«Вадим Сергеевич нервно постукивал дорогими часами по рулю своего черного «Мерседеса». Он протянул мне паспорт своей матери и пачку пятитысячных купюр. «Олег, вот, как договаривались. Отвези ее в "Серебряные Ключи", передай главврачу. Скажи, что у старушки деменция, она буйная, чтобы сразу начали колоть успокоительное. Мне нужно, чтобы в ближайший месяц она ни с кем не связывалась». Я молча кивнул, взял документы и посмотрел на заднее сиденье. Там сидела маленькая, испуганная женщина в стареньком пальто, прижимавшая к груди ридикюль. Обычный заказ, я выполнял такие десятки раз. Проводив взглядом машину сына, я ради формальности открыл паспорт. И в этот момент кровь застыла у меня в жилах. С выцветшей фотографии на меня смотрели до боли знакомые глаза — глаза Евгении Павловны. И я понял, что этот заказ я не выполню. Никогда».
***
Евгения Павловна, в прошлом заслуженный инженер-конструктор знаменитого на весь Союз завода «Красный Молот», смотрела на себя в треснувшее зеркало старого трюмо. Сегодня ей исполнялось семьдесят. Круглая дата, от которой веяло не праздником, а холодом окончательного подведения итогов. Морщины, словно карта прожитых лет, расчертили лицо, а в глазах застыла тихая печаль. С самого утра телефон, её единственная ниточка, связывающая с большим миром, безмолвствовал. Ни старшая дочь Лариса, важный чиновник в городской администрации, ни сын Вадим, вечно занятый «бизнес-прожектами», не удостоили её звонком. Младший, Игорёк, её «творческая душа», наверняка ещё спал. «Ну что ж, Женя, поздравь себя сама», — прошептала она, и собственный голос в гулкой тишине двухкомнатной «сталинки» показался чужим.
Квартира, полученная её покойным мужем за запуск новой производственной линии, была её крепостью и её клеткой. Высокие потолки, лепнина под слоями побелки, огромные окна, выходящие на центральный проспект. Когда-то здесь кипела жизнь, звучал детский смех, собирались шумные компании. Теперь лишь тиканье настенных часов отмеряло утекающее время. Евгения Павловна по привычке заварила крепкий цейлонский чай в любимой чашке и достала из холодильника сырок. Внезапный звонок в дверь заставил её сердце подпрыгнуть. Неужели вспомнили?
На пороге стояла её соседка и единственная подруга, бывшая коллега по конструкторскому бюро, Раиса. В руках — скромный букетик астр и домашний «Наполеон».
— Женечка, с юбилеем, дорогая! — Раиса сграбастала её в объятия. — Что кислая такая? Орлы твои ещё не объявились?
— У них дела, Раечка, — вздохнула Евгения Павловна, пропуская подругу на кухню. — Лариса вся в отчётах, у Вадима партнёры, а Игорёк… ну, он ищет вдохновение.
— Вдохновение он ищет в твоём кошельке! — фыркнула Раиса. — Опять на «стартап» денег просил? Сорок лет мужику, а всё «стартапер»! Тебе самой на лекарства не хватает, а ты его кормишь.
— Он мой сын, — устало отмахнулась Евгения Павловна. Ей не хотелось в свой день рождения обсуждать то, что и так болело.
Они пили чай, вспоминали молодость, завод, общих знакомых. Раиса звала её вечером к себе, обещала позвать «наших девчонок», но Евгения Павловна отказалась. А вдруг всё-таки приедут? Надежда, самый живучий из сорняков, не давала покоя.
И чудо случилось. Около восьми вечера в дверь снова позвонили. На пороге стоял сияющий Вадим. В руках — огромный букет роз и коробка с тортом.
— Мамуля, с юбилеем! Прости, что так поздно, весь день на переговорах, еле вырвался.
Евгения Павловна расцвела. Проходи, сынок, я так рада!
— К чёрту чай, мама, у нас шампанское! — Вадим по-хозяйски прошел на кухню. Что-то в его поведении настораживало. Суетливость, бегающий взгляд, слишком громкий голос.
— А Лариса с Игорем не придут?
— Они заняты, мам. Но мы все вместе приготовили тебе главный подарок! — он достал из дорогого кожаного портфеля глянцевую брошюру. — Вот!
«Серебряные Ключи. Загородный клуб для людей элегантного возраста», — прочитала Евгения Павловна.
— Это элитный пансионат, мама! — с преувеличенным восторгом затараторил Вадим. — Европейский уровень! Сосновый лес, озеро, пятиразовое питание, врачи, бассейн! Мы купили тебе путевку на целый год! Отдохнёшь, подлечишься. Завтра в девять утра за тобой приедет машина.
Сердце Евгении Павловны ухнуло. Год? Так долго? Что-то здесь было не так. Она слишком хорошо знала своего сына, чтобы не почувствовать фальшь.
— Сынок, а откуда такие деньги? Это же, наверное, безумно дорого.
— Мам, ну что ты! Скинулись все вместе. Кредит взяли. Главное — твоё здоровье!
— Хорошо, Вадим, — она постаралась улыбнуться как можно естественнее. — Я поеду. Только адрес оставь, чтобы Раиса знала, куда мне письма писать.
— Там сложный адрес, — слишком быстро ответил он. — Водитель сам всё знает. Ты лучше вещи собирай. Самое необходимое. А я побежал, у меня ещё одна встреча. Целую!
Он чмокнул её в щеку и быстро ретировался, оставив после себя запах дорогого парфюма и леденящее душу предчувствие беды. Евгения Павловна подошла к окну. Её квартира, её жизнь… неужели они решили, что она им больше не нужна? В ящике комода, под стопкой старых чертежей, лежала пожелтевшая грамота «Лучшему молодому специалисту» и фотография, где она, молодая и счастливая, стоит в обнимку с мужем на фоне нового цеха. «Что же вы наделали, дети?» — прошептала она, глядя в темноту за окном.
***
Утро выдалось серым и промозглым. Евгения Павловна сидела на собранном чемоданчике, как на вокзале. Она почти не спала, перебирая в голове вчерашний разговор с сыном. Ощущение ловушки не отпускало. Ровно в девять в дверь позвонили. На пороге стоял крепкий мужчина лет пятидесяти в строгой куртке.
— Евгения Павловна? Я за вами. Позвольте, — он легко подхватил её небольшой чемодан.
У подъезда стояла чёрная иномарка, сверкающая, как рояль. Евгения Павловна никогда не ездила в таких машинах. Водитель услужливо открыл заднюю дверь. В салоне пахло кожей и чистотой.
— А где мой сын? — спросила она.
— Сказал, что задерживается, но подойдёт проводить, — коротко ответил водитель.
И правда, через минуту во дворе появился запыхавшийся Вадим. Он подошёл не к ней, а к водителю.
— Олег, всё в силе? — спросил он тихо, но Евгения Павловна через приоткрытое окно услышала каждое слово.
— Да, Вадим Сергеевич. Документы у меня, — ответил водитель.
— Отлично. Вот остаток, — Вадим сунул ему в руку конверт. — Отвези её по адресу. Пусть привыкает. Теперь это её дом. С главврачом сам всё уладишь.
У Евгении Павловны похолодело всё внутри. «Теперь это её дом». Эти слова звучали как приговор. Сын заглянул в салон, натянуто улыбаясь.
— Ну, мамуль, счастливого пути! Отдыхай там, не скучай. Звони!
— А там есть связь? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила она.
— Конечно! XXI век! — он захлопнул дверь и быстро пошёл прочь, даже не оглянувшись.
Машина плавно тронулась. Евгения Павловна смотрела, как удаляется её дом, её двор, её жизнь. Они ехали по унылым городским окраинам, мимо серых панелек и промышленных зон. Водитель молчал. Она украдкой рассматривала его в зеркало заднего вида: короткая стрижка, волевой подбородок, серьёзные глаза. Что-то мучительно знакомое было в его лице.
— Простите, мы с вами раньше не встречались? — не выдержала она.
Водитель на секунду встретился с ней взглядом в зеркале.
— Встречались, Евгения Павловна. Меня зовут Олег. Олег Багров. Моя мама, Валя, работала с вами в одном отделе.
Воспоминание нахлынуло, как волна. Валентина Багрова, её лучшая подруга, умершая от рака десять лет назад. А это её сын, Олежка, худенький мальчишка, которого она, бывало, забирала из садика, когда Валя задерживалась на работе. Которому она помогала с черчением для поступления в институт.
— Олежка? — выдохнула она.
Он кивнул, съехал на обочину и заглушил мотор.
— Евгения Павловна, я не везу вас ни в какой загородный клуб.
— Но мой сын…
— Ваш сын, его сестра и брат, — жёстко перебил Олег, — решили избавиться от вас. «Серебряные Ключи» — это не элитный пансионат. Это частная богадельня с плохой репутацией. Туда сдают стариков, чтобы завладеть их жильём. У меня был заказ просто на перевозку, но когда я вчера услышал вашу фамилию и адрес, я всё понял. Я навёл справки.
Олег достал из бардачка папку.
— Вот. Это документы, которые мне передал ваш сын. Заявление о помещении вас в интернат по состоянию здоровья с диагнозом «прогрессирующая сенильная деменция». Доверенность на право продажи квартиры, якобы подписанная вами. И договор с риелторским агентством. Они уже выставили вашу квартиру на продажу.
Евгения Павловна смотрела на корявую подделку своей подписи, и слёзы застилали глаза. Она не могла поверить. Её дети… Ларочка, Вадик, Игорёк…
— Но зачем? У них же всё есть…
— Не всё так радужно, как они вам рассказывают, — вздохнул Олег. — Лариса по уши в кредитах, взятых на поддержание своего статуса. Вадим прогорел на какой-то финансовой пирамиде и должен очень серьёзным людям. А Игорь… он просто паразит, которому нужны деньги на его «богемную» жизнь. Ваша квартира в центре — это для них единственный выход. Около двадцати миллионов.
Она сидела, раздавленная этим известием.
— Почему ты мне помогаешь, Олег?
— Тётя Женя, — он впервые назвал её так, по-детски, — моя мама до последнего дня считала вас сестрой. Вы мне с поступлением помогли, всю ночь над моими чертежами сидели. Я такие вещи не забываю. Знаете как говорят: долг платежом красен. А теперь выпейте воды и давайте думать, что делать. Я предлагаю поехать ко мне на дачу. Там спокойно, вас никто не найдёт. А этим… — он зло усмехнулся, — мы устроим сюрприз.
Евгения Павловна вытерла слёзы рукавом пальто и выпрямила спину. В её глазах, выцветших от времени, блеснула сталь, которую не смогли согнуть ни годы, ни предательство.
— Поехали, Олег. Но сначала я хочу увидеть эти «Серебряные Ключи». Я должна знать, какую судьбу они мне приготовили.
Олег молча завёл мотор. Машина развернулась и поехала в противоположную от города сторону.
***
«Серебряные Ключи» оказались унылым трёхэтажным зданием из серого кирпича, спрятанным в глубине леса за высоким бетонным забором. Никакого «европейского уровня» не было и в помине. Обшарпанный фасад, решётки на окнах первого этажа и гнетущая атмосфера безысходности. По территории, как тени, бродили несколько согбенных фигур в одинаковых застиранных халатах.
— Достаточно? — тихо спросил Олег, видя, как побледнело лицо Евгении Павловны.
Она молча кивнула. Это было страшнее, чем она могла себе представить.
Дальше они ехали молча. Олег включил тихую музыку, и звуки скрипки немного успокоили истерзанную душу. Его дача оказалась добротным деревянным домом в старом посёлке на берегу Волги. Вокруг — сосновый лес и тишина, нарушаемая лишь пением птиц.
— Это от родителей осталось, — пояснил Олег, открывая дверь. — Располагайтесь, тётя Женя. Чувствуйте себя как дома.
Внутри было уютно и современно. Олег, как оказалось, владел небольшой, но успешной транспортной компанией. Он был разведён, дочь жила с бывшей женой в Москве.
Вечером, сидя у камина, они разрабатывали план. Олег, обладавший деловой хваткой и связями, видел ситуацию предельно ясно.
— Просто спрятаться — не вариант, — говорил он, расхаживая по комнате. — Они объявят вас в розыск как пропавшую без вести пожилую женщину с деменцией. И тогда полиция сама приведёт вас к ним. Нам нужно нанести удар первыми. Удар, который лишит их возможности действовать и заставит очень сильно пожалеть о содеянном.
— Но как? — Евгения Павловна чувствовала себя пешкой в чужой игре.
— У меня есть знакомый, бывший сотрудник ОБЭП, сейчас у него своё детективное агентство. За два дня он соберёт на них всё. На Ларису — её «серые» схемы в администрации. Уверен, она берёт взятки за согласование строительных проектов. На Вадима — всю информацию о его долгах и «партнёрах». На Игоря — доказательства его мошенничества с «благотворительными сборами» в интернете, о которых вы мне рассказывали.
План был дерзким и немного пугающим, но Евгения Павловна понимала: это её единственный шанс. Она вспомнила, как всю жизнь оправдывала детей, закрывала глаза на их эгоизм и ложь. Хватит.
— Я согласна, Олег. Что от меня требуется?
— Ваши дневники, — он кивнул на старую общую тетрадь, которую она привезла с собой. — Вы же вели их? Записи о том, как они брали у вас деньги, как врали, как не приезжали. Это лучшее доказательство вашей полной вменяемости. И ещё… нам нужно будет сделать несколько звонков.
Следующие два дня пролетели как один. Пока Олег и его люди собирали информацию, Евгения Павловна перечитывала свои дневники. Это была хроника медленного предательства. «15 марта. Лариса не приехала. Сказала, совещание. А Раиса видела её в новом торговом центре». «2 мая. Вадим занял отложенные для похорон сто тысяч. Сказал, на таможне товар застрял. Вернуть обещал через неделю. Прошло три месяца». «10 сентября. Игорь снова просил на ‘раскрутку канала’. Отдала пенсию. А вечером он выставил фото из дорогого ресторана». Каждая запись была как удар хлыстом.
На третий день Олег разложил на столе распечатки документов, фотографии и схемы.
— Ну что, тётя Женя, картина маслом. Лариса действительно сидит на взятках от застройщиков. Ваш Вадим должен почти пять миллионов бандитам, и срок отдачи истёк неделю назад. А Игорёк собрал в сети около полумиллиона рублей на «лечение больной собачки», которой никогда не существовало. Они все в отчаянии. Ваша квартира — их последний шанс.
— Что мы будем делать? — её голос звучал твёрдо. Слёзы высохли, оставив место холодной решимости.
— А теперь, — улыбнулся Олег, — мы напишем им три письма. Очень официальных. И приложим к каждому небольшую часть компромата. Так, для затравки. С предложением, от которого они не смогут отказаться.
***
Операция «Возмездие», как в шутку назвал её Олег, началась. Они составили три письма, каждое — шедевр юридической и психологической эквилибристики. Текст был сухим, официальным, но за каждой строкой сквозила ледяная угроза.
Ларисе сообщалось, что неким «фондом по борьбе с коррупцией» собраны материалы о её деятельности, включая записи разговоров и банковские выписки. Предлагалось добровольно уйти в отставку и внести 3 миллиона рублей в качестве пожертвования в один из детских домов, чтобы избежать публичного скандала и уголовного дела.
Вадиму пришло письмо якобы от «службы безопасности» его кредиторов. Ему напоминали о долге и намекали, что им известно о его планах с квартирой матери. Ему предлагали в течение 48 часов найти способ вернуть деньги, иначе «разговор будет другим». В качестве «жеста доброй воли» ему прислали фотографию его машины с проколотыми шинами.
Игорю пришло письмо от юристов «обманутых дольщиков» его интернет-проекта. Ему предъявляли иск на миллион рублей за мошенничество и моральный ущерб и прилагали скриншоты переписок, где он хвастался перед друзьями, как легко «разводить лохов».
В каждом письме был указан анонимный электронный ящик для связи и строгое предупреждение: никаких контактов с матерью, никаких обращений в полицию.
— Теперь доставка, — сказал Олег. — У меня есть надёжные курьеры. Каждое письмо будет вручено лично в руки в самый неподходящий момент, в присутствии коллег или знакомых. Чтобы усилить эффект.
Евгения Павловна наблюдала за всем этим, как за шпионским фильмом. Она предоставила Олегу старый кнопочный телефон, на который он настроил переадресацию с новой SIM-карты.
— Если они попытаются пробить, кто им пишет, выйдут на этот номер. А он зарегистрирован на бездомного, которого уже нет в живых.
Первой «ласточкой» стала Лариса. Курьер в строгом костюме доставил ей конверт прямо во время важного совещания в мэрии. Она вскрыла его, пробежала глазами, и её лицо, обычно надменное и уверенное, стало пепельно-серым. Она пробормотала что-то про мигрень и выскочила из кабинета. Через час Олег сообщил, что она лихорадочно звонит по всем своим связям, пытаясь выяснить, что это за «фонд».
Вадим получил своё письмо в фитнес-клубе, прямо в раздевалке. Прочитав, он сел на скамейку и долго смотрел в одну точку. Потом вышел на парковку и увидел свою машину с четырьмя спущенными колёсами. Его реакцией была смесь ярости и паники.
Игоря курьер застал в модной кофейне в компании таких же «творческих» бездельников. Он сначала рассмеялся, приняв письмо за шутку, но, увидев приложения, побледнел и бросился вон, забыв на столе свой макбук.
Евгения Павловна сидела у окна дачного домика, глядя на спокойную гладь Волги. Она не чувствовала злорадства. Только горькое удовлетворение от того, что колесо справедливости, пусть и с таким скрипом, начало вращаться. Она знала, что это только начало. Самое тяжёлое было впереди.
Вечером зазвонил подставной телефон. Номер был скрыт.
— Это только начало, — раздался в трубке тихий, но уверенный голос Олега. — Теперь ждём их реакции. Они в ловушке. И единственный, кто, по их мнению, может им помочь… это вы, тётя Женя. Скоро они начнут вас искать. И вот тогда начнётся второй акт нашей пьесы.
***
Прошло два дня. Два дня тишины, которые были напряженнее любой бури. Дети не звонили. Как и предсказывал Олег, они, очевидно, решили, что их проблемы и исчезновение матери — звенья одной цепи. Они искали её. Обзванивали больницы, морги и даже обратились в полицию с заявлением о пропаже пожилой женщины, страдающей потерей памяти.
— Всё идёт по плану, — спокойно комментировал Олег, отслеживая их действия через свои каналы. — Они сами роют себе яму. Когда мы появимся, их версия о вашей «деменции» рассыплется в прах.
На третий день вечером зазвонил её личный мобильный. Евгения Павловна глубоко вздохнула и нажала на кнопку приёма.
— Мама! Мамочка, где ты? — голос Ларисы срывался на истерику. — Мы с ума сходим! Ты пропала, мы в полицию заявили! С тобой всё в порядке?
— Здравствуй, Лариса, — ровно ответила Евгения Павловна, как учил её Олег. — Со мной всё хорошо. Я отдыхаю.
— Где ты отдыхаешь? Почему ты уехала, ничего не сказав? У меня… у нас тут такие проблемы!
— У тебя проблемы? — в голосе Евгении Павловны прозвучал лёд. — Расскажи, мне очень интересно.
— Мама, это не телефонный разговор! Какие-то подонки мне угрожают, требуют деньги, шантажируют! Хотят разрушить мою карьеру, мою жизнь! Ты должна мне помочь! Это всё ошибка, недоразумение!
— Недоразумение — это то, что ты хотела сделать со мной, Лариса. Или пансионат «Серебряные Ключи» — это не твоя идея?
На том конце провода повисла тяжёлая пауза.
— Мама… это Вадим всё придумал… Он меня уговорил… Я не хотела!
— Хватит лгать, Лариса. У меня есть 48 часов, чтобы подумать, передавать ли имеющиеся у меня материалы дальше по инстанциям. И тебе я советую подумать о том же.
Она отключилась, не слушая вопли дочери. Руки дрожали. Это было невероятно тяжело. Но она справилась.
Не успела она перевести дух, как телефон зазвонил снова. Вадим.
— Мать, ты где? — его голос был грубым и злым. — Ты в сговоре с ними? Это ты всё подстроила? Ты решила меня уничтожить?
— Я лишь защищаю себя, Вадим. От тебя и твоих планов на мою квартиру.
— Да какие планы! Мне угрожают, мать! Меня убьют из-за долгов! Ты хочешь, чтобы твоего сына нашли в канаве? Ты должна продать квартиру и отдать мне деньги! Это твой материнский долг!
— Мой материнский долг, Вадим, закончился в тот момент, когда ты отдал водителю конверт с деньгами, чтобы он отвёз меня в богадельню. У тебя есть два дня, чтобы найти другой выход.
Третьим позвонил Игорь. Он рыдал в трубку, не стесняясь.
— Мамочка, мамуля, прости меня! Я дурак, я ничтожество! Я не хотел! Это всё они, Лариска с Вадькой! Они сказали, что если я не соглашусь, они перестанут давать мне деньги! А мне угрожают судом, тюрьмой! Мамочка, спаси меня! Я же твой сыночек, твой Игорёк! Помнишь, как ты читала мне сказки?
Вот это был самый тяжелый удар. Её младшенький, непутевый, но любимый.
— Кто защитит меня, Игорь? — тихо спросила она.
— Я! Я защищу! Я всё расскажу полиции, как они тебя обманули! Только помоги мне! Забери заявление!
— Это не я писала заявление, Игорь. Это те люди, которых ты обманул. Понимаешь? Твои поступки имеют последствия.
После трёх разговоров Евгения Павловна чувствовала себя выжатой как лимон. Она сидела, глядя в одну точку, когда Олег принёс ей плед и чашку горячего чая с мятой.
— Вы молодец, тётя Женя, — тихо сказал он. — Вы были великолепны. Они получили то, что заслужили. Ни один из них не раскаялся. Каждый думал только о себе. Лариса — о карьере, Вадим — о своей шкуре, Игорь — о том, как снова спрятаться за вашу юбку.
— Они мои дети, Олег, — прошептала она.
— Я знаю. И именно поэтому они должны усвоить этот урок. Иначе они окончательно сгниют. Завтра мы переходим к финальной части. Мы едем в город.
***
На следующий день они вернулись в город. Олег отвёз Евгению Павловну не домой, а в офис своего знакомого адвоката. Это был первый шаг. Адвокат немедленно подал иски о защите чести и достоинства, а также заявление в полицию о мошеннических действиях группы лиц по предварительному сговору. К заявлению были приложены копии поддельных документов, которые Олег забрал у Вадима.
Второй шаг был ещё эффектнее. Олег организовал пресс-конференцию в небольшом, но уважаемом информационном агентстве. Пригласили всего несколько проверенных журналистов, специализирующихся на социальных расследованиях.
Евгения Павловна, в строгом платье, с прямой спиной, спокойно и без лишних эмоций рассказала свою историю. Она не обвиняла, а лишь констатировала факты. Она показала свои дневники, фотографии. Рядом сидел Олег, который представился другом семьи и подтвердил её слова, рассказав о своей роли «водителя».
Эффект был подобен взорвавшейся бомбе. Уже к вечеру история была на всех новостных сайтах региона. «Дети-мажоры пытались сдать в утиль мать-инженера ради элитной квартиры». Заголовки были беспощадны. История стала вирусной. В комментариях люди негодовали, делились своими похожими историями. Общественный резонанс был огромным.
Последствия для детей были катастрофическими.
Ларису немедленно отстранили от должности на время внутреннего расследования. Мэр города, для которого репутация была всем, публично осудил её поступок. Её карьера была разрушена. Муж, уставший от её вечных запросов и скандалов, подал на развод.
К Вадиму в тот же вечер пришли «кредиторы». Разговор был коротким. Его избили прямо в подъезде собственного дома, забрав машину и дорогие часы в счёт части долга. Но самое страшное ждало его впереди: полиция возбудила уголовное дело о мошенничестве, и он стал главным подозреваемым.
Игоря нашли обманутые им «жертвователи». Они не стали его бить. Они просто разместили в сети всю подноготную о его аферах, с фотографиями и доказательствами. Для него, человека, живущего в мире соцсетей, это было хуже смерти. Он стал изгоем.
Дети снова начали звонить, но теперь их голоса звучали иначе. В них не было больше гнева или манипуляций. Только отчаяние и запоздалое осознание.
— Мама, что нам делать? — шептала в трубку Лариса.
— Жить. И нести ответственность за свои поступки, — ответила Евгения Павловна и впервые за долгое время почувствовала не боль, а странное, холодное спокойствие. Она сделала всё, что могла.
Она сидела в своей квартире, куда её привёз Олег после пресс-конференции. Солнечный луч пробивался сквозь пыльное окно, освещая знакомые вещи. Квартира больше не казалась клеткой. Она снова стала крепостью. Её крепостью. И она её отстояла. В дверь позвонили. На пороге стояла подруга Раиса с заплаканными глазами.
— Женька! Я всё видела в новостях! Господи, какая же ты сильная! Какая же ты молодец!
Они обнялись. И Евгения Павловна поняла, что она не одна. И что её новая жизнь только начинается.
***
Прошло полгода. Жизнь Евгении Павловны изменилась до неузнаваемости. Её история, ставшая символом борьбы за достоинство пожилых людей, дала толчок к созданию в городе общественного движения «Серебряный дозор». Евгения Павловна, с её инженерной хваткой и организаторскими способностями, стала его неформальным лидером. Они помогали пенсионерам с юридическими консультациями, организовывали курсы компьютерной грамотности и просто создали место, куда можно было прийти и поговорить. Старый ДК «Красный Молот», пустовавший годами, снова наполнился жизнью.
С детьми отношения складывались сложно.
Лариса, потеряв всё, уехала в другой город, где устроилась на скромную должность в коммерческую фирму. Она звонила раз в месяц, её разговоры были короткими и формальными. Чувство вины и стыда воздвигло между ней и матерью стену, которую, возможно, уже никогда не сломать.
Вадима судили. Он получил условный срок за мошенничество. Лишившись всего, он был вынужден устроиться на работу простым охранником. Он не звонил.
А вот Игорь изменился. Пережив публичное унижение, он словно повзрослел на двадцать лет. Он пришёл к матери через два месяца — похудевший, осунувшийся, с виноватыми глазами. Он не просил прощения. Он просто спросил, не нужна ли ей помощь по дому. Он устроился на работу — сначала грузчиком в магазине, потом нашёл место по специальности, звукорежиссёром в местном театре. Он приходил каждую субботу, чинил кран, ходил за продуктами, молча пил чай на кухне. И эта молчаливая забота была красноречивее любых слов. Евгения Павловна видела его раскаяние и медленно, шаг за шагом, позволяла ему вернуться в свою жизнь. Не как «Игорьку», а как взрослому сыну Игорю.
Олег стал для неё самым близким человеком, почти сыном. Они часто проводили время вместе, гуляли по набережной Волги или уезжали на его дачу. Это была тёплая, крепкая дружба двух людей, которых свела судьба.
В свой семьдесят первый день рождения Евгения Павловна не сидела в одиночестве. Стол в её квартире был накрыт для большой компании: здесь была Раиса, её новые подруги из «Серебряного дозора», Олег и даже Игорь, который принёс огромный торт.
Вечером, когда гости разошлись, она сидела у окна и смотрела на огни проспекта. Она открыла новый, красивый ежедневник — подарок Олега. На первой странице она вывела своим чётким инженерным почерком: «Жизнь можно начать заново в любом возрасте. Главное — не бояться защищать своё право на неё». Она больше не чувствовала себя жертвой. Она была хозяйкой своей судьбы. Её квартира с высокими потолками больше не была просто метрами в центре города. Это было место силы. Квартира с видом не на прошлое, а на будущее.