Оставшийся вечер Ольга провела за подготовкой документов. Андрей помогал ей формулировать заявление, объяснял процедуру и что потребуется от неё. Впервые за многие годы она чувствовала спокойствие — появилась ясная цель.
Ночью Ольга почти не спала. Не из-за волнения, а в предвкушении. Завтра начнётся новая глава жизни — она больше не жертва, теперь сама действует. В понедельник утром они поехали в налоговую. Серое, мрачное здание, длинные коридоры, запах канцтоваров.
Ольга вспомнила, как была здесь с Виктором: тогда он был уверен в себе, покровительственно объяснял, как всё устроено.
– Проходите в 23-й кабинет, – сказала дежурная. – Инспектор Галина Сергеевна вас примет.
Галина Сергеевна — женщина около пятидесяти, с усталым взглядом, сразу перешла к делу.
– Заявление о налоговых нарушениях со стороны супруга? – уточнила она, листая бумаги. – Давно подозревали?
– Нет, – честно ответила Ольга. – Узнала только позавчера. Случайно нашла документы.
– Понятно. А почему решили сообщить? Семейные проблемы?
Ольгу кольнуло смущение. Неужели мотивы так очевидны?
Андрей вмешался:
– Моя клиентка считает, что граждане обязаны сообщать о нарушениях закона.
– Ваша клиентка? – Галина Сергеевна посмотрела внимательно.
– Вы юрист?
– Да. Представляю интересы Ольги Михайловны в бракоразводном процессе.
– Понятно. Документы выглядят убедительно. Мы проведём проверку, а пока составим протокол заявления.
Процедура заняла два часа. Ольга подробно отвечала на вопросы, подписывала бумаги. Постепенно осознавала: обратного пути нет. Механизм запущен.
— В течение недели мы проведем проверку, — сказала Галина Сергеевна. — Если подтвердятся нарушения, передадим материалы в прокуратуру.
Из налоговой они сразу поехали в прокуратуру. Здесь всё прошло ещё суше и строже. Следователь, молодой мужчина, бегло просмотрел документы:
— Суммы существенные. Если подтвердятся, это статья 198: уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере.
— Что это значит? — спросила Ольга.
— От трёх до шести лет лишения свободы. Плюс конфискация имущества, — сухо ответил он.
Ольга замерла. Вдруг явственно представила Виктора в тюремной робе и почувствовала странную смесь: удовлетворения и жалости.
— Когда начнёте проверку? — задал вопрос Андрей.
— Завтра. Сначала документы, если потребуется — обыски и допросы.
На выходе из прокуратуры Ольга почувствовала опустошение. Волнение ушло, осталась тяжесть.
— Я правильно поступила? — тихо спросила она у Андрея.
— А как вы думаете?
— Не знаю... Он заслужил этого, но мы были семьёй 15 лет.
— Семья? — Андрей остановился и посмотрел на Ольгу серьёзно. — Семья — это поддержка, забота, доверие. А что было у вас? Унижения, ложь, махинации за вашей спиной.
— Да, вы правы, — тихо вздохнула она. — Просто привычка. Я столько лет жила в иллюзии, что у нас семья.
— Привычки можно менять. Особенно вредные, — отрезал он.
Вечером Ольга включила телефон. Семнадцать пропущенных звонков от Виктора, куча сообщений. Сначала — примирительные: «Оля, давай поговорим как взрослые, я понимаю, ты расстроена, но всё можно уладить». Потом — жёстче: «Ты испортишь жизнь нам обоим, подумай о последствиях». Последние — откровенные угрозы: «Найду тебя. Пожалеешь, что связалась не с теми людьми».
— Видите? — она показала экран Андрею. — Классическая эскалация агрессии.
— Это даже к лучшему, — спокойно ответил он. — Каждое такое сообщение — ещё одно доказательство его неадекватности.
— А если он попытается меня найти?
— Мы обратимся в полицию. Уже есть основания для запрета на приближение.
В среду утром Андрей получил звонок от знакомого из налоговой.
— Началось, — сообщил он Ольге. — Сегодня к вашему мужу придут с проверкой. Как думаете, он поймёт, кто это устроил?
— В конце концов догадается. Но уже всё равно. Процесс запущен.
Ольга весь день была на взводе, вздрагивала от каждого звонка. Виктор не появлялся — наверняка был занят разбирательствами с проверяющими. Зато вечером позвонили с незнакомого номера.
— Ольга Михайловна?
Молодой, взволнованный женский голос.
— Да, слушаю.
— Это Катя Иванова… Мы не знакомы, я подруга вашего мужа.
Внутри у Ольги всё сжалось. Любовница. Та самая.
— Что вам нужно? — холодно спросила она.
— Мне нужно поговорить. Это важно… очень.
— Мне ни о чём с…
— Пожалуйста, не кладите трубку! — в голосе Кати слышалась паника. — Сегодня к Виктору приходили из налоговой. Он сказал, что это вы… и что найдёт вас, заставит забрать заявление. Сказал, знает, как с вами поговорить… Я его боюсь. Он сегодня страшный. Я думаю, он может вам навредить.
Ольга задумалась: любовница предупреждает жену об угрозе — вот уж поворот.
— Парадокс, не находите? Почему вы мне звоните? — спросила Ольга, сдержанно.
— Потому что... не хочу, чтобы кто-то пострадал, — голос Кати дрожал. — Сегодня я увидела, кто он на самом деле.
— Что вы имеете в виду?
— Когда пришли с проверкой, он сразу изменился. Орал на меня, обвинил во всём. Кричал, что я довела его своими тратами. А потом... — она запнулась, — ударил. Последние слова прозвучали едва слышно, со слезой.
— Куда? — коротко спросила Ольга, невольно сопереживая.
— По лицу. Сказал: раскрою рот — будет хуже. Я испугалась. Он действительно опасен. Если говорит, что найдёт вас — он не шутит.
— Спасибо, что предупредили. Но почему вы? Разве вы его не любите?
— Любила, — вздохнула Катя. — До сегодняшнего дня. Теперь — только страх.
Ольга положила трубку и пересказала разговор Андрею.
— Значит, он уже понял, кто его сдал, — тихо отреагировал тот. — Теряет контроль. Это опасно.
— Почему? Теперь все увидят его настоящее лицо.
— Хорошо для следствия, но плохо для вашей безопасности. Загнанные в угол люди непредсказуемы.
— Что делать?
— Завтра же в полицию, заявление об угрозах. А пока ни шагу одной.
Ночью Ольга не могла уснуть, прислушивалась к каждому звуку. Всего неделя — и её мир разрушен до основания. Вчера она была женой, готовящейся к годовщине свадьбы. Сегодня — свидетельницей, жертвой, женщиной, боящейся за себя.
Правильно ли она поступила? Уже не важно. Всё запущено, пути назад нет. За окном светало. Где-то начинал новый день человек, которого она знала пятнадцать лет — и совсем не знала.
Человек, который понял сегодня: его тайны раскрыты, будущее разрушено. И теперь он её ищет.
Утренний звонок в дверь — как набат. Ольга проснулась сразу, сердце гулко колотилось, дыхание сбилось. Андрей уже ждал у входа, прислушиваясь.
— Откройте, полиция! — четко, без эмоций.
Андрей посмотрел в глазок, открыл. На пороге — двое: молодой лейтенант и седой майор с усталым взглядом.
— Андрей Петрович Морозов? — уточнил майор.
— Я.
— С вами проживает Ольга Михайловна Соколова?
— Временно находится, — ответил Андрей настороженно.
— Нам нужно с ней поговорить. Можно войти?
Ольга вышла из кабинета, халат накинут поверх ночной рубашки. Была растеряна — ждала Виктора с угрозами, но никак не полицию.
— Ольга Михайловна, — обратился майор. — Вчера вечером произошёл инцидент с вашим мужем. Виктор Семёнович госпитализирован.
— Что с ним? — дрогнувшим голосом.
— Сердечный приступ. В отделении, на допросе по делу о налоговых нарушениях.
Ольга опустилась в кресло. Странно — почувствовала не страх и не жалость, а облегчение.
— Он... в опасности? — еле слышно.
— Состояние тяжёлое, но стабильное. Стресс усугубил проблемы с сердцем.
Майор присел напротив, внимательно наблюдая.
— Когда вы видели мужа в последний раз?
— В пятницу вечером. Он выгнал меня после ссоры.
— Потом связывался?
— Звонил, писал. Сначала уговаривал вернуться, потом угрожал.
Майор с лейтенантом переглянулись.
— Покажете сообщения?
Ольга достала телефон, передала переписку. Полицейские внимательно пролистали угрозы.
— Ваш муж утверждает, что вы украли у него документы и сдали их в налоговую — якобы из-за измены. Это правда?
— Не крала. Документы лежали дома открыто. Я имела право их видеть. В налоговую пошла, потому что знала о нарушении закона.
— Понятно, — кивнул майор. — Скажите, вы знали о махинациях мужа?
— Нет. Узнала только в субботу, когда увидела банковские выписки, — тихо ответила Ольга.
Андрей подал ей кофе. Она кивнула, поблагодарила. Руки дрожали не от страха, а от усталости — последние дни выжигали изнутри.
— Ольга Михайловна, — продолжил майор, — следствие установило: ваш муж скрывал от налоговой крупные суммы. Ущерб — более двух миллионов рублей. Это серьёзное преступление. Ольга подняла глаза.
— И что это значит для меня?
— Формально вы подписывали кое-какие документы, можете считаться соучастницей. Но вы сами обратились с заявлением и… принимая во внимание ваши семейные обстоятельства, скорее всего, вас признают потерпевшей.
- Потерпевшей.
Слово будто зазвонили в голове у Ольги. Да, она потерпевшая, и не только из-за денег — пятнадцать лет унижений и боли. Теперь это подтверждалось официально.
— А что с ним будет? — спросила Ольга. — Если выживет…
— Будет суд. Ущерб большой, обстоятельства не в его пользу. Скорее всего, срок — три-четыре года минимум.
Ольга молчала, пытаясь осознать услышанное. Виктор — в тюрьме… Недавно это казалось невозможным, а теперь — справедливым.
Майор сделал пометку, добавил:
— Есть ещё момент. Всё имущество, купленное на эти деньги, подлежит конфискации. Но как потерпевшая вы вправе на компенсацию.
— Какую компенсацию?
— Около трети от конфискованного. Плюс алименты, если захотите.
Ольга покачала головой.
— Алименты не нужны. Детей у нас не было. Я хочу просто забыть всё это и жить по-новому.
заключительная