— Нет, ну ты посмотри на него! — я не выдержала и шипела в телефонную трубку своей лучшей подруге Машке, пока мой «возлюбленный» супруг сладко посапывал в соседней комнате. — Полдень на дворе, а он как султан турецкий на диване развалился! Глаз не открывает, пока я его обедом не подгоню. Работает у нас в семье только мой фен для волос!
Вот так и жили. Три года замужем за Максимом. А казалось, что вчера еще он мне букеты цветов дарил и под луной клятвы любви вечной шептал. Любовь слепа, а вот развод — зряч. Теперь-то я это поняла.
А начиналось-то все как в кино. Встретились в кофейне, он такой с заплаткой на локте модного пиджака, из тех, кто называет себя «творческой личностью». Говорил красиво: о смысле бытия, о душе, о том, что главное в жизни — самореализация, а не «эта ваша рутинная гонка за деньгами». Я, молодая и наивная дизайнерша, поверила в этот бред с потрохами. Подумала, какой он необычный, не как все офисные планктоны.
Расписались быстро. Я-то думала, будем вместе к успеху идти. А он… он решил, что мой успех — это и есть его успех. И мой диван — его диван. Моя кухня — его личный ресторан.
Сначала просто «искал себя». Потом «вдохновение ждал». Потом устроился на работу, но его, бедного, «зажали тупые боссы», и он ушел с принципом. В общем, за три года его «творческая реализация» свелась к виртуозному управлению пультом от телевизора и мастерскому поеданию моих котлет.
— Максим, — осторожно начинала я утром. — Может, хоть посуду помоешь? Или полы протрешь?
— Любимая, ты что! — делал он круглые глаза, как будто я предложила ему в шахты на Урал съездить. — У меня же сейчас проект в голове вынашивается! Очень важный. Ты же не хочешь, чтобы я отвлекался на мелочи?
Этими «проектами» был забит весь его компьютер. И наш общий бюджет, который состоял из моих денег.
А потом случилось то, что перевернуло все с ног на голову. Мне позвонил клиент с огромным заказом. Месяц работы — и гонорар, который я обычно за полгода получала. Целых 600 тысяч! Я летела домой на крыльях, представляя, как мы с Максимом, наконец-то, съездим в отпуск, о котором он все мечтал.
— Максим! Угадай, что случилось! — закричала я с порога, скидывая туфли.
Он оторвался от монитора, где гонялись какие-то монстры.
— Что, премию дали? Наконец-то купишь себе новое пальто, а то это уже потертое выглядит.
Меня будто холодной водой окатили. Не «мы», а «ты». Не «наш отпуск», а «твое пальто». Но я проглотила обиду.
— Лучше! У нас будет 600 тысяч! Мы сможем поехать в Италию!
Он медленно поднялся с дивана. В его глазах загорелся не знакомый мне огонек. Не радости, а какого-то хищного, расчетливого интереса.
— Италия? Да ну ее, эту Италию. Дорого и скучно. Я лучше знаю, куда эти деньги вложить.
Я онемела.
— Вложить? Куда?
— Ну, я тут присмотрел одну криптовалюту. Перспективная очень. И курсы нужные есть, чтобы разобраться. Как раз твоих денег хватит.
У меня в ушах зазвенело. Моих денег. Его криптовалюта.
— Максим, это же мой гонорар. За мою работу. Я месяц не разгибаясь пахала!
— Ну и что? — он искренне не понимал. — Мы же семья? Что твое — то мое. А я лучше разбираюсь в финансовых потоках. Решено.
Он повернулся к компьютеру, чтобы, видимо, уже начать вкладывать мои деньги в свое светлое будущее. Без меня.
В тот вечер мы поругались впервые по-настоящему. Он кричал, что я его не поддерживаю, что я мещанина и обывательница, которая не видит дальше своего носа. Я плакала и кричала, что устала тащить все на себе. В итоге он хлопнул дверью и ушел «проветриться». Ушел, оставив меня в слезах и в полной уверенности, что живу я с эгоистичным чудовищем.
На следующее утро он вернулся смирным, с пакетом моих любимых круассанов.
— Прости меня, глупого, — сказал он, целуя меня в макушку. — Я погорячился. Просто я так мечтаю нам достойную жизнь обеспечить. Но ты права, твои деньги — твое решение.
Я подумала: ну вот, одумался. Родной мой. Наверное, я слишком на него наехала. Надо поддерживать мужа.
— Хорошо, — вздохнула я. — Давай больше не будем.
— Конечно, — он улыбнулся. — Кстати, мама завтра к нам приедет. Ненадолго.
У меня упало сердце. Свекровь, Галина Петровна, была женщиной с характером. И ее обожаемый сыночек Максим мог совершить ошибку только в одном случае — если его ввели в заблуждение. Обычно это была я.
Галина Петровна приехала, как всегда, с чемоданами, как будто на ПМЖ.
— Ой, доченька, — сразу начала она, окидывая мою квартиру критическим взглядом. — А пыль-то на тумбочке. Максим у тебя такой творческий, нежный, он же этого не замечает. Ты уж за ним получше смотри.
Я стиснула зубы. Максим в это время «нежный и творческий» усердно играл в танки на компьютере.
На третий день визита Галины Петровны я вернулась с работы раньше обычного. Заходя в подъезд, я услышала за своей дверью оживленные голоса. Они не заметили, как я вошла в квартиру, и до меня донесся обрывок фразы из коридора:
— …ну я же говорил, мам, что она с деньгами поделиться не захочет. Жадная она у меня.
— Дурак ты, Максимка, — это гудел голос свекрови. — Надо было по-хорошему. Купи ей сначала что-нибудь, цветы там. Шубу эту, которую она хочет. Ну, знаешь, как я твоего отца обводила вокруг пальца? Все деньги себе на шубы отводила. А ты сразу в лоб — криптовалюта. Надо было ее на шубу надоумить, а потом перехватить деньги. Говорила же — жениться надо было на Катке, дочке моего начальника, у нее приданое…
У меня похолодели ноги. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Весь этот театр. Его покаяние. Все было спланировано. Его мамаша учила его, как обобрать собственную жену!
Я тихо вышла из квартиры и снова громко хлопнула дверью, как будто только что пришла.
— Я дома! — крикнула я голосом, в котором не дрогнул ни один мускул.
В гостиной они сидели, милые и пушистые, как два кота, только что слизавших сметану.
— О, вернулась! — просиял Максим. — Мама нам борщик сварила.
В тот вечер я молчала. Я смотрела на них и видела не семью, а врагов. И я поняла: пора заканчивать этот цирк. Но уходить просто так, оставив их тут хозяйничать? Нет уж. Одна уже ушла в этой истории — я. И мои деньги. И мое самоуважение. Но я вернусь. За всем своим.
План созрел быстро. Я сказала Максиму, что моя подруга Катя (его бывшая, кстати, та самая «с приданым») позвала меня на неделю в подмосковный спа-отель «по дешевке, по акции». Я, мол, поеду, отдохну, подумаю над нашими отношениями. И над деньгами. Может, ты и прав насчет криптовалюты.
Он попытался сделать грустное лицо, но в глазах читалась победа.
— Конечно, отдохни, родная. Ты заслужила.
На следующее утро я с чемоданом сделала вид, что уезжаю. До истинного места назначения — съемной квартирки, которую я срочно нашла через знакомых, — я добралась на такси. А вечером, заручившись поддержкой брата-адвоката и двух его друзей-спортсменов, я вернулась.
Ключ повернулся в замке бесшумно. Первое, что я услышала, — это голос Галины Петровны:
— Вот видишь, я же говорила! Стоило только нажать немного — и она сбежала, оставила тебе квартиру. Теперь спокойно ее продаем и покупаем тебе студию в центре. А на остальное — машинку. И про шубу я не забыла!
Я вошла в гостиную. Картина была маслом: Максим, облаченный в мой новый кашемировый халат (подарок от той самой Кати!), попивал чай с моих лучших сервизных чашек. А на Галине Петровне была надета… моя шуба! Та самая, дизайнерская, на которую я копила два года. Она сидела на *моем* диване и гладила ладонью мех.
— Ну не знаю, мам, — ныл Максим. — Может, все-таки вернуть ее? Она и готовит хорошо, и деньги в дом приносит…
— Что?!— фыркнула свекровь. — Чтобы она тут вечно своей зарплатой тыкала? Чтобы ты всю жизнь чувствовал себя должником? Нет уж, сынок. Нашли дуру, которая три года содержала. Теперь ищем следующую. Главное — вовремя свалить, пока не опомнилась.
Я шагнула вперед. Мой брат с друзьями встали в дверном проеме.
— Опомнилась, — сказала я тихо, но так, что они оба вздрогнули и обернулись, как на пружинах.
Лицо Максима вытянулось. Галина Петровна побледнела, но быстро взяла себя в руки.
— А ты что здесь забыла? — язвительно спросила она, демонстративно поправляя воротник моей шубы. — Приехала за вещами? Забирай свое старье и проваливай.
— Во-первых, — мой голос был стальным, как говорится, — сними. Сними мою шубу. Сейчас же.
Она замерла.
— Я сказала, сними! — крикнула я так, что она вздрогнула и стала поспешно расстегивать пуговицы.
— Во-вторых, — я повернулась к Максиму, который съежился в моем халате, — ты, мамина радость, немедленно снимешь мой халат, соберешь свои шмотки и вылетишь отсюда. Вон. Сегодня. Сейчас.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Галина Петровна. — Это его дом!
— Нет, — холодно ответила я. — Это МОЯ квартира, купленная на МОИ деньги, до того как я поверила в сказку про вашего «творческого» сыночка. Все, что здесь есть — мое. Включая этот диван, на котором он три года искал свое призвание. И вас тут больше не будет.
Максим попытался вступить в игру:
— Милая, я все объясню… это мама просто…
— Замолчи! — отрезала я. — Я все слышала. Про Катьку с приданым, про то, как вы собирались продать мою квартиру и купить себе машинку. Мило. А теперь — на выход.
Они пытались возмущаться, кричать, что вызовут полицию. Тогда мой брат, молчавший до этого, сделал шаг вперед и показал документы.
— Я представляю интересы своей сестры. Вот ордер на расторжение брака, уже поданный в суд. А вот список пропавших из квартиры вещей, включая ювелирные украшения и наличные. Если вы хотите привлечь полицию, — он улыбнулся, — давайте, я только за. Обсудим статью «Мошенничество в браке».
В их глазах читался животный ужас. Галина Петровна поняла, что игра проиграна. Они молча, под присмотром, собрали свои вещи. Максим, жалкий и потертый, в своем старом свитере, не смотрел мне в глаза.
Когда они стояли на пороге с чемоданами, Галина Петровна обернулась.
— Ты пожалеешь о своем поступке! Такого мужчину потеряла!
— Знаете, Галина Петровна, — сказала я, уже захлопывая дверь, — есть одна старая мудрость: «Хочешь сделать карьеру и разбогатеть — выйди замуж. И останься в браке. А лучше — выйди дважды». Только вот ваш сынок — это не мужчина, это проект. И проект — убыточный. Счастливого пути!
Дверь закрылась. Я осталась одна. В тишине. В своей квартире. Я подошла к дивану, на котором осталась вмятина от моего бывшего мужа, плюхнулась на него и… засмеялась. Сквозь слезы. Слезы облегчения.
Прошло полгода. Я получила развод. Моя пекарня, которую я в итоге открыла на тот самый гонорар, стала самым модным местом в городе. Аромат свежего хлеба и корицы теперь пахнет куда лучше, чем перегар лени и чужих амбиций.
А вчера я увидела его. Максима. Он стоял у витрины моего кафе, худой, не бритый. Увидел меня, отвернулся и быстро зашагал прочь. Говорят, его мама все-таки женила его на той самой Кате. И теперь она ищет, кого бы подселить к ним в дом, чтобы платить за ипотеку, которую они взяли на ту самую машинку.