютная тишина.
Он видел её лицо. Искреннее, испуганное, растерянное. Она не врала.
– Но… как? – выдавил он. – Свадьба… Фотографии… Ты всегда рассказывала о нём…
– Я не рассказывала, – она покачала головой, и слёзы брызнули из её глаз. – Я не знаю, о ком ты говоришь. Тёма, милый, что с нами происходит?
Артём медленно подошёл к стеллажу и взял в руки фотографию. На ней были он, Катя и улыбающийся молодой человек с фотоаппаратом на шее. Женя. Человек, которого он знал пять лет. Который был лучшим другом на их свадьбе. Который… которого никогда не существовало.
И тогда он его узнал. Черты лица, которые раньше казались такими родными и дружелюбными, сложились в другую, ужасающую картину. Это был он. Тот самый человек в тёмном. Тот, кто сидел на скамейке в парке. Тот, кто преследовал его всё это время.
Он отшвырнул фотографию. Стекло треснуло, разлетелось на осколки.
– Нет, – простонал он. – Этого не может быть.
Он побежал в спальню, к комоду, где хранились все их альбомы. Он лихорадочно начал их перебирать. Вот он с «Женей» на рыбалке. Вот «Женя» с Катей на дне рождения её матери. Вот они втроем в Крыму. Он везде. И на каждом снимке он смотрел прямо в кадр с этой своей knowing, чужой улыбкой.
Катя стояла в дверях, плача.
– Я его не знаю, Тёма. Клянусь тебе, я не знаю этого человека! На этих фотографиях… на них только мы с тобой! Смотри!
Она snatched один из альбомов и тыкала пальцем в снимок из Крыма. Артём посмотрел. На фотографии были только он и Катя, обнявшиеся на фоне моря. Никого третьего.
Он схватил другой альбом. Рыбалка. Он один, с уловом. Рядом ни души.
Третий. Свадьба. Он и Катя. Фотограф – незнакомый мужчина, точно не «Женя».
Артём отступил к стене, сполз по ней на пол. Мир рушился. Его память, его прошлое, его воспоминания – всё оказалось фальшивкой. Всё было пропитано ложью, которую он принимал за правду.
– Кто я? – прошептал он. – Катя, кто я?
Она опустилась рядом с ним, обняла его.
– Ты мой муж. Ты Артём. Я люблю тебя. Что бы ни происходило, мы вместе.
Но её слова уже не доходили до него. Он был в вакууме, в полной изоляции от всего, что он знал и чем был.
Вдруг его телефон завибрировал. СМС. Неизвестный номер.
Он медленно поднял аппарат и посмотрел на экран.
«Хочешь узнать правду? Она в твоей студии».
Его студия. Кабинет дома, где он хранил старые чертежи, эскизы, свои студенческие работы. Туда он почти не заходил с тех пор, как начал работать в крупной фирме.
Не говоря ни слова Кате, он поднялся и, шатаясь, пошёл по коридору. Дверь в студию была закрыта. Он толкнул её.
Комната была такой, какой он её оставил. Стол, полки, планшеты. Но в центре комнаты, на его рабочем столе, лежал один-единственный предмет.
Старый, потрёпанный фотоальбом в кожаном переплёте. Его тут раньше не было.
С замиранием сердца он подошёл и открыл его.
На первой же странице была приклеена пожелтевшая фотография. Групповой снимок. Молодые люди в форме, похожей на солдатскую, но не советскую. Что-то более старое. Царская армия? Все смотрят в объектив сурово, напряжённо. И один из них… один из них был точной копией того человека. «Жени». Его преследователя.
Внизу снимка была надпись чернилами: «1914 год. Воронеж. 210-я пехотная дивизия.»
Артём лихорадочно перелистнул страницу. Следующая фотография. Тот же человек, но уже в другой форме. Немецкой? Нет… Слишком расплывчато. Он стоял на фоне разрушенного здания. Подпись: «Варшава. 1944».
Ещё страница. Тот же человек. В гражданской одежде, на фоне воронежского цирка, который был построен в 70-х. Он выглядел абсолютно так же. Не постаревшим ни на день.
Артём перелистывал страницу за страницей. Человек появлялся снова и снова. На фоне строящегося Чернавского моста. На митинге в 90-х. На его, Артёма, университетском выпускном в 2010-м. Везде. Всегда один и тот же. Бессмертный. Вечный наблюдатель.
И на последней странице альбома лежала не фотография, а современная распечатка. Снимок с камеры наблюдения. На нём был запечатлен он сам, Артём, спящий в той самой белой комнате на улице Шишкова. А рядом с кроватью, глядя на него, стоял тот самый человек. И его рука была протянута к лицу Артёма, словно он что-то с него стирал. Или, наоборот, что-то туда вкладывал.
А внизу, на распечатке, была сделана надпись от руки. Тот же почерк, что и на первой бумажке с цифрами.
«Проснись. Пора вспомнить, кто ты. И сколько раз ты уже умирал».
Артём отпрянул от альбома. В висках застучало. В голове что-то щёлкнуло, сдвинулось. Воспоминания, которые не были его воспоминаниями, хлынули лавиной.
Окопы. Грязь. Свист пуль. Он бежит в атаку, и рядом падает молодой солдат с лицом его коллеги Сергея.
Холодный подвал. Он сидит за столом, допрашивает женщину с глазами Кати. За окном горят руины Сталинграда.
Строительная площадка. Он в каске, стоит над чертежами нового микрорайона, и ветер треплет бумаги. Где-то далеко взрываются снаряды. Нет, это не взрывы. Это салют. Салют Победы.
Он падает на колени, вскрикивая от невыносимой боли в голове. Катя вбегает в комнату с криком.
– Тёма!
Он поднял на неё глаза. И увидел не её. Он увидел другое лицо. Множество лиц. Медсестру в полевом госпитале. Девушку из подполья, передающую ему сводки. Соседку по коммуналке, которая стучала на всех в НКВД. Катя, которая всегда была рядом. Во всех жизнях. Во всех смертях.
– Анна? – хрипло выдохнул он.
Её глаза округлились от ужаса и… узнавания.
– Дмитрий? – прошептала она. – Это… ты?
Он не мог ответить. Новая волна воспоминаний накрыла его с головой. Он видел их. Всех их. Всех себя. Солдата империи. Красноармейца. Инженера. Архитектора. Всех, кем он был. Всех, кем его заставляли быть.
И он видел Его. Наблюдателя. Кукловода. Того, кто стирал память и давал новую. Кто вёл их, его и Анну, через века, через смерти, через бесконечные повторения одной и той же истории в одном и том же городе. Зачем?
Он поднялся на ноги. Голова кружилась, но теперь он знал. Он не был Артёмом Семёновым. Он был кем-то другим. Многими другими.
Он посмотрел на Катю – Анну – и увидел в её глазах то же смятение, ту же прорвавшуюся на свободу память прошлых incarnations.
– Он использует нас, – хрипло сказал он. – Мы… часть чего-то. Эксперимента? Игры?
Он не знал. Память возвращалась обрывками, кусками, не складываясь в общую картину.
Он схватил её за руку.
– Мы должны найти его. Мы должны закончить это.
Телефон снова завибрировал. Ещё одно СМС от того же номера.
«Жду вас там, где всё началось. Для вас двоих. Приходите завершить круг».
Артём посмотрел на Анну. Она кивнула, сжав его руку. Она тоже помнила. Они оба знали, о каком месте шла речь.
Там, где всё началось. Для них двоих. Братская могила №210.
Они вышли из квартиры, не закрывая за собой дверь. Их прошлое осталось там, разбросанное осколками фотографий и альбомом с вечным наблюдателем. Они спустились на лифте, сели в машину. Артём завёл двигатель и посмотрел на Анну на пассажирском сиденье. Её лицо было бледным, но решительным. В её глазах светилась многовековая усталость и отблеск той самой девушки, которую он встретил в окопах под Воронежем в далёком прошлом.