Все началось с моей новой работы. Вернее, с моей новой зарплаты. Когда на собеседовании в IT-гиганте, где все ходят в модных кроссовках, а в переговорках стоят столы для пинг-понга, мне озвучили цифру, больше похожую на координату в галактике, я поняла: патриархат в нашей отдельно взятой ячейке общества официально запросил пощады.
Мой муж Игорь, сисадмин всея Руси в небольшой, но гордой конторе "Рога и копыта", выслушал новость, поперхнувшись крафтовым пивом, которое он дегустировал в рамках "расширения кругозора".
— То есть… — он сглотнул, — ты теперь будешь получать вдвое больше, чем я?
— Втрое, милый. С учетом квартальных бонусов за успешное покорение мира, — ласково поправила я, мысленно уже покупая себе ту самую сумочку, на которую раньше смотрела как на музейный экспонат.
— А… а как же Митька? — его взгляд упал на нашего полуторагодовалого сына, который в этот момент пытался проверить, поместится ли его голова в кастрюлю. — Ему же нужен… э-э-э… родительский контроль.
И тут я, окрыленная перспективами тимлидства, бесплатного смузи и корпоративного психолога, произнесла фразу, изменившую ход нашей семейной истории:
— А что, если в декрет пойдешь ты?
Надо было видеть его лицо. Оно прошло все пять стадий принятия неизбежного за десять секунд: от "ты в своем уме?" до "а в этом что-то есть…". Мужское эго, оскорбленное финансовым нокаутом, отчаянно искало способ взять реванш. И нашло. В его глазах зажегся тот самый огонек, который я видела, когда он собирался собрать компьютер "с нуля, потому что готовые сборки — для дилетантов". Огонек технократического, снисходительного высокомерия.
— Хм. А это… идея, — протянул он, принимая вид мыслителя. — В принципе, уход за ребенком — это же просто набор циклических процессов. Кормление, прогулка, сон, утилизация биоотходов. Нужно просто грамотно выстроить алгоритм, оптимизировать логистику и автоматизировать рутину. Уверен, я справлюсь лучше… э-э-э… среднестатистической женщины. У вас же все на интуиции и эмоциях, а тут нужен системный подход.
"Системный подход". Господи. Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Он всерьез собирался применять к нашему сыну методы управления IT-проектами. Я не стала его разубеждать. Я просто кивнула с самым серьезным видом и пошла составлять список покупок, которые теперь могла себе позволить.
***
Первый месяц "системный подход" работал с эффективностью швейцарских часов. Игорь подошел к задаче со всей серьезностью ведущего разработчика. Он создал в Trello доску под названием "Проект МИТЯ-1.5", где были колонки "Бэклог" (купить подгузники, записаться к педиатру), "В процессе" (прогулка, дневной сон) и "Готово" (съедена порция брокколи, 150 г).
На стене на кухне появилась огромная белая доска, расчерченная на квадраты, где фломастерами разных цветов были построены графики. График набора веса, график продолжительности сна (с разбивкой на быструю и медленную фазы), график потребления калорий. Это напоминало штаб управления полетами.
Его утренний отчет по телефону звучал примерно так:
— Аня, привет. Докладываю. Утренний спринт прошел успешно. Задача "Каша" выполнена на 97% — три процента размазаны по стене, но это в пределах статистической погрешности. Сейчас начинаем таск "Прогулка". Погода благоприятная, риски минимизированы. Конец связи.
Я слушала это, сидя в своем стеклянном офисе, и чувствовала себя немного не в своей тарелке. С одной стороны, я была невероятно горда. С другой — меня не покидало ощущение, что мой сын превратился в тамагочи.
Дом сиял чистотой. Игорь, верный принципам автоматизации, закупил армию умных гаджетов. Робот-пылесос "Жужик" без устали патрулировал территорию. Умная мультиварка "Варвара" по расписанию готовила паровые котлеты. Видеоняня с датчиком движения и ночным видением, как большой брат, следила за каждым Митькиным вздохом. Венцом коллекции стал гаджет, привезенный с AliExpress, который якобы анализировал плач ребенка и переводил его на человеческий.
— Представляешь, в 14:02 он плакал с частотой 500 Гц, — с восторгом докладывал Игорь, показывая мне график на своем планшете. — Приложение пишет: "Вероятная причина: мокрый подгузник. Скрытый подтекст: легкая грусть по поводу несовершенства бытия". Гениально!
Я возвращалась с работы, где покоряла финансовые и карьерные вершины, в идеально отлаженный механизм, где меня ждал накормленный по графику ребенок и муж, с гордостью демонстрирующий новые дашборды в своем "декретном" приложении. Я чувствовала себя немного виноватой, но успокаивала себя: у них все под контролем. Там… системный подход.
***
А потом система дала сбой. Живой, непредсказуемый элемент системы — "объект МИТЯ-1.5" — начал проявлять свободу воли. Он вошел в возраст, который психологи называют "кризис двух лет", а Игорь окрестил "несанкционированный выход из-под админского контроля".
Первым под удар попал робот-пылесос "Жужик", верный солдат автоматизации. Митя, постигая мир, решил проверить, что будет, если накормить лучшего друга папы разноцветным пластилином. "Жужик" съел, поперхнулся, издал жалобный, предсмертный писк, конвульсивно дернулся и затих навсегда. Игорь потратил полдня на его реанимацию, вооружившись отвертками и инструкциями с с социальных сетей. Операция не увенчалась успехом. "Пациент скорее мертв, чем жив. Причина смерти — несовместимое с жизнью инородное тело в системе всасывания", — меланхолично констатировал он.
Затем взбунтовался "переводчик плача". Митька научился издавать такие сложные звуковые рулады, что искусственный интеллект сходил с ума. Он начал выдавать перлы вроде "хочу обсудить налоговую реформу" или "несовершенство бытия угнетает меня". А однажды ночью, когда Митя плакал особенно надрывно, гаджет выдал: "Требуется перезагрузка. Вставьте диск с драйверами". Игорь решил, что это баг в прошивке и полночи, матерясь шепотом, пытался его "перепрошить".
Его идеальная Ексель-таблица превратилась в фикцию. Митька больше не хотел есть паровые котлеты в 13:00. Он хотел есть кошачий корм из миски нашего кота Барсика в 15:47. Он отказывался засыпать под успокаивающий белый шум, но мгновенно вырубался под саундтрек из "Безумного Макса", который Игорь включил себе для поднятия боевого духа.
Графики на белой доске стали напоминать кардиограмму умирающего. Прямые линии превратились в хаотичные, панические зигзаги.
Я начала замечать тревожные изменения. Мой системный, оптимизированный муж стал… дерганым. Его стандартный ответ "процессы в штатном режиме" произносился теперь с нервным тиком. У него появились круги под глазами, и он начал пить кофе в промышленных масштабах. Одежда его перманентно была покрыта пятнами непонятного происхождения — смесь пюре, слюней и, кажется, акварельных красок.
— Почему у тебя на футболке зеленый слон? — спросила я как-то раз.
— Это был творческий порыв, — мрачно ответил он. — Объект проекта проявил креативность, используя меня в качестве холста. Я пытался объяснить ему, что это нарушает KPI по чистоте одежды, но он ответил отказом в ультимативной форме.
***
Кульминация наступила через полгода, в обычный вторник. Я вернулась домой после особенно удачного дня — мы закрыли крупный проект, и сам вице-президент пожал мне руку и сказал: "Анна, вы — будущее нашей компании". Я летела домой на крыльях успеха, с бутылкой дорогого шампанского в сумке. Я была рок-звездой.
Я вошла в квартиру… и попала в зону постапокалипсиса.
Мой муж, мой сильный, умный, логичный Игорь сидел на полу в коридоре в позе эмбриона. Вокруг него были разбросаны детали покойного "Жужика", словно на месте ритуального вскрытия. Рядом, в манеже, ревел в три ручья Митька, который, судя по всему, только что проиграл битву с горшком. Вся квартира была перевернута вверх дном. На стене в гостиной красовался авангардный рисунок, выполненный, как я позже выяснила, кашей и кетчупом. Из кухни доносился запах гари — мультиварка "Варвара", видимо, тоже взбунтовалась.
Игорь сидел, обхватив голову руками, и тихо, беззвучно плакал. Медленные, тяжелые мужские слезы отчаяния капали на плату от робота-пылесоса.
Я осторожно поставила шампанское на пол. Это была сцена не для праздника. Это была сцена для вызова экзорциста.
— Игорек? — прошептала я. — Что случилось?
Он поднял на меня лицо, искаженное трагедией уровня античной Греции.
— Я не могу больше, Аня. Я не могу, — прохрипел он. — Оно… оно не поддается логике. Ничто не работает. Таблица — ложь. Гаджеты — обман. Системный подход — фикция. Я… я провалил проект.
Он говорил сбивчиво, как программа, у которой полетела операционная система.
— Я целый день пытался заставить его съесть суп. Целый день! Я применил все методики: метод кнута, метод пряника, метод отвлечения внимания… Я даже написал небольшой скрипт, который проигрывал ему песенку про суп! А он взял и вылил его на кота! Я пошел убирать за котом, а он разобрал пульт от телевизора на составляющие атомы. Я пошел собирать пульт, а он съел губку для обуви! Я позвонил в службу поддержки, они сказали, что это не гарантийный случай!
— В службу поддержки губки? — уточнила я.
— Нет, пульта! Я не понимаю, как это работает! Это… это не система! Это энтропия! Это первобытный хаос, который невозможно контролировать!
Он посмотрел на бренные останки "Жужика".
— Он был моим единственным другом, — всхлипнул Игорь. — Он меня понимал. Он тоже ненавидел крошки под диваном.
Я подошла, села рядом на пол и обняла его. Моего несчастного, сломленного оптимизатора, потерпевшего крушение в океане быта. Потом я вызволила из манежа ревущего Митьку. И впервые за полгода я не почувствовала вины. Я почувствовала злорадное, но теплое облегчение.
— Добро пожаловать в мой мир, милый. Мир среднестатистической женщины, — сказала я.
***
В тот вечер мы выбросили белую доску с графиками и Ексель-таблицу. Заказали три пиццы. Уложили Митьку спать не по расписанию, а когда он сам вырубился с куском пепперони в руке прямо на ковре. Мы сидели на полу, пили теплое шампанское из кружек, и Игорь, захлебываясь, рассказывал мне о своем дне.
— А потом, представляешь, он попытался засунуть мой телефон в горшок с фикусом! Сказал, что "звонит бабушке-дереву"!
— Классика, — кивала я, вспоминая свое прошлое. — Я так два телефона похоронила. Это он еще до унитаза не добрался.
— А еще он научился открывать холодильник!
— Поздравляю, это новый уровень сложности. Жди яиц на потолке и майонезных рисунков на обоях.
Мы смеялись. Впервые за долгое время мы смеялись вместе. Не как успешная карьеристка и прогрессивный декретчик. А как два родителя, два боевых товарища, выживающих в зоне военных действий под названием "декрет".
На следующий день Игорь пошел и записался на онлайн-курсы по программированию на "Питоне". "Чтобы мозг не атрофировался окончательно от песен про синий трактор", — пояснил он. А еще мы нашли няню на три часа в день. "Чтобы папа не атрофировался", — сказала я.
Игорь так и не стал "идеальной матерью". И слава богу. Зато он стал потрясающим отцом. Который знал, что иногда лучший системный подход — это забить на все, построить из подушек халабуду, включить дурацкий мультик и съесть вместе с сыном шоколадку, тайком спрятанную от мамы. Он научился главной родительской мудрости: контроль — это иллюзия, а лучшее, что ты можешь сделать — это расслабиться и попытаться получить удовольствие от этого прекрасного, неконтролируемого хаоса.
А я? Я продолжаю строить карьеру. Но теперь, когда я сижу на важном совещании и обсуждаю квартальные KPI, я знаю: мой самый сложный, самый важный и самый непредсказуемый проект — дома. И им управляет не системный администратор. А мой любимый, немного побитый жизнью, но наконец-то познавший дзен муж. И это, я вам скажу, надежнее любой диаграммы Ганта и любого робота-пылесоса.
***
Прошел еще год, и наша семейная система, пережившая "синий экран смерти" и полную переустановку, наконец-то заработала стабильно. Операционка "Адекватность 2.0" периодически выдавала ошибки, но мы научились их быстро исправлять без паники и слез над роботом-пылесосом.
Игорь закончил свои курсы и, к общему удивлению (особенно его собственному), нашел удаленную работу на полставки. Он стал востребованным специалистом по автоматизации… бизнес-процессов, а не детского сна. Оказалось, что опыт выживания с трехлетним ребенком дает уникальные навыки. Когда ты можешь вести переговоры с маленьким диктатором, отказывающимся надевать шапку при минусовой температуре, убедить заказчика в необходимости увеличения бюджета — это просто детская задачка.
Его новый начальник как-то сказал на общем созвоне: "Не знаю, где вы так натренировались, Игорь, но ваша способность спокойно и методично объяснять заказчику, почему его гениальная идея нарушает законы физики и здравого смысла, при этом не давая ему повода обидеться, — феноменальна".
Игорь только усмехнулся и написал мне в мессенджер: "Он бы посмотрел на меня, когда я объяснял Митьке, почему нельзя засовывать хомяка в тостер".
Няня, Зоя Борисовна, женщина старой советской закалки, стала неотъемлемой частью нашей "экосистемы". Она была нашим "внешним антивирусом". Ее методы были просты, как три копейки, и эффективны, как автомат Калашникова. Она не знала слов "гаджет" и "оптимизация". Ее арсенал состоял из сказок про "капризную кашу", угрожающе-ласкового "а я сейчас милиционеру позвоню" и волшебных пирожков, которые появлялись из ниоткуда в самые кризисные моменты.
Митя ее обожал. Игорь — боготворил.
— В чем ваш секрет, Зоя Борисовна? — как-то спросил Игорь, с восхищением глядя, как она убедила Митьку съесть ненавистный лук из супа, просто назвав его "кольцами силы от злого Кощея".
— Никакого секрета, Игорек, — отвечала она, вытирая руки о фартук. — Дети — они не компьютеры. Они — маленькие хитрые партизаны. С ними не алгоритмами надо, а душой и военной смекалкой. И пирожок, когда никто не видит. Пирожок — это наш стратегический резерв.
Игорь теперь тоже вел Ексель-таблицу. Но столбцы в ней были другие: "Уровень бабушкиного обаяния", "Коэффициент полезности пирожка", "Вероятность истерики при виде брокколи (с поправкой на фазу луны и магнитные бури)".
Самое главное изменение произошло в нас. Раньше мы были партнерами по ипотеке и воспитанию. Теперь мы стали сообщниками по выживанию. У нас появились свои, "декретные" шутки, понятные только нам. Мы научились понимать друг друга без слов, по одному только выражению лица.
— У меня сегодня был деплой нового релиза, три критических баг-репорта и совещание с токсичным заказчиком, который хотел "поиграть со шрифтами", — устало говорила я, вернувшись с работы.
— Понимаю. А у меня — прорыв канализации из пластилина в ванной, восстание плюшевых медведей, которые отказались идти в спячку, и жесткие переговоры с голубем, который пытался украсть у нас батон прямо с балкона, — отвечал он, наливая мне чай. — Кажется, у меня было веселее. И, кстати, голубь оказался более сговорчивым, чем твой заказчик.
Недавно мы пошли на встречу с его старыми институтскими друзьями. Типичная мужская компания: разговоры про машины, футбол и то, как "жены достали". Один из его друзей, особенно гордый собой мачо по имени Серега, начал хвастаться:
— А моя-то опять в декрет собралась. Три года свободы! Сиди себе дома, сериалы смотри, ногти крась. Не жизнь, а курорт. Представляю, как я буду завидовать.
Мужики согласно загудели, мечтая о таком же "курорте". Я приготовилась услышать от Игоря привычное "угу". Но он поставил кружку с пивом на стол и сказал, глядя другу прямо в глаза, с серьезностью хирурга перед операцией:
— Серега, а ты сам-то пробовал? Не на часок в выходные, когда ребенок сытый и довольный. А по-настоящему. 24/7. Вставать шесть раз за ночь. Готовить три разных блюда, потому что "это я не буду". Гулять в метель. Пытаться работать, когда у тебя на голове строят башню из кубиков. Попробуй. Я тебе гарантирую, через неделю ты приползешь на свою работу как на праздник. Ты будешь целовать свой офисный стул и молиться на кулер с водой. Потому что нет в мире более сложного, выматывающего и неблагодарного проекта, чем маленький ребенок. И ни один тимлид не сравнится по уровню ответственности с человеком, который следит, чтобы этот "проект" не съел батарейку или кошачий наполнитель.
В компании повисла такая тишина, что было слышно, как в соседнем зале жужжит муха. Жена Сереги, до этого скучавшая в углу и листающая ленту соцсетей, подняла глаза и посмотрела на моего мужа с таким немым обожанием, что я даже на секунду приревновала. Серега что-то пробормотал про "да я же шучу" и сменил тему.
В тот вечер, возвращаясь домой под фонарями, я взяла Игоря под руку.
— Ты мой герой, — сказала я.
— Да ладно, — смутился он. — Я просто перевел их "хотелки" с языка абстрактных эмоций на язык конкретных фактов и измеримых показателей. Это называется "эффективная коммуникация в токсичной среде".
Я рассмеялась. Он так и не излечился от своего айтишного сленга. Но теперь за этими "процессами" и "оптимизацией" я видела не высокомерного всезнайку, а любящего, уставшего, но абсолютно счастливого мужчину. Мужчину, который прошел полный апгрейд от системного администратора до системного администратора своей семьи.
И эта версия мне нравилась гораздо больше. Наша система работала. Не идеально, с багами и периодическими зависаниями. Но она работала. И это был наш главный совместный проект с открытым исходным кодом, который мы каждый день писали вместе.
***Конец***