— Ты мой ангел, Света. Без тебя я бы не справился.
Олег говорил это часто, особенно в последние полгода, после инфаркта. Он сидел в своем любимом кресле, укутанный пледом, а я подавала ему травяной чай, прописанный врачом. Я улыбалась в ответ, поправляла ему подушку и чувствовала себя нужной. Нашей семье было двадцать пять лет. Наш сын уже учился в университете. А наш брак казался мне тихой, надежной гаванью.
Я была его спасением. Его сиделкой, поваром и медсестрой. Я растворилась в заботе о нём, отложив свою жизнь, свою работу, свои желания на потом. Потому что так поступают любящие жены. Так поступают ангелы.
В субботу я затеяла генеральную уборку. Руки наконец-то дошли до антресолей — этого хранилища старых вещей и воспоминаний. На самой дальней полке пылился старый отцовский чемодан Олега. Он всегда говорил, что там его «архив», его прошлое. Я никогда туда не лазила, уважая его личное пространство. Но сегодня решила, что пора бы протереть пыль и там.
Чемодан был заперт на крохотный замочек. Я уже хотела поставить его на место, но что-то меня остановило. Ключик… я помнила, где он лежит. В старой деревянной шкатулке мужа, вместе с его комсомольским значком и первыми запонками.
Открыла. Внутри пахло нафталином и временем. Пожелтевшие фотографии: вот он в армии, вот мы на свадьбе, вот совсем маленький сын. Старые грамоты за успехи на заводе. Письма от друзей. Я с улыбкой перебирала эти кусочки нашей общей жизни. И вдруг наткнулась на сложенный вчетверо, плотный лист бумаги, скрепленный печатью нотариуса.
ЗАВЕЩАНИЕ
Сердце пропустило удар. Зачем? Мы же всё давно обсудили, что всё останется сыну. Я развернула лист. И слова, напечатанные сухим канцелярским языком, начали расплываться у меня перед глазами.
«…всё принадлежащее мне на момент смерти движимое и недвижимое имущество, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось, а именно: квартиру по адресу…, дачный участок…, автомобиль марки…, я завещаю гражданке Марковой Ирине Викторовне…»
Ирина. Ирина Викторовна Маркова. Имя хлестнуло, как пощечина. Кто это? Я перечитывала строчки снова и снова, надеясь, что это ошибка, опечатка, чья-то злая шутка. Но печать нотариуса была настоящей.
А внизу, под официальным текстом, была приписка, сделанная знакомым почерком Олега. Кривоватая, торопливая, живая.
«Ирине, единственной, кого я по-настоящему любил. Прости, что так вышло».
Я почувствовала, как внутри меня что-то огромное и тёплое умирает, оставляя после себя выжженную, холодную пустоту. Моя двадцатипятилетняя жизнь, моя тихая гавань, мой статус «ангела» — всё это оказалось ложью. Декорацией, за которой скрывалась другая, настоящая жизнь моего мужа.
Я аккуратно сложила завещание и положила его на место. Закрыла чемодан. Заперла его на маленький замочек. Поставила на самую дальнюю полку антресолей. И пошла готовить ужин.
Вечером Олег, как обычно, сидел в своем кресле. Я села напротив.
— Олег, я сегодня убиралась на антресолях. Нашла твой старый чемодан.
Он напрягся. Совсем чуть-чуть, но я это увидела.
— И что?
— Там было завещание, — сказала я ровным, спокойным голосом. — Скажи, пожалуйста, кто такая Ирина Викторовна Маркова?
Олег побледнел. Заметно, даже в тусклом свете торшера. Его рука, державшая чашку с чаем, дрогнула.
— Где… где ты его нашла?
— Это сейчас не важно. Кто она, Олег? Я так понимаю, это не твоя двоюродная тётя. Иначе зачем ей всё наше имущество?
Он молчал. Потом начал говорить. Быстро, путано. Что это его первая любовь, ещё до меня. Что двадцать лет назад мы с ним сильно поссорились, и он «сгоряча», «по глупости» написал это завещание. И просто забыл про него. Понимаешь? Забыл!
Он смотрел на меня честными глазами больного человека, который так привык к роли жертвы обстоятельств, что уже и сам в это верил. Он врал. Неумело, как ребёнок. Но с такой надеждой на прощение.
— Это всё в прошлом, Света! — он попытался взять меня за руку. — Ты же знаешь, я люблю только тебя! Ты мой ангел!
Я смотрела на него. На его бледное лицо, на трясущиеся руки. И чувствовала не жалость. А брезгливость.
Я молча слушала. Потом встала, снова достала тот чемодан, открыла его и вынула завещание. Подошла к нему. На его лице отразилось такое искреннее облегчение, когда я, на его глазах, медленно, методично, разорвала лист на мелкие-мелкие кусочки.
— Я тебе верю, Олег, — сказала я мягко. — Конечно, забыл. С кем не бывает.
Я подошла к нему, наклонилась и нежно поцеловала в лоб, как целовала сына в детстве.
— Отдыхай, дорогой. Тебе нельзя волноваться.
На следующее утро я встала раньше обычного. Солнце ещё не взошло. Я бесшумно прошла в кабинет, включила компьютер и открыла на рабочем столе папку под названием «Финансы». В ней были не счета и не квитанции. В ней были сканы других документов, которые я вчера нашла в том же чемодане, но не сказала об этом мужу.
Там было свидетельство о рождении девочки, Марковой Алисы Олеговны, выданное пятнадцать лет назад. В графе «отец» стояло его имя: Белов Олег Игоревич.
Там был договор купли-продажи на однокомнатную квартиру на имя Марковой Ирины Викторовны, заключенный пять лет назад, через месяц после того, как мы продали бабушкину дачу.
Там были копии чеков на оплату репетиторов, путёвок в лагерь, билетов на море. На огромные суммы.
Он думает, что я поверила. Что я уничтожила единственную улику и снова стану его покорной, всепрощающей опорой. Он не знает, я нашла всю его вторую жизнь, которую он двадцать пять лет строил за моей спиной, на наши общие деньги.
И теперь я не буду плакать и скандалить. Я буду действовать. Он называл меня подарком судьбы. И скоро он получит свои настоящие подарки.
Я открыла сайт известной юридической конторы, специализирующейся на семейном праве и разделе имущества. И начала писать письмо.