Майское солнце било в за пылённые окна автобуса, превращая салон в душную консервную банку. Люди покорно покачивались в такт дорожным ухабам. Ольга Михайловна сидела на самом краю сиденья, будто готовилась вскочить и убежать, хотя её остановка была ещё далеко.
Она всегда так делала: заранее готовилась, просчитала каждое движение, как будто жизнь — минное поле, где ошибка может разрушить хрупкое равновесие. Тридцать восемь лет — возраст, когда женщина уже должна бы знать себе цену. Но Ольга по-прежнему ощущала себя нескладной девочкой, случайно попавшей во взрослую жизнь и теперь старающейся не наломать дров.
Худощавые плечи, выцветшая кофта цвета увядшей травы, волосы убраны в тугой пучок. Ольга напоминала библиотекаршу из старого советского фильма, где героиня в конце непременно превращается: снимает очки, распускает волосы. Только для неё такого преображения никто и не ждал. Пятнадцать лет назад Виктор сказал, что она красивая.
Правда, и тогда прозвучало это как констатация факта, не как комплимент. Так говорят о новой покупке: сойдёт, вполне приличная вещь. Теперь Виктор почти не смотрит на неё — разве что, чтобы указать на ошибку в хозяйстве или напомнить, кто в доме главный. Автобус резко затормозил у светофора, и Ольга инстинктивно вцепилась в поручень.
Привычка — держаться за что-то надёжное, быть готовой к удару. В сумочке лежала записка от начальника: «Можете сегодня уйти пораньше, все срочные отчёты готовы». Нечастая удача для их маленькой бухгалтерии, где каждая минута расписана, как в армейском распорядке дня.
«Может, зайти в кондитерскую?» — подумала она, всматриваясь в проплывающие мимо витрины.
Завтра — пятнадцатая годовщина их свадьбы. По традиции эту дату называют хрустальной: прозрачной, хрупкой, требующей бережного обращения. Как забавно. Их брак давно превратился, скорее, в толстое советское стекло: мутное, неровное, но упорное — не бьётся, сколько ни старайся.
Ольга сошла на остановке в центре, хотя обычно ехала до самого конца. Ноги сами понесли к ресторану «Золотая рыбка», тому самому, мимо которого она проходила каждый день, но ни разу так и не решилась зайти. Слишком дорого, слишком нарядно — не для неё, не для скромной Ольги. Но сегодня ей захотелось маленькой слабости. Захотелось купить торт к их годовщине. Пусть Виктор удивится.
Тяжёлые двери выпустили прохладу кондиционера и запах дорогих духов, смешанный с ароматом кухни. Роскошный зал: золочёная лепнина, хрустальные люстры, бордовые диваны. Всё вокруг — о деньгах, о жизни, в которой ей с Виктором всегда не хватало чего-то «на лишнее».
Ольга робко подошла к администратору. Молодая девушка с идеальным макияжем смотрела с холодной вежливостью.
— Можно посмотреть торты? — тихо спросила Ольга, чувствуя прилив смущения.
— Конечно. Витрина справа от входа, — ответили и тут же занялись бумагами.
Ольга неуверенно двинулась к витрине. Взгляд скользнул по залу — и тут время остановилось.
За столиком у окна, в дальнем углу… Виктор. Её Виктор, который утром сокрушался, что у него важная встреча и домой он придёт поздно. Только был он не один: напротив сидела девушка лет двадцати пяти — яркая блондинка в красном платье. Она смеялась и откидывала голову — смех звенел, как колокольчик. Виктор держал её за руку, нежно поглаживая пальцы с алым маникюром. Когда-то он так держал и ладонь Ольги— в первые их годы, когда ещё старался быть влюблённым.
Время тянулось густо, как мёд. Ольга стояла перед витриной с тортами, смотрела на кремовые розочки, марципановые фигурки, а в голове звенела только одна мысль: вот как…
Вот почему в последние месяцы он стал приходить всё позже. Вот почему появились новые рубашки, покупаемые без её ведома. Вот почему равнодушно скользит взглядом мимо её новой стрижки и сброшенных килограммов. Всё было просто — и мучительно ясно.
Девушка за столиком что-то шептала Виктору, и он смеялся — легко, открыто, как дома уже давно не смеётся. Дома он только сетует: на политику, соседей, разогретый суп. Да и вообще — на неё. Всё не так, всё не то.
У Ольги задрожали руки. Сумка казалась жёсткой, как лед. Пальцы холодные, будто кровь ушла к сердцу — которое теперь билось где-то в горле, мешая дышать.
Ей нужно было уйти. Прямо сейчас, незаметно — пока они её не заметили. Но ноги не слушались, будто приросли к мраморному полу. Так и стояла, смотрела, как муж кормит девицу тирамису с ложечки, как та облизывает губы, а он глядит на неё влюблённо — совсем не так, как на жену последние годы.
— Девушка, вы что-то выберете? — голос с того берега, раздражённый, пробившийся сквозь стекло витрины.
Ольга вздрогнула, как от ледяного душа.
— Простите... Я ещё подумаю, — пробормотала она и поспешила к выходу.
На улице вдохнула воздух жадно, будто после долгого заплыва. Люди проходили мимо, спешили по делам. Ольга стояла, не двигаясь, не понимая: что теперь? Зачем идти домой? Готовить ужин для мужа, который принесёт в дом запах чужих духов? Ждать очередной лжи про «деловые встречи»?
Дорога на автобусе показалась вечностью. Она смотрела в окно, но перед глазами стояло одно и то же — Виктор с той девушкой. Как она улыбается, играет его галстуком, ловит его взгляд, а он целует ей руку... Все те маленькие нежности, которых Ольга была лишена уже много лет.
Квартира встретила её тишиной и запахом вчерашнего борща. Двухкомнатная хрущёвка, где каждый угол был знаком до боли. Потёртый диван с привычной ямкой — Виктор всегда сидел там. Вечно мерцающий телевизор. Кухня размером с чулан, на которой она коротала вечера. Уютом это жильё не пахло. Привычка да серая рутина — вот всё, что осталось от дома. Из года в год, всё одно и то же.
Ольга прошла в спальню, села на край кровати. В зеркале трюмо — уставшая женщина с потухшими глазами. Когда она постарела? Когда появились морщины и седина? Виктор этого не замечал. Зато чужую молодость, свежесть — замечал сразу. Значит, для неё ещё есть живые взгляды.
Время тянулось до зуда. Ольга машинально приготовила ужин, накрыла на стол, переоделась в домашнее платье. Всё — по расписанию. Только внутри что-то лопнуло. Словно невидимая струнка, державшая её жизнь, разом оборвалась. В половине восьмого послышались тяжёлые шаги на лестнице — Виктор поднимался на четвёртый этаж, останавливаясь отдышаться на каждом пролёте. Сорок два года — а уже тяжело… Всё от сидячей работы и вечного пива.
Ключ повернулся в замке. Виктор вошёл, сбросил ботинки, зевнул:
— Оля, ужин готов? — даже не поздоровался.
— Готов, — тихо ответила она из кухни.
Он долго мылся, потом появился в тренировочных штанах и застиранной футболке. Сразу домашний, никакой.
— Что на ужин? — плюхнулся за стол.
— Отбивные с картошкой.
Ели молча. Он жевал и поглядывал на телевизор. Ольга механически резала мясо, но есть не могла — горло сжималось, будто кто-то перехватил дыхание.
— Как дела на работе? — спросила Ольга, сама удивилась звуку своего голоса.
— Нормально, — буркнул Виктор, не поднимая головы. — Встреча с заказчиками затянулась. Пришлось идти в ресторан, обсуждать детали. Ложь. Голая, простая ложь, произнесённая с такой лёгкостью, будто речь о погоде. Ольга смотрела в скошенные глаза мужа. Неужели он всерьёз думает, что она ничего не понимает? Или ему всё равно?
— В какой ресторан? — спросила почти шёпотом.
— Какая разница, — отмахнулся Виктор. — Обычное место.
Он встал, не убрав тарелку, пошёл в гостиную. Включил телевизор, развалился, сделал звук погромче. Ольга молча убирала со стола, мыла посуду, вытирала плиту. Всё автоматически, на автопилоте. Но внутри всё менялось. Не злость — злиться она разучилась давно. Скорее холодная ясность. Как будто вдруг сняли пелену с глаз.
— Виктор, — позвала она.
— Что? — не оборачиваясь.
— Мне нужно поговорить.
— Потом. Сейчас футбол идёт.
— Сейчас, — твёрдо.
Он оторвал взгляд от экрана. Ольга стояла посреди комнаты, руки сцеплены, спина прямая, глаза жёсткие.
— Ты изменяешь мне, — сказала она ровно, без дрожи, без вопроса.
Виктор побледнел. Выключил телевизор.
— С чего ты это взяла? — тихо, опасно.
— Я видела тебя сегодня. В «Золотой рыбке». С ней.
Пауза. Молчание. Он медленно поднялся.
— И что ты видела?
— Всё, — спокойно. — Как ты держал её за руку. Как целовал. Как кормил с ложки.
— Следишь за мной? — в голосе злость. — Шпионишь? Сцены закатываешь?
— Случайно, — тихо.
— Случайно в ресторане, где ты никогда не бывала? Случайно в центре города, когда тебе домой пора? — Он резко ударил ладонью по столу. Ольга вздрогнула.
Виктор кричал. Ярость — вот что слышалось в его голосе. Ярость за то, что его разоблачили.
— Чего тебе не жилось, как всем бабам? — прорычал он, подходя ближе. — Сидела бы молча.
— Пятнадцать лет... — прошептала Ольга.
— Что — пятнадцать лет?! — перебил. — Готовила? Стирала? За это медалей ждёшь? Памятник хочешь?
Он схватил её за плечи, встряхнул. Боль — будто острый ток. Пальцы впились в кости: синяки будут. Страх и обида смешались, но он продолжал:
— Сама виновата! Серая мышь! Разговоры твои только о ценах и еде. Ты думаешь, с такой интересно?
Каждое слово било сильнее удара. И — страшно — в них было зерно правды. Ольга осознала: за годы рядом с не любящим человеком сама стала незаметной тенью.
— Получай! — выкрикнул Виктор, толкнул её к двери.
Он распахнул дверь, выкинул Ольгу и бросил под ноги старую спортивную сумку.
— Вот тебе всё, что заслужила! И чтоб я тебя здесь не видел!
Дверь захлопнулась с грохотом. Ольга осталась в полу тёмном подъезде, где пахло кошками и сыростью. Она опустилась на корточки, уронив руки: в голове звенела пустота.
продолжение