— У меня для тебя прекрасная новость! — Андрей вошёл в спальню с сияющей улыбкой, размахивая какой-то бумагой. — Мама согласилась переехать к нам насовсем!
Катя застыла с расчёской в руке. В зеркале отражалось её лицо, на котором радость мужа не нашла никакого отклика. Она медленно опустила расчёску на туалетный столик и развернулась к нему. В груди что-то болезненно сжалось, словно невидимая рука стиснула сердце.
Три года замужества. Три года она терпела визиты свекрови, которая приезжала раз в месяц и превращала их дом в филиал своей воронежской квартиры. Три года снисходительных замечаний, едких комментариев и постоянных сравнений с бывшей девушкой Андрея. И теперь это временное неудобство грозило стать постоянным кошмаром.
— Что значит «переехать насовсем»? — её голос прозвучал спокойно, но внутри всё кипело.
Андрей подошёл ближе, его глаза светились энтузиазмом человека, который только что решил все мировые проблемы одним махом.
— Она продаёт квартиру в Воронеже! Представляешь? Деньги отдаст нам на ремонт, а сама будет жить с нами. Это же идеально! И ремонт сделаем, и мама под присмотром. Она уже с риэлтором встретилась, через две недели покупатели смотреть приедут.
Он говорил быстро, взахлёб, словно боялся, что если остановится, то магия момента развеется. Катя смотрела на него и не узнавала. Где тот мужчина, который три года назад клялся, что они построят свою семью, свой мир, где будут только они вдвоём? Где обещания о личном пространстве и независимости?
— Андрей, — она встала, и они оказались лицом к лицу. — Ты вообще собирался со мной это обсудить? Или решение уже принято?
Его улыбка немного померкла, но не исчезла совсем.
— Ну что тут обсуждать? Это же мама! Она одна, ей тяжело. К тому же деньги на ремонт — это же здорово! Ты сама говорила, что хочешь кухню переделать.
— Я говорила о многом. Но я никогда не говорила, что хочу жить со свекровью.
Слово повисло между ними, тяжёлое и неприятное. Андрей поморщился, словно от зубной боли.
— Не называй её так. Она тебе как мать должна быть.
Катя усмехнулась. Горько, без веселья.
— Мать не унижает при каждой встрече. Мать не сравнивает с бывшими. Мать не лезет в шкафы проверять, как я складываю бельё.
— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся он, но в голосе появилось раздражение. — У неё просто характер такой. Привыкнешь.
— Я не хочу привыкать! — голос Кати дрогнул, но она взяла себя в руки. — Андрей, послушай меня внимательно. Я не буду жить с твоей мамой под одной крышей. Это не обсуждается.
Он отступил на шаг, его лицо вытянулось от изумления.
— То есть как это «не обсуждается»? Катя, ты понимаешь, что говоришь? Это моя мать!
— А я твоя жена. Или это ничего не значит?
Они стояли друг напротив друга, и воздух между ними искрил от напряжения. Андрей первым отвёл взгляд. Он прошёл к окну, засунул руки в карманы.
— Я уже всё решил. Мама продаёт квартиру. Отменять поздно.
Катя почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Не с треском, а тихо, почти беззвучно. Как ломается лёд под весенним солнцем.
— Тогда пусть покупает себе новую квартиру здесь, в городе. На деньги от продажи хватит на однокомнатную.
— С ума сошла? — он резко развернулся. — Покупать однушку, когда можно сделать шикарный ремонт? Да и зачем, если можно жить вместе?
— Затем, что я так хочу. Затем, что это мой дом тоже.
— Наш дом, — поправил он. — И я имею право привести сюда свою мать.
— Квартира записана на меня, — тихо напомнила Катя. — Мои родители дали деньги на первоначальный взнос.
Это была правда, которую они старательно обходили все три года. Квартира была куплена в ипотеку, но первый взнос — почти половина стоимости — был подарком родителей Кати на свадьбу. И оформлена квартира была на неё.
Андрей побагровел.
— То есть ты мне теперь это в лицо бросаешь? Что я тут никто?
— Я просто напоминаю, что решения о том, кто будет жить в этом доме, мы должны принимать вместе. А ты решил единолично.
Следующие дни превратились в изматывающее противостояние. Андрей то пытался давить на жалость, рассказывая, как его маме одиноко, то переходил в наступление, обвиняя Катю в эгоизме и чёрствости. Он приводил примеры знакомых, где три поколения прекрасно уживаются под одной крышей. Он считал вслух, сколько денег они сэкономят на няне, когда появятся дети.
— Мама поможет с детьми, — говорил он за ужином, старательно не глядя на жену. — Опыт у неё огромный.
Катя молча ела салат. Она уже выучила, что любые её возражения будут использованы против неё же.
— И готовит она прекрасно. Помнишь её пирожки с капустой?
Помнила. Также помнила, как свекровь час рассказывала, что Катя не умеет тесто замешивать, что руки у неё не из того места растут, и что Андрюша её пирожки в детстве обожал, а теперь вот довольствуется магазинной выпечкой.
— Мам, не переживай, — говорил Андрей по телефону, специально включив громкую связь. — Всё будет хорошо. Мы тебя ждём. Комнату подготовим, всё купим.
Катя встала и ушла в спальню. Она не хлопнула дверью — просто тихо закрыла её за собой. Она села на кровать и достала телефон. В списке контактов нашла номер мамы.
— Кисонька, что случилось? — мамин голос был тёплым и обеспокоенным.
Катя рассказала всё. О решении Андрея, о продаже квартиры свекрови, о своих страхах. Мама молчала, только иногда вздыхала.
— И что ты решила? — спросила она, когда Катя закончила.
— Не знаю, мам. Я не могу жить с ней. Но Андрей поставил вопрос ребром — либо она, либо развод.
— Он так и сказал?
— Не прямо. Но намекнул достаточно прозрачно.
Мама помолчала.
— Знаешь, доча, я тебе скажу одну вещь. Жизнь длинная. И если ты сейчас прогнёшься, то будешь гнуться всю оставшуюся жизнь. Свекровь — это только начало. Потом будут другие решения, которые он будет принимать за тебя. И каждый раз он будет напоминать, что ты уже один раз согласилась.
Катя сжала телефон. Мама была права. Это был не просто вопрос о совместном проживании. Это был вопрос о том, кто в их семье принимает решения.
— Квартира на тебе записана?
— Да.
— Ипотеку кто платит?
— Пополам. Но первоначальный взнос был ваш.
— Тогда стой на своём. И помни — ты не обязана жертвовать своим комфортом и психическим здоровьем ради чужих людей. Даже если эти люди — родственники мужа.
Когда Катя вышла из спальни, Андрей сидел на диване с ноутбуком.
— Смотри, какую плитку можно в ванную купить на мамины деньги, — он повернул экран к ней. — Итальянская, представляешь?
— Андрей, прекрати.
— Что прекратить? — он захлопнул ноутбук. — Прекратить думать о нашем будущем? О нашем комфорте?
— Прекрати манипулировать. Никакого ремонта не будет. Твоя мама не будет здесь жить.
Он встал, его лицо потемнело от гнева.
— Это ультиматум?
— Это констатация факта. Я не дам согласие на её прописку в моей квартире.
— В НАШЕЙ квартире!
— В моей, — твёрдо повторила Катя. — И если тебе это не нравится, ты знаешь, где дверь.
Она не планировала говорить это. Слова вырвались сами, жёсткие и окончательные. Андрей застыл, его рот приоткрылся от изумления.
— Ты... ты мне угрожаешь?
— Я защищаю свои границы. Если для тебя мама важнее жены — это твой выбор. Но я в этом участвовать не буду.
В эту ночь Андрей спал на диване. Катя лежала в спальне, глядя в потолок. Она не плакала. Она думала. О том, как за три года их отношения превратились из партнёрства в поле боя. О том, как человек, который обещал любить и защищать, теперь атакует её же.
Утром она проснулась от звука входной двери. Выглянула в коридор — Андрея не было. На кухонном столе лежала записка: «Уехал к маме. Надо всё обсудить».
Катя усмехнулась. Конечно, к маме. Куда же ещё.
Он вернулся вечером. Молча прошёл в спальню, достал чемодан и начал складывать вещи. Катя стояла в дверях, наблюдая.
— И всё? — спросила она. — Вот так просто?
Он не поднимал головы, продолжая укладывать рубашки.
— Ты не оставила мне выбора. Мама продала квартиру. Деньги уже получила. Ей некуда идти.
— Гостиница. Съёмная квартира. Вариантов масса.
— Я не брошу родную мать! — он наконец посмотрел на неё, и в его глазах была такая обида, словно это она предала его, а не наоборот.
— А жену бросить — это нормально?
— Ты сама меня выгоняешь!
Катя покачала головой.
— Нет, Андрей. Я прошу тебя уважать моё мнение и моё право на комфортную жизнь в собственном доме. Но ты выбираешь маму. Это твоё решение.
Он застегнул чемодан, выпрямился.
— Надеюсь, ты будешь счастлива в своей квартире. Одна.
— Надеюсь, ты будешь счастлив с мамой.
Они смотрели друг на друга через пропасть, которая выросла между ними за эти дни. Когда-то они были одним целым. Теперь — два чужих человека.
— Документы на развод я подам завтра, — сказал он, беря чемодан.
— Хорошо, — Катя кивнула. — Я не буду препятствовать.
Он ушёл, не попрощавшись. Дверь закрылась с тихим щелчком.
Катя прошла на кухню, налила себе чаю и села у окна. Город за стеклом жил своей вечерней жизнью. Горели огни, спешили люди. Где-то там, в одной из высоток, её муж — уже бывший муж — обустраивается у мамы. Рассказывает ей, какая Катя бессердечная. Мама причитает, утешает, обещает, что найдёт ему новую жену, получше.
Странно, но Катя не чувствовала боли. Только освобождение. Словно сняли тугой корсет, который мешал дышать.
Телефон зазвонил. Номер свекрови.
Катя не стала брать трубку. Пусть выговорится в пустоту.
Через минуту пришло сообщение: «Ты пожалеешь о своём решении. Андрюша — лучшее, что было в твоей жизни. Но ты этого не ценила. Теперь будешь одна куковать в своей квартире. Посмотрим, как ты запоёшь, когда биологические часы затикают».
Катя удалила сообщение, не дочитав до конца. Заблокировала номер. Потом номер Андрея.
Она открыла окно, впуская свежий воздух. Глубоко вздохнула.
На следующее утро она проснулась от солнца, а не от будильника. Приготовила себе завтрак — омлет с помидорами, который Андрей не любил. Включила музыку — ту, которую он называл кошачьим концертом.
За окном щебетали птицы. День обещал быть хорошим.
В обед позвонила подруга Лена.
— Слышала, вы с Андреем расстались?
— Новости быстро разлетаются.
— Его мама всем названивает. Говорит, ты выгнала его из дома.
— Он сам ушёл.
— Из-за неё?
— Из-за неё.
Лена помолчала.
— Знаешь, я тебе завидую.
— Завидуешь? — удивилась Катя.
— У тебя хватило сил сказать «нет». Я вот третий год с родителями мужа живу. Каждый день как на войне. Но уйти не могу — дети, ипотека, привычка. А ты смогла. Молодец.
После разговора Катя задумалась. Может, Лена права? Может, она действительно молодец?
Вечером пришла мама. Принесла домашний пирог и бутылку вина.
— Решила, что тебе нужна компания, — сказала она, обнимая дочь.
Они сидели на кухне, пили вино и разговаривали. Не о Андрее, не о разводе. О планах, о работе, о предстоящем отпуске.
— Знаешь, — сказала мама, — я горжусь тобой. Ты отстояла себя. Это дорогого стоит.
Катя улыбнулась. Впервые за много дней улыбнулась искренне.
— Было страшно.
— Конечно, было. Но ты справилась. И запомни — лучше быть одной, чем с кем попало. И уж точно лучше быть одной, чем жить в аду.
Прошла неделя. Андрей прислал сообщение через общего знакомого — просил встретиться, поговорить. Катя отказалась. Говорить было не о чем.
Ещё через неделю пришли документы на развод. Она подписала не глядя. Прошлое должно оставаться в прошлом.
А ещё через месяц она случайно встретила в торговом центре бывшую одноклассницу Андрея.
— Слышала, вы разошлись, — сказала та с плохо скрываемым любопытством.
— Да, — коротко ответила Катя.
— Из-за его мамы?
— И это тоже.
Одноклассница понизила голос до заговорщицкого шёпота.
— Знаешь, его бывшая, Ирка, тоже из-за неё ушла. Говорила, что жить с ней невозможно. Вечно лезет, командует, унижает. Ирка год терпела, потом сбежала.
Катя вспомнила, как свекровь постоянно сравнивала её с какой-то идеальной Ирой, которая и готовила лучше, и дом содержала в порядке. Оказывается, идеальная Ира тоже не выдержала.
— Андрей теперь с мамой живёт, — продолжала одноклассница. — Говорят, квартиру снимают двухкомнатную. Мама всем рассказывает, что теперь сына от злой жены спасла. Что теперь они заживут.
Катя только кивнула. Пусть живут. Как хотят и с кем хотят.
Дома она прошла по комнатам. Всё было на своих местах. Никто не критиковал расположение мебели. Никто не проверял содержимое холодильника. Никто не рассказывал, как правильно жить.
Она включила музыку и начала готовить ужин. Для себя. Так, как нравится ей.
За окном садилось солнце, окрашивая небо в розовые тона. Где-то там, в съёмной квартире, Андрей ужинает с мамой. Слушает её рассказы о том, какие нынче девушки неправильные. Соглашается. Кивает.
А здесь, в своей квартире, Катя открыла бутылку вина, налила бокал и подняла его.
— За свободу, — сказала она своему отражению в окне. — За право быть собой. За границы, которые я отстояла.
Отражение улыбнулось ей в ответ.
Жизнь продолжалась. Своя жизнь. Без свекрови, без унижений, без необходимости оправдываться за каждый шаг.
И это было прекрасно.