Марина застыла с телефонной трубкой в руке, словно её ударили током. Голос свекрови ещё звенел в ушах, настойчивый и не терпящий возражений.
— Марина, дорогая, я всё обдумала. Вы с Сашей совсем не умеете обращаться с деньгами. То на всякую ерунду тратите, то в долги влезаете. Теперь будете переводить зарплаты на мою карту, я вас научу правильно вести бюджет.
Марина медленно положила трубку и уставилась в стену. За окном моросил октябрьский дождь, капли стекали по стеклу, как слёзы. Она провела рукой по лицу и попыталась собраться с мыслями.
— Что случилось? — спросил Саша, входя в комнату с кружкой чая. — Ты такая бледная.
— Твоя мама звонила.
— И что она сказала?
Марина повернулась к мужу. Саше было тридцать два года, но рядом с матерью он всё ещё превращался в послушного мальчика. Высокий, широкоплечий мужчина, который на работе руководил отделом из пятнадцати человек, дома становился неуверенным подростком, стоило Валентине Петровне повысить голос.
— Она хочет, чтобы мы переводили свои зарплаты на ее карту. Она считает, что нас надо научить экономии.
Саша чуть не уронил кружку.
— Что? Но это же... мы взрослые люди!
— Попробуй ей это объяснить.
Марина села на диван и обхватила руками колени. Четыре года назад она вышла замуж за Сашу, думая, что выходит замуж за него одного. Но оказалось, что в комплекте идёт и Валентина Петровна — женщина с железным характером и убеждением, что знает, как лучше жить всем вокруг.
Сначала были мелочи. Критика домашней еды: «Маринка, борщ пересолен, а котлеты сухие». Советы по ведению хозяйства: «Зачем ты покупаешь такое дорогое мыло? Хозяйственное ничем не хуже». Вмешательство в выбор одежды: «Эта юбка тебе не идёт, ты в ней толстая выглядишь».
Потом начались серьёзные вещи. Валентина Петровна считала, что знает, в какой квартире им жить, какую машину покупать, когда рожать детей и как их воспитывать. А теперь дошло до денег.
— Мам, это невозможно, — сказал Саша, когда они приехали к Валентине Петровне на следующий день. — Мы сами можем распоряжаться своими деньгами.
Валентина Петровна сидела в своём кресле, как королева на троне. На столе перед ней лежали распечатки с банковскими сайтов, калькулятор и тетрадь с расчётами.
— Можете? — она презрительно фыркнула. — Саша, ты забыл, как в прошлом году занимал у меня двадцать тысяч на ремонт машины? А как Марина покупала сапоги за восемь тысяч, хотя у неё есть прошлогодние?
— Мама, это были разовые траты...
— Разовые! — Валентина Петровна хлопнула рукой по столу. — А кредит на мебель? А походы в рестораны каждые выходные? А эти ваши отпуска в Турцию? Вы живёте не по средствам!
Марина молчала, чувствуя, как внутри неё закипает злость. Да, они иногда позволяли себе лишнее. Но они работали, зарабатывали, имели право тратить свои деньги так, как считали нужным. А кредит на мебель они взяли потому, что хотели обустроить свой дом, сделать его уютным.
— Валентина Петровна, — наконец сказала она, стараясь говорить спокойно, — мы благодарны за заботу, но мы взрослые люди. Можем сами решать, на что тратить деньги.
Свекровь посмотрела на неё так, будто Марина предложила продать душу дьяволу.
— Взрослые? Марина, тебе двадцать восемь лет, а ты до сих пор не знаешь цену деньгам. Твоя мать вас с сестрой совсем не научила экономии. А Саша весь в отца — добрый, но безалаберный.
— Не смейте так говорить о моей матери! — вспыхнула Марина.
— А что я сказала не так? Она же домохозяйка всю жизнь была, на шее у мужа сидела. Откуда ей знать, как деньги зарабатываются?
Марина встала так резко, что опрокинула чашку с чаем.
— Моя мать вырастила двоих детей, вела дом, поддерживала папу во всём. А то, что она не работала в офисе, не значит, что она ничего не понимает в жизни!
— Марина, успокойся, — тихо сказал Саша.
— Нет, не успокоюсь! — она повернулась к мужу. — Ты слышишь, что твоя мать говорит? Она считает нас детьми! Хочет контролировать каждую копейку!
Валентина Петровна поджала губы.
— Я хочу помочь вам встать на ноги. Через год вы мне спасибо скажете, когда увидите, сколько денег сэкономили.
— А если мы не хотим экономить на всём? — спросила Марина. — Если мы хотим жить, а не выживать?
— Жить надо по средствам.
— Мы живём по средствам! У нас нет долгов, кроме кредита на мебель. Мы платим за квартиру, покупаем продукты, одежду. И да, иногда позволяем себе сходить в ресторан или купить что-то красивое. Это нормально!
Валентина Петровна встала и подошла к окну.
— Нормально... Вот поэтому у вас и нет накоплений. А если что-то случится? Если кто-то заболеет или потеряет работу?
— У нас есть небольшие накопления, — возразил Саша.
— Пятьдесят тысяч на счёте — это не накопления, это карманные деньги, — отмахнулась мать. — В вашем возрасте у вас должно быть минимум полмиллиона отложено.
Марина почувствовала, как у неё сжимается горло. Полмиллиона! При их зарплатах это означало бы жить впроголодь несколько лет.
— Мама, мы не можем откладывать такие суммы, — сказал Саша. — У нас есть текущие расходы...
— Вот именно! Текущие расходы на ерунду! — Валентина Петровна вернулась к столу и взяла тетрадь. — Я всё посчитала. Если вы будете переводить мне зарплаты, я буду выдавать вам на месяц строго определённую сумму. На продукты — пятнадцать тысяч, на коммунальные — семь, на транспорт — три, на одежду — пять, на хозяйственные нужды — три. Остальное будет откладываться.
— А на развлечения? — спросила Марина.
— Какие развлечения? Природа бесплатная, библиотека бесплатная. Можете ходить в парк, читать книги.
— А кино? Театр? Встречи с друзьями?
— Можете приглашать друзей домой. Чай с печеньем — недорого и душевно.
Марина с ужасом поняла, что свекровь говорит совершенно серьёзно. В её планах не было места для маленьких радостей жизни — кофе в кафе, похода в кино, покупки красивой кружки просто потому, что она понравилась.
— Валентина Петровна, — сказала она, стараясь не повышать голос, — а если мне понадобится купить новые сапоги, потому что старые прохудились?
— Обратишься ко мне, я дам деньги на разумную покупку.
— То есть каждая трата должна проходить через вас?
— Да. Пока вы не научитесь правильно тратить деньги.
Марина посмотрела на Сашу. Он сидел, опустив голову, и молчал. И в этом молчании она прочитала согласие.
— Саша, — тихо позвала она.
Он поднял глаза. В них была вина, но и покорность.
— Может, мама права? Может, нам действительно стоит поучиться экономить?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Её муж, человек, который должен был стоять с ней на одной стороне, готов был сдать их семью под опеку его матери.
— Саша, ты понимаешь, что это значит? — спросила она. — Мы не сможем принимать никаких решений без одобрения твоей матери. Захочу купить новую помаду — нужно будет просить разрешения. Решим пойти в кино — надо будет объяснять, почему это необходимо.
— Марина, не преувеличивай...
— Я не преувеличиваю! — голос её сорвался. — Твоя мать хочет контролировать каждый рубль! Она хочет решать, что мы едим, во что одеваемся, как проводим время!
— Я хочу помочь вам стать самостоятельными, — вмешалась Валентина Петровна. — Через год, когда вы накопите приличную сумму и научитесь экономить, можете вернуться к самостоятельному ведению бюджета.
— А если мы не захотим жить по вашему плану? Если нам не подойдут пятнадцать тысяч на продукты или пять на одежду?
— Подойдут. Я сама так жила долгие годы и прекрасно управлялась.
— Вы жили так двадцать лет назад! — не выдержала Марина. — Цены тогда были другие!
— Цены выросли, но и зарплаты выросли. Пропорция та же.
Марина встала и взяла сумку.
— Саша, я ухожу. Если ты согласишься на это, значит, у нас больше нет семьи.
— Марина, подожди, — Саша встал следом за ней. — Давай обсудим...
— Обсуждать нечего. Твоя мать ставит ультиматум: либо мы живём по её правилам, либо мы безответственные дети. А ты готов согласиться.
— Я не готов! Просто... может, стоит попробовать? Хотя бы полгода?
Марина остановилась в дверях.
— Саша, я работаю с восемнадцати лет. Я никогда не была в серьёзных долгах, плачу налоги, содержу себя. И теперь мне нужно просить разрешения у твоей матери, чтобы купить себе кофе?
— Мариночка, — ласково сказала Валентина Петровна, — ты же умная девочка. Пойми, я делаю это для вашего же блага. Посмотри на своих ровесников — у всех есть накопления, квартиры в собственности, машины без кредитов. А у вас что?
— У нас есть жизнь, — ответила Марина. — Мы путешествуем, встречаемся с друзьями, ходим в театр, покупаем книги. Мы живём, а не копим деньги ради самого процесса накопления.
— Это называется безответственностью.
— Это называется выбором.
Валентина Петровна вздохнула.
— Хорошо. Если ты не хочешь делать это добровольно, я найду другой способ помочь вам.
— Что вы имеете в виду?
— Саша мой сын. И если я увижу, что вы продолжаете разоряться, я приму меры.
— Какие меры? — холодно спросила Марина.
— Ты же знаешь, что квартира, в которой вы живёте, записана на меня? Я покупала её для Саши, но оформила на себя. Теперь вижу, что не зря.
Марина почувствовала, как кровь отливает от лица. Да, она знала об этом. Валентина Петровна купила квартиру несколько лет назад, когда цены ещё не были такими высокими, и сказала, что это подарок сыну к свадьбе. Но юридически квартира принадлежала ей.
— Мама, ты не можешь этого сделать, — прошептал Саша.
— Могу. И сделаю, если вы не образумитесь. Не хочешь, чтобы я контролировала ваши финансы? Тогда освобождайте квартиру.
Марина поняла, что попала в ловушку. Валентина Петровна держала их на коротком поводке, и теперь затягивала удавку. Либо полное подчинение, либо они остаются без крыши над головой.
— Это шантаж, — сказала она.
— Это забота о семье. Можете называть как хотите.
Марина вышла из квартиры, не попрощавшись. Саша догнал её в подъезде.
— Марина, послушай...
— Что слушать? Ты согласишься. Ты всегда соглашаешься с матерью.
— Это не так!
— Так! Помнишь, как она заставила тебя отказаться от работы в той фирме? Сказала, что там плохой коллектив, и ты послушался. Помнишь, как она запретила нам ехать отдыхать в Грузию? Сказала, что там опасно, и мы поехали на дачу к её сестре.
Саша молчал, потому что возразить было нечего.
— А теперь она хочет контролировать каждый рубль нашего заработка, — продолжала Марина. — И ты готов согласиться, потому что боишься её больше, чем любишь меня.
— Я не боюсь её!
— Тогда почему не можешь ей сказать "нет"?
Саша опустил голову.
— Она хочет помочь...
— Она хочет контролировать. Разница огромная.
Они стояли в холодном подъезде, и Марина чувствовала, как что-то ломается внутри неё. Не только из-за денег. Деньги были лишь поводом. Главное было в том, что Саша опять выбрал мать вместо жены.
— Знаешь что, — сказала она устало, — давай сделаем по-другому. Переводи свою зарплату матери, если хочешь. А я буду распоряжаться своими деньгами сама.
— Это невозможно. Мама сказала, что контролировать нужно общий бюджет.
— Тогда у нас не будет общего бюджета. Будем жить как соседи. Ты платишь свою половину расходов, я свою.
Саша посмотрел на неё испуганно.
— Ты не можешь серьёзно...
— Могу. И знаешь что? Может, твоя мать права. Может, нам действительно нужно научиться жить самостоятельно. Только не под её контролем, а друг без друга.
Марина развернулась и пошла к выходу.
— Марина, постой!
Она обернулась. Саша стоял бледный, растерянный.
— Что ты хочешь от меня? — спросил он.
— Чтобы ты был мужем, а не сыном. Чтобы ты защищал нашу семью, а не разрушал её по первому требованию матери.
— Но она же права насчёт денег! Мы действительно тратим много...
— Саша, — тихо сказала Марина, — мы тратим свои деньги на свою жизнь. Мы никого не обкрадываем, не берём кредитов, которые не можем отдать. Мы живём в своё удовольствие, пока молодые и здоровые. Твоя мать хочет, чтобы мы жили, как в военное время — впроголодь, экономя на всём. Зачем?
— Чтобы иметь стабильность...
— Стабильность — это когда у тебя есть работа и здоровье. А не когда ты копишь деньги, отказывая себе во всём.
Саша молчал, и в этом молчании Марина поняла, что он уже сделал выбор. Как всегда, в пользу матери.
— Хорошо, — сказала она. — Тогда до свидания.
— Ты уходишь?
— Я иду домой. А ты решай, где твой дом — с женой или с мамой.
На следующий день Саша пришёл с работы мрачный и растерянный.
— Я говорил с мамой, — сказал он. — Она согласилась на компромисс.
— Какой компромисс?
— Мы переводим ей половину от каждой зарплаты. Она откладывает эти деньги, а на остальное живём сами.
Марина посмотрела на мужа и поняла, что он до сих пор не понимает сути проблемы.
— Саша, дело не в том, сколько денег твоя мать хочет контролировать. Дело в том, что она хочет контролировать нашу жизнь. А ты ей это позволяешь.
— Я не позволяю! Я нашёл компромисс!
— Ты согласился на то, чтобы посторонний человек решал, сколько денег мы можем тратить на свою жизнь.
— Мама не посторонний человек!
— Для меня — посторонний. И для нашей семьи — тоже.
Они поссорились в тот вечер так, как никогда не ссорились за четыре года брака. Саша кричал, что Марина не уважает его мать. Марина кричала, что он не уважает жену. В итоге Саша ушёл к матери, а Марина осталась одна в квартире, которая принадлежала Валентине Петровне.
Три дня они не разговаривали. Марина ходила на работу, приходила домой, ела и ложилась спать. Саша звонил, но она не брала трубку. На четвёртый день он пришёл сам.
— Я всё решил, — сказал он, входя в прихожую. — Мы будем переводить маме половину зарплат.
Марина сидела на кухне с чашкой чая и смотрела в окно.
— Хорошо, — сказала она спокойно.
Саша растерялся. Он, видимо, ожидал очередной ссоры.
— Ты согласна?
— Я согласна на развод.
Чашка в руках Саши звякнула о блюдце.
— Что?
— Я подам на развод. Ты можешь переводить зарплату матери, жить под её контролем, отчитываться за каждую копейку. Но без меня.
— Марина, ты не можешь...
— Могу. Знаешь, что я поняла за эти дни? Что у меня нет мужа. У меня есть сожитель, который больше слушается свою маму, чем жену.
Саша сел напротив неё.
— Это всё из-за денег?
— Не из-за денег. Из-за того, что ты предал нашу семью. Ты выбрал сторону матери против жены.
— Я не выбирал никакую сторону! Я просто хочу, чтобы все были довольны!
— Всех довольными сделать невозможно, Саша. В какой-то момент нужно выбирать. И ты выбрал.
Он молчал долго, глядя в стол.
— А если я откажусь от маминого плана? — наконец спросил он.
— Поздно.
— Почему поздно?
Марина посмотрела на него усталыми глазами.
— Потому что ты уже показал, кто для тебя важнее. Сегодня это деньги, завтра будет что-то ещё. Твоя мать всегда найдёт способ вмешаться в нашу жизнь, а ты всегда найдёшь оправдание её поступкам.
— Марина, давай попробуем ещё раз...
— Саша, я устала. Устала бороться с твоей матерью за право быть твоей женой. Устала объяснять тебе, что семья — это мы с тобой, а не ты с мамой плюс я как приложение.
Саша встал и начал ходить по кухне.
— Но мы же любим друг друга!
— Любовь — это когда партнёр готов защищать твои интересы, а не подчинять их чужим желаниям.
— Мама хочет нам помочь!
— Мама хочет нас контролировать. И самое страшное, что ты этого не видишь.
Саша сел обратно и взял её за руки.
— Хорошо. Хорошо, я скажу маме, что мы будем сами распоряжаться деньгами. Но не разводись со мной, пожалуйста.
Марина посмотрела ему в глаза. В них была боль, страх, но не было решимости.
— А что ты скажешь, когда она пригрозит забрать квартиру?
Саша замер.
— Она не станет...
— Станет. И ты это знаешь. И знаешь, что не сможешь ей противостоять.
Он убрал руки и опустил голову.
— Тогда что мне делать?
— Съезжать. Снимать квартиру. Жить независимо от матери.
— Но это дорого...
— Дороже, чем потерять жену?
Саша молчал. И в этом молчании был ответ.
Через месяц Марина подала документы на развод. Саша не препятствовал, но и не помогал. Он словно надеялся, что всё образуется само собой, что Марина передумает, что мать отступит.
Но Валентина Петровна не отступала. Она звонила Марине и убеждала не разрушать семью из-за денег. Предлагала новые компромиссы: треть зарплаты, четверть, только на продукты, только на коммунальные. Она не понимала, что дело давно уже не в деньгах.
— Маринка, — говорила она в телефон, — ты же умная девочка. Неужели не понимаешь, что я желаю вам добра?
— Валентина Петровна, — отвечала Марина, — добро не делается против воли человека. Добро не требует подчинения.
— Но вы же тратите деньги неразумно!
— Это наши деньги и наша неразумность.
— А если что-то случится? Если заболеете или потеряете работу?
— Тогда мы справимся сами. Как миллионы других людей.
— С моей помощью справитесь лучше.
— С вашей помощью мы потеряем себя.
Валентина Петровна не понимала. Для неё контроль означал заботу, подчинение — мудрость, зависимость — безопасность. Она искренне не понимала, почему Марина предпочитает неопределённость свободе под опекой.
В день подписания документов о разводе Саша пришёл в загс бледный и молчаливый.
— Ты уверена? — спросил он в последний раз.
— Уверена.
— А если я сейчас скажу маме, что мы живём сами?
— Саша, ты не скажешь. А если и скажешь, то через месяц найдёшь причину, почему нужно её послушаться.
Они расписались в разводе так же тихо, как четыре года назад расписывались в браке. Только тогда у них были цветы и улыбки, а теперь — только усталость.
— Где ты будешь жить? — спросил Саша, когда они вышли из здания.
— Снимать квартиру. А потом посмотрим.
— А деньги?
Марина невесело улыбнулась.
— У меня есть накопления. Пятьдесят тысяч, помнишь? Твоя мама считала это карманными деньгами. А мне хватит на первое время.
Они стояли на ступенях загса, и Марина вдруг поняла, что не злится на Сашу. Было только грустно от того, что хороший человек так и не смог стать взрослым.
— Может быть, когда-нибудь ты научишься говорить "нет" своей матери, — сказала она. — И тогда найдёшь женщину, которая будет тебя ждать.
— А ты не будешь?
— Я больше не могу ждать, Саша. Я хочу жить.
Через полгода Марина получила сообщение от общей знакомой. Саша переводил зарплату матери и жил на строго определённые суммы. Валентина Петровна контролировала каждую покупку и была довольна — наконец-то сын научился экономить. Правда, он сильно похудел и перестал встречаться с друзьями, но зато накопил уже сто тысяч рублей.
Марина прочитала сообщение, сидя в кафе с подругой. На столе стояли две чашки дорогого кофе и кусок торта, который стоил больше дневной нормы еды по плану Валентины Петровны.
— Тебе не жалко его? — спросила подруга.
— Жалко, — ответила Марина, откусывая торт. — Но я не могу спасать людей от их собственного выбора.
— А что если он одумается?
— Не одумается. Ему удобно быть под контролем. Не нужно принимать решения, нести ответственность. Мама всё решит, мама всё устроит.
Марина посмотрела в окно, где падал снег. Прошло уже восемь месяцев с развода, и она не жалела о своём решении. Да, иногда было одиноко. Да, приходилось экономить больше, чем раньше. Но каждый рубль, который она тратила, был её выбором.
Она купила себе красивую зимнюю куртку, не спрашивая ни у кого разрешения. Сходила в театр на спектакль, который давно хотела посмотреть. Встречалась с друзьями, заказывала доставку еды, когда не хотелось готовить. Маленькие радости, которые Валентина Петровна считала расточительством.
— А новые знакомства? — спросила подруга.
— Есть один человек, — призналась Марина. — Знакомы месяц. Но я не тороплюсь. Хочу быть уверена, что он умеет говорить "нет" своей маме.
Они рассмеялись, но в шутке была доля правды. Марина больше не хотела бороться за право быть женой. В следующий раз она выберет мужчину, который сам знает, что семья важнее родительской опеки.
А Саша... Саша накапливал деньги под присмотром матери и, возможно, был счастлив по-своему. У каждого своё понимание свободы. Для него свобода — это когда кто-то другой принимает трудные решения. Для неё — когда она сама отвечает за свою жизнь.
Марина допила кофе и посмотрела на счёт. Двести рублей за полчаса удовольствия. По меркам Валентины Петровны — безумная трата. По её собственным меркам — цена за право жить так, как хочется.
— Пойдём посмотрим на новую выставку? — предложила подруга.
— Пойдём, — согласилась Марина и достала кошелёк.
Она больше не считала каждую копейку и не отчитывалась за каждую покупку. Она просто жила. И это было намного лучше, чем накапливать деньги в тюрьме, пусть даже золотой.
На улице кружился снег, в витринах горели огни, люди спешили по своим делам. Город жил своей жизнью, и Марина была частью этой жизни — свободной, самостоятельной, отвечающей только за себя.
А где-то в квартире, которая принадлежала Валентине Петровне, сидел её бывший муж и записывал в тетрадку каждую потраченную копейку. Наверное, он был доволен — ведь мама говорила, что у него уже целых сто тысяч накоплений.
Марина улыбнулась и шагнула в снежный вечер. Свобода стоила дороже любых накоплений.