Можно ли представить Анну Каренину не в России XIX века, а в Нью-Йорке на балах и приёмах высшего света? Эдит Уортон в «Эпохе невинности» создала героиню, которая удивительно напоминает мне Анну, и именно это сходство делает роман особенно интригующим.
Сюжет без спойлеров
Роман переносит нас в закрытый мир нью-йоркской аристократии конца XIX века. Здесь каждый шаг определяет светский этикет, каждое слово может стать причиной сплетен, а любое чувство обязано быть скрытым.
Молодой адвокат Ньюленд Арчер собирается жениться на юной и безупречной Мей Уэлланд, но его жизнь переворачивает появление загадочной графини Эллен Оленской, вернувшейся из Европы после скандального разрыва с мужем. Между долгом перед семьёй и зовом сердца Арчер оказывается перед выбором, который способен разрушить привычный порядок и изменить судьбы всех троих.
Читая, невольно ловишь себя на мысли: не напоминает ли Эллен Анну Каренину? Та же жажда свободы, та же невозможность вписаться в холодные рамки общества.
Эллен и Анна: два образа — два исхода
Анна Каренина у Толстого — женщина, сломленная осуждением и одиночеством. Эллен же, оказавшись в схожем положении, демонстрирует внутреннюю стойкость и удивительное достоинство. Но всё же их объединяет одно: любовь, которая идёт вразрез с законами общества.
Здесь уместно сравнение и мужчин, изменивших их судьбы. Вронский — импульсивный, пылкий, но поверхностный. Арчер же — рассудительный, образованный, но разрываемый сомнениями. В итоге рядом с Вронским Анна кажется хрупкой и уязвимой, а Эллен рядом с Арчером — сильной и цельной.
Атмосфера и язык
Особое восхищение вызывает стиль Эдит Уортон. Её проза — как тяжёлый бархат: каждая фраза весома, каждое слово точно выверено. Этот язык, ёмкий и насыщенный, сродни толстовскому: за внешней простотой скрывается философская глубина.
Читатель погружается в мир, где интонация и деталь значат больше, чем действие. Здесь Уортон близка к Толстому, но её американская сдержанность оттеняет трагизм так же сильно, как русская широта у Толстого.
Критики и премии
Роман принёс Уортон Пулитцеровскую премию в 1921 году. Она стала первой женщиной-лауреатом. Критики еще тогда называли книгу «американской Анной Карениной» — и это сравнение звучит до сих пор. Хотя, когда мне пришла в голову такая ассоциация, я этого еще не знала.
Экранизации
История не раз вдохновляла кинематограф. Наиболее известна экранизация Мартина Скорсезе (1993) с Даниэлом Дэй-Льюисом, Мишель Пфайффер и Вайноной Райдер. Фильм получил премию «Оскар» и несколько номинаций, передав атмосферу блеска и холодной жесткости общества. Ещё раньше, в 1934 году, сняли первую крупную версию, где Эллен сыграла Ирен Данн. Оба фильма по-своему доказывают: драма Уортон универсальна.
Кино vs книга: что удалось, а что потерялось
Скорсезе сумел великолепно показать эпоху: костюмы, интерьеры, светские приёмы кажутся ожившей картиной. В фильме осталась та самая холодная красота общества, где любовь задушена правилами. Но вместе с тем часть внутреннего монолога героев потерялась — в книге каждое слово Уортон словно камень в фундаменте: тяжёлое, значительное. Экран передал роскошь и драму, но не смог полностью передать глубину языка.
Здесь книги и кино расходятся: роман даёт нам тишину мыслей и нюансов, фильм — зрелище. Лучшее впечатление возникает, когда читаешь и потом смотришь — тогда видишь полный объём трагедии.
Личное впечатление
Читая роман, невозможно избавиться от ощущения, что это — своеобразное американское продолжение «Анны Карениной». Сюжеты различаются, но внутренний нерв один: противостояние личного счастья и общественного давления.
«Эпоха невинности» — роман, в котором в Эллен и Арчере отражаются Анн и Вронский. Толстой показал трагедию, Уортон — возможность иного пути. Вопрос лишь в том, что ближе читателю: поражение или сила духа.
Поделитесь в комментариях: а вы видите в Эллен тень Анны? Подписывайтесь, впереди — ещё больше классики с неожиданными параллелями.
Для кого книга
- Для поклонников Толстого и русской классики — как диалог через океан.
- Для любителей психологической прозы с тонкой детализацией.
- Для тех, кому интересно увидеть Нью-Йорк XIX века глазами женщины-писателя.