1958 год. Урал.
На окраине, где кончались асфальт и фонари, начинался "Белый город" - так прозвали район бараков, выстроенных для рабочих металлургического завода. Здесь жил Иван Петрович Соколов, слесарь третьего разряда, вдовец, бездетный мужчина сорока пяти лет, с глазами, в которых застыла тоска.
Он жил один. Его жена Мария умерла через два года после победы в Великой Отечественной войне. Из-за условий суровых, что Иван Петрович перенес во время службы, не получалось у них родить детей, а может быть времени слишком мало им было отпущено... Но после похорон жены Иван Петрович замкнулся в себе, говорил мало, улыбался ещё реже, зато много работал и иногда выпивал. Но выпивал в меру, не до беспамятства, а так, чтобы ночью спалось легче, чтобы не сойти с ума в четырех стенах..
У него был деревянный дом, с печкой, двумя комнатами и крошечной кухней, и домишко этот стоял у самой окраины, за которой сразу простирался сосновый густой лес. Туда Иван Петрович ходил за дровами, когда выжигал всё, что с лета и осени было нарублено, там же он и нашел её...
***
Это было в январе, когда на улице стоял тридцатиградусный мороз и ветер больно бил по лицу. Иван Петрович шёл с топором и верёвкой, собираясь рубить сосну, что упала после бури. Снег хрустел под валенками, ветер немного стих и вдруг он услышал слабый стон. Именно его, а не вой, не лай. Этот стон был тихий и прерывистый, как у ребенка, который уже давно плакал и теперь у него не хватало сил.
Он остановился и прислушался.
- Кто тут? - крикнул, хотя знал, что в лесу зимой, кроме ворон и белок, никого не бывает.
И снова раздался стон справа за бугорком. Иван пошел на звук, утопая в сугробах, подошел к ели, раздвинул её лапы и вздрогнул - там была собака.
Маленький щенок. Не очень на дворнягу похожа, скорее всего породистая. В породах Иван Петрович не разбирался, он лишь оглядывал собаку с недоумением - откуда она здесь взялась? У щенка была серая с белым шерсть, задняя лапа в крови, а глаза огромные и испуганные, в которых при виде человека мелькнула надежда.
- Эх ты, - прошептал Иван Петрович. - Кто ж тебя сюда занёс? Али сама добрела?
Он снял ватник. Аккуратно, чтобы не напугать, завернул в него дрожащее тельце и поднял щенка на руки. С этой находкой он и пошел домой.
Дома он расстелил на полу старое одеяло. Осторожно вытащил собаку из ватника и достал из шкафа бутылку спирта и бинты.
- Потерпи, маленькая, скоро полегчает.
Она не сопротивлялась. Даже когда он промывал рану, только всхлипнула тихо, как ребёнок, которому больно, но было стыдно плакать.
Он перевязал лапу, поставил миску рядом с печкой и положил в неё хлеба и налил молока.
- Лежи, отдыхай, а я пока буду думать, как тебя назвать.
Он налил себе чаю, посмотрел в окно, затем на собаку, которая вильнула пушистым хвостом, будто благодаря его за тепло и заботу.
- Какой хвост пушистый. Может, Снежкой назвать тебя, а? Нравится имечко?
Собачка махнула хвостом и опустила мордочку на лапы.
- Одобряешь, значит. Ну что, Снежка, будем дружить и жить вместе, не выставишь же тебя в такой холод на улицу, - вздохнул Иван Петрович, который отродясь не заводил себе ни кота, ни собаку, считав, что это лишние хлопоты.
Прошла неделя, минула и вторая. У Снежки рана заживала и она начала ходить сначала на трёх лапах, потом осторожно ставила на пол и четвертую. Иван Петрович носил её на руках до улицы, чтобы она могла сходить по своей нужде, приучал к этому сразу же, чтобы потом не было хлопот. А Снежка умная была, терпеливо ждала, пока хозяин на улицу её вынесет.
Иван Петрович разговаривал с ней, будто с человеком. А с кем ему еще беседы вести? Раньше сам с собой говорил, а тут какой-никакой, а собеседник. Сказать ничего не может, но хоть выслушает.
- Сегодня на заводе Кузьмич опять гайки перепутал. Пришлось переделывать. Эх, сколько времени зазря потрачено...Вот и подзадержался я с работы, помогал.
Она слушала. Иногда клала мордочку ему на колени, а он гладил её по голове и впервые за много лет чувствовал тепло. Не от печки. А от сердца. Чистого и преданного собачьего сердца.
***
Людмила была его соседкой, что жила через забор. Вдова, как и он, но с характером женщина, не угрюмая и молчаливая, как Иван Петрович, а совсем наоборот. Говорила она громко, ругалась с продавщицами, но становилась доброй и ласковой когда дети её из города приезжали. Увидела она как-то, что Иван Петрович носит собаку на руках и пошла утолять свое любопытство.
- Ты чего, Ваня, псину завёл? - спросила, стоя на пороге. - Покажи, что за чудо принес?
Он отошел на шаг и пропустил соседку в дом.
Снежка лежала у печки, свернувшись калачиком. Услышав чужой голос, она подняла голову, посмотрела на Людмилу и тихо вильнула хвостом.
- Чего в доме-то держишь? А ну, собакой всё провоняет? Да и не дело это псину в избе держать.
- Ничего, проветрю, коли запах будет. А собачку я в лесу нашел, раненая она была, вот подлечил немного. Будет живая душа рядом.
Людмила подошла к ней, и вдруг Снежка лизнула её руку и вздохнула, глядя на женщину. У той аж на душе потеплело.
- Ваня, ты зайди ко мне вечерком, я молочка козьего дам. Сам попьешь, да Снежку свою угостишь.
- Спасибо, Людмила. Премного благодарен. А ты, коли нужно чего по хозяйству подсобить, так проси, не стесняйся.
- И не подумаю стесняться, - произнесла Людмила, подходя к двери и обуваясь.
К весне Снежка полностью выздоровела. Бегала, прыгала, носилась по двору, как угорелая. Иван Петрович начал брать её с собой на прогулки в лес и она бежала впереди, нюхала следы, оглядываясь и ожидая его.
А Людмила меж тем стала почаще заходить к Ивану Петровичу - то молока для Снежки принесет, то косточек, то шкурочки от курицы. Женщина будто использовала этот предлог для очередной встречи с мужчиной.
Снежка стала частью дома Ивана Петровича. На улицу он её даже по весне не погнал, так и жила в избе. Спала у печки, встречала хозяина с работы, виляла хвостом и лизала руки.
На заводе его стали называть "собачник". Сначала с насмешкой, когда он говорил, что торопится домой, а потом с уважением. Он уже не пил по пятницам, не ругался, стал спокойнее и даже начальник цеха, суровый Фёдор Семёнович, однажды сказал:
- Ты, Соколов, с этой собакой будто заново родился. Надо же, не ожидал, что ты таким заботливым хозяином для животины стал. Будто ребенка завел себе.
Иван Петрович кивнул, потдверждая, что Снежка ему и правда, как ребенок.
****
А по осени ему пришло письмо от племянницы Лиды. Она жила в Свердловске вот уж семь лет и с тех пор, как схоронили мать Ивана Петровича, её бабушку, не приезжала. А тут весточку прислала, спросив, можно ли ей приехать в гости с её полугодовалым сыном. Она хотела бы навестить могилку бабушки и побывать в родных местах. Конечно, он позволил и с нетерпением ждал гостей.
Когда Лидия приехала с мужем и своим маленьким сынишкой Сашенькой, Снежка вела себя тихо. Она подошла и легла рядом с коляской. Не лаяла, не шумела, не прыгала. Только смотрела на ребенка с такой нежностью, что Лидия удивилась.
- Дядя, - сказала она, - смотрю, вы не один.
Он погладил Снежку по голове и улыбнулся.
- Нет. Больше не один.
Он хотел сказать еще племяннице, что за соседкой Людмилой ухаживать пытается, только та вроде как ухаживания и поощрает, но побаивается Иван Петрович говорить ей прямо об этом.
Но племянница и сама это увидела. Она пошла к Людмиле вечером, когда та в саду работала, и напрямую сказала:
- Тёть Люд, а вам дядька мой нравится?
- Лидка, что за разговоры? - напустилась та на неё и покраснела от смущения.
- Вот, если бы не нравился, не краснели бы. Тёть Люд, так может, сойдетесь?
- Так кто бы предложил, может, и подумала бы, - хмыкнула она, а Лида, довольная, пошла к дяде.
- Дядь Вань, а вы не хотите сходить со Снежкой по грибы? И тёть Люду бы прихватили с собой.
- Сводницей заделалась? - он подозрительно посмотрел на неё.
- Заделалась. Ну чего вы, правда, словно юнец робеете? А она ждет, только вот от вас даже намека нет.
В на следующий день Иван Петрович пошел за грибами, взяв с собой Снежку, и позвав Людмилу. Они шли, но не грибы собирали, а каждый о своем думал.
- Ну скажешь ты наконец, или нет? - рассердилась Людмила.
- Скажу, - кивнул Иван Петрович. - Переходи ко мне жить, Люда.
- Это в качестве кого? Соседки? - прищурилась она.
- Нет, в качестве жены, - наконец осмелился сказать Иван Петрович.
- Вот давно бы так. А то всё молчишь, да молчишь. Со Снежкой своей, небось, больше разговариваешь.
ЭПИЛОГ
Когда приехал сын Людмилы, он был очень удивлен тому, что она живет теперь с Иваном Петровичем. Мать сказала ему, что они тихо расписались, не играя свадьбу.
- Удивила, мать, так удивила. Но еще больше я удивлен тому, что ты терпишь собаку в доме.
- Это не просто собака, - улыбнулась она. - Это Снежка, часть нашей семьи. Благодаря ей мы с Иваном Петровичем сблизились.
Снежка посмотрела на свою хозяйку, подошла к ней, лизнула её руку и вильнула хвостом, одобряя каждое её слово.
Спасибо за прочтение и поддержку автора))
