— Дядя Витя приехал! – первая заметила его Лера и, словно бабочка, вспорхнула с табурета, на котором сидела, подбежала к Виктору и неуверенно, но с доверием обняла.
Это простое, детское движение растрогало Виктора до глубины души. Он поймал на себе взгляд Нины – в нем была и мольба, и надежда, и безграничная любовь к этой чумазой, не по годам серьезной девочке, которую она привела в их дом.
Вечером, уложив Леру спать в гостевой комнате, которая уже вовсю обустраивалась под детскую, супруги сидели с Ниной на кухне, пили травяной чай, и Виктор молча держал ее руку в своей.
– Спасибо, что не стал ругаться, что принял её, тихо начала Нина, глядя на круги пара над своей чашкой. — Виктор, я… я не могу её отпустить. Смотри, какая она… Испуганная, одинокая, но какая сильная! И голос… Голос у нее – дар божий.
– Я вижу, – так же тихо ответил Виктор, поглаживая ладонь жены. — И я вижу, что она вернула тебя к жизни. За эти несколько дней ты ожила больше, чем за последние три года. Она чудесная девочка. И да… — он сделал глубокий вдох, — я согласен. Давай оформим опеку. А там посмотрим. Если все сложится… мы можем её удочерить.
Нина ахнула от счастья, слезы брызнули у нее из глаз, и она бросилась обнимать мужа, засыпая его поцелуями и благодарностями. Казалось, счастье, наконец-то, повернулось к ним лицом. Они строили планы, обсуждали, в какую школу определить Лерочку, как помочь ей догнать программу.
А на следующее утро раздался телефонный звонок. Звонил детектив, которого Виктор нанял еще три года назад и с которым поддерживал связь все эти дни, пытаясь выяснить прошлое Леры.
– Виктор Петрович, я нашел, – голос детектива был сухим и профессиональным, но в нем слышалась тревожная нота. — Нашел детский дом, откуда она сбежала. Дело в том, что сбежала она не одна, ее искали, но… история темная.
– Говорите, – сжав кулаки, произнес Виктор, отвернувшись к окну, чтобы Нина не видела его лица.
– Девочку привезли в детский дом три года назад. После того как от нее отказались приемные родители, супруги Морозовы. Они удочерили девочку в возрасте трех лет, а через три года развелись и… отказались от неё. В документах указано ее имя — Валерия. Лера. Но это не данность. При рождении её звали…
Виктору показалось, что земля уходит из-под ног. Он слушал и не верил своим ушам. Фамилия… Отчество… Имя приемных родителей… Все совпадало. До последней буквы.
– …При рождении, согласно первоначальному свидетельству, которое им, видимо, удалось сменить при усыновлении, её звали Вера. Вера Андреевна. По отчеству…
– Довольно, – перебил его Виктор, его собственный голос прозвучал хрипло и чуждо. — Высылайте все документы. Мне нужно все проверить.
Он опустил трубку и долго стоял, уставившись в окно, не видя ничего. В голове крутилась лишь одна мысль: “Этого не может быть. Так не бывает. Слишком жестокое совпадение”.
Нина, почувствовав неладное, подошла к мужу и осторожно коснулась его плеча:
– Виктор? Что случилось? Что-то с Лерой? С детским домом?
Он медленно повернулся к ней. Лицо его было пепельно-серым.
– Нина, сядь. Нам нужно поговорить. Тот детектив… он кое-что выяснил.
Муж рассказывал Нине все медленно, подбирая слова, боясь смотреть ей в глаза. Он видел, как кровь отливает от лица жены, как глаза становятся огромными, полными непереносимого ужаса. Когда он произнес имя, данное при рождении, и отчество, она вскрикнула, словно от физической боли, и зажала рот ладонями.
– Нет… – это было не слово, а стон, вырвавшийся из самой глубины души. – Нет, Виктор, нет… Это невозможно! Это не она! Не может моя дочь быть так близко! Это какая-то насмешка судьбы! Наказание!
Нина задыхалась, её тело сотрясали рыдания. Виктор обнял жену, пытаясь удержать, успокоить.
– Нина, слушай меня. Слушай! Это может быть просто чудовищное совпадение. Одних документов мало. Они могли быть подделаны, потеряны, что угодно! Я не верю в это. Я не могу в это поверить. Нужна генетическая экспертиза. Только она поставит точку.
– Нет! – она отшатнулась от мужа, в глазах читался животный страх. — Нет, я не вынесу, если это окажется правдой! Лучше не знать! Лучше оставить все как есть! Я буду любить её, как свою, я уже люблю Лерочку! Зачем разрушать это?
– Потому что мы должны знать правду, – настаивал Виктор, гладя жену по волосам. Его голос стал тверже. — Если это она… наша Вера… то это не разрушение. Это дар. Это шанс, данный тебе свыше за все твои муки. Шанс все исправить. А если нет… то мы просто удочерим замечательную девочку по имени Лера. Но мы должны знать.
Уговорить Нину было невероятно трудно. Неделю Нина металась между надеждой и страхом. Она боялась смотреть в глаза Лере, её любовь к девочке перемешалась с жгучим чувством вины и боли. Она украдкой собирала волосы Леры с её расчески, плакала ночами в подушку и молилась, как не молилась никогда в жизни.
И вот результат был у них в руках. Конверт с заключением генетической экспертизы лежал на столе между супругами, как неразорвавшаяся бомба.
– Я не могу, – прошептала Нина, отводя глаза.
– Я сам, – Виктор взял конверт дрожащими пальцами. Он медленно вскрыл его, развернул лист. Глаза мужчины пробежали по сухим, научным терминам, по цифрам и процентам, и остановились на последней строке: “Вероятность родства: 99,99%”.
Он не сказал ни слова. Просто поднял на жену глаза, полные слез, и кивнул.
Тишина в комнате стала абсолютной, звенящей. Нина замерла, а потом медленно, как в замедленной съемке, опустилась на колени, обхватив себя руками. Из её груди вырвался не крик, не плач, а какой-то немой, бесконечный стон облегчения, боли, отчаяния и счастья. Это была вся боль долгих лет, всего её горя, которое наконец-то нашло выход.
– Вера… – впервые за семь лет она произнесла это имя вслух, обращаясь к своей дочери. — Моя девочка… Прости меня. Прости…
Супруги Громовы удочерили Леру официально. Дома по-прежнему звали дочку Лерой – это было имя, под которым они её полюбили, имя сильной, выжившей девочки с ангельским голосом.
Нина жила в каком-то новом, хрупком мире. Счастье быть рядом с дочерью, заботиться о ней, учить её музыке, просто смотреть, как она спит, смешивалось с вечным, грызущим чувством вины. Она боялась признаться. Боялась разрушить хрупкое доверие, которое возникло между ними. Как сказать ребенку, что та женщина, которую она теперь называла мамой, когда-то оставила ее?
Чтобы найти ответ, Нина пошла в церковь. Впервые за долгие годы. Она не молилась, она просто стояла на коленях перед образом, и слезы текли по её лицу ручьями, беззвучно, вымывая всю боль.
К ней подошла пожилая монахиня с удивительно добрыми и мудрыми глазами:
– Доченька, что так гложет твое сердце? – тихо спросила она.
И Нина выложила ей все. Всю свою историю. Грех, потерю, отчаяние и чудо обретения. Она говорила, захлебываясь слезами, а монахиня молча слушала, лишь иногда кивая.
– …И я не могу сказать ей, матушка, – закончила Нина. – Я боюсь. Она ненавидит тех родителей, что бросили ее. А я… я и есть самая первая, кто это сделал. Я не имею права на её любовь.
Монахиня взяла руки Нины в свои, шершавые и теплые:
– Дитя мое, ты уже заплатила за свой грех сполна. Ты прошла через ад отчаяния и боли. А разве Бог не привел тебя к дочери? Разве не его рука направляла тебя в тот подземный переход? Разве не он вернул тебе голос, когда ты начала спасать других сирот? Он уже простил тебя. Он даровал тебе искупление через любовь. Не мучай себя. Люби свою дочь. Люби сильно, всей душой. Дари ей всю любовь, что копилась в тебе все эти годы. Заботься о ней. И главное – живи праведно. Помогай тем, кто так же одинок и несчастен, как была ты. В этом и есть твое прощение. А говорить или не говорить… придет время, и ты сама поймешь, как и когда это сделать. Любовь все исцелит.
И тут Нина поняла. Она подняла голову и посмотрела на лик Богородицы, и ей показалось, что она улыбается ей. Да, Бог простил ее. Он простил её в тот самый момент, когда ее голос, замолкший от горя, зазвучал снова для одиноких детских сердец. Он простил её, когда привел к Лере. Он простил, когда дал ей силы спасти свою же собственную дочь.
Нина вышла из церкви другим человеком. Груз, который она годами несла на своих плечах, исчез. Его место заняла светлая, спокойная решимость – любить, дарить радость, искупать вину не самобичеванием, а добрыми делами.
*****
Прошло пять лет. Большой зал филармонии был полон. На сцене блистал детский хор “Возрождение” – десятки ребят разного возраста в нарядных костюмах. А дирижировала ими она – Нина. Её лицо светилось счастьем и любовью к своим воспитанникам. Голос, сильный и уверенный, вел за собой юные дарования.
И в первом ряду, не сводя с Нины восторженных глаз, сидели самые преданные фанаты. Солистка хора, четырнадцатилетняя Вера, с гордостью смотрела на маму. Рядом с ней сидел Виктор, крепко державший за руку их семилетнего сына Антошку, а на коленях у него хлопала ладошками трехлетняя Машенька. Чуть поодаль, счастливо улыбаясь, сидела свекровь, окруженная еще тремя ребятами – приемными детьми , такими же любимыми и желанными, как и все остальные.
Они были большой, шумной, невероятно счастливой семьей. Дом их был полон музыки, смеха, а иногда и детских слез, которые быстро высыхали под теплым материнским взглядом Нины.
Нина так и не сказала Лере-Вере всей правды. Но однажды, когда девочке исполнилось тринадцать, она сама подошла к ней после концерта:
– Мам, а ведь мы с тобой очень похожи, – задумчиво сказала она, глядя на их общее фото в рамке. — И у нас даже голоса похожи. Как будто мы… всегда были вместе.
Нина обняла дочь и прижала к себе, спрятав слезы счастья в ее волосах:
– Так оно и есть, моя радость. Мы с тобой нашли друг друга. И мы всегда будем вместе.
Она смотрела на свою семью, на сцену, на сияющие глаза своих детей – и кровных, и приемных, и тех, кого она просто учила музыке, даря им кусочек своего сердца. Она помогала детским домам, поддерживала сирот, и жизнь обрела тот самый смысл, о котором когда-то сказала свекровь.
Ее голос, когда-то замолкший от горя, теперь звучал для многих как символ надежды и веры. Веры в то, что даже после самых страшных ошибок можно обрести прощение и счастье. Главное – иметь смелость принять дар судьбы и любить. Любить без остатка.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)