Дождь стучал по оконному стеклу старого кабинета, заливая мир за окном свинцовым, тоскливым светом. Внутри было тихо, если не считать мерное бульканье аквариума и тяжёлый вздох Сергея. Он откинулся на спинку кожаного кресла, разминая мощные плечи.
— Ну, что, группа анонимных неудачников, как успехи? — его голос, хриплый от многолетней привычки к сигаретам, прорвал напряжённое молчание. — Моя бывшая, представляете, вчера в «Магните» повстречалась. Каблук у неё, значит, сломался. Прямо на кассе. Карма, блин, во всей красе. Хохотать.
Ирина, сидевшая напротив, сжала губы. Аккуратный пробор, строгий пиджак — она выглядела так, будто только что с родительского собрания, а не на сеансе групповой терапии.
— Сергей, здесь не место для злорадства. Мы здесь чтобы поддерживать друг друга.
— А я что? Поддерживаю! — развёл он руками. — Радуюсь за её карму. Это ли не лучшая поддержка?
В углу, у окна, молча сидел Марк. Взгляд его был устремлён в потускневшее от капель стекло. Архитектор. Человек, который привык выстраивать миры из линий и расчётов. Теперь его собственный мир лежал в руинах, разобранный на атомы изменой жены. С лучшим другом. Он приходил сюда потому, что терапевт сказал «надо». Но его разум, холодный и аналитичный, отвергал эту затею.
Рядом с ним, почти съёжившись в большое кресло, сидела Анна. Она обнимала себя за плечи, будто пытаясь согреться. Её предательство было двойным: не только измена жениха, но и последующая травля. Его новая пассия выложила в сеть колкости — «скучная», «зануда», «серость». Слова впивались в самое сердце, уничтожая и без того пошатнувшуюся веру в себя.
Ведущий группы, Виктор Петрович, наблюдал за ними спокойно. В его глазах читалась не профессиональная отстранённость, а тихая, глубокая печаль. Он не записывал ничего в блокнот. Он просто слушал. Создавал пространство.
— Сегодня, — тихо начал он, заглушая заоконный стук, — я хочу задать вам один вопрос. Не нужно искать в нём подвох или правильный ответ. Просто ответьте. Какой самый нелепый, самый глупый поступок вы совершили из-за той боли, что принесла вам измена?
Повисла пауза. Даже Сергей на мгновение приумолк.
— Я… — прошептала Анна, и все невольно повернулись к ней. — Я купила ту самую духи. Которые она ему подарила. Нашла в интернете, потратила последние деньги. Принесла домой, распаковала… и разбила флакон о стену. Вся комната провоняла. А я сидела на полу и плакала. Потому что поняла, что даже ненавидеть его я пытаюсь через её подарки.
Ирина выдохнула, глядя на свои аккуратно сложенные руки.
— Я проверяла его рабочий планер. Три месяца подряд. Ходила в школу, где он работает, под видом родителя и смотрела в кабинете. Искала её имя. Не нашла. А потом поняла, что я — учительница, образец для детей, — тайком лазила по чужим кабинетам. От стыда потом плакала в раздевалке.
— Я высчитал, — без эмоций сказал Марк, не отрывая взгляда от окна. — Высчитал, сколько раз мы занимались любовью за последний год. Потом вычел те дни, когда он был в командировках или у неё были «девичники». Получилось стопроцентное совпадение. Я построил график её измен. В экселе. Цветными столбиками. Назывался «Анализ эффективности брака».
Сергей молча слушал, его бравада куда-то испарилась. Он потёр переносицу.
— Я… поехал к ним на дачу. Их общую. Она теперь с ним там живёт. Знаешь, что я сделал? Не окна им побей, не шины порежь. Нет. Я… нарвал яблок в их саду. С их дерева. Увез полную машину. А потом три недели кормил ими бездомных собак у гаражей. Глупо? Да. Зато их яблоки.
Виктор Петрович кивнул. В его молчании не было осуждения. Было понимание.
— Боль ищет выхода. Иногда самого причудливого. Это нормально.
Следующую встречу Сергей предложил провести в парке.
— Хватит киснуть в четырёх стенах! Воздуха надо глотнуть, а?
Они нехотя согласились. Шли кучкой, не разговаривая. Осенний воздух был свеж и холоден. Ирина куталась в платок, Марк молчал, Анна шла, уткнувшись взглядом в землю. Сергей вёл их, как неунывающий проводник по миру скорби.
И тут она случилась. Неожиданная, как удар хлыста. Из-за поворота на аллее появились Они. Бывший Анны — Артём — и та самая девушка. Яркая, смеющаяся, в его спортивной куртке.
Аня замерла, побелев. Остальные инстинктивно сгруппировались вокруг неё.
— О, ну здрасьте, — фальшиво-радостно произнесла девушка, окидывая Анну снисходительным взглядом. — Анечка! Как поживаешь? Всё ещё в своих серых тонах, я смотрю.
Артём смущённо потупился.
Анна не могла вымолвить ни слова. Она просто стояла, снова та самая униженная «зануда».
Но вперед вышел Сергей. Не с агрессией, а с какой-то спокойной, грубоватой силой.
— Детка, — сказал он, и его голос прозвучал как обрыв стального троса. — Твои духи на полкилометра разит. И умом ты, я смотрю, не блещешь. Иди своей дорогой, а? Не позорься.
Девушка открыла рот, чтобы что-то ответить, но встретилась с его взглядом. И отступила. Артём молча потянул её за руку, и они быстро ушли.
Анна выдохнула. К её руке тут же прикоснулась Ирина, сжала её пальцы.
— Всё хорошо, Аня. Всё.
— Да пошла она, — буркнул Сергей. — Ничего особенного в ней нет.
Марк молча кивнул, и в его взгляде впервые прочиталось не отчуждение, а солидарность.
Этот случай что-то сломал в ледяной скорлупе группы. Они стали ближе.
Но Марк пропал. Не отвечал на звонки. После двух пропущенных встреч Ирина, нарушив все правила, нашла его адрес в старой переписке.
Он открыл им. Квартира была пуста. Совершенно. Ни мебели, ни картин. Только чемодан у стены и он сам, сидящий на полу в центре гостиной, прислонившись спиной к единственному оставшемуся стулу.
— Продал, — коротко объяснил он. — Переезжаю. Не к чему больше тут быть.
В его глазах читалась не боль, а пустота. Полное опустошение.
— Я всё контролировал. Каждый шаг. Каждый проект. Каждый её день. И всё равно это случилось. Теперь контролировать нечего. Вообще. Я — ноль.
Виктор Петрович медленно опустился на пол рядом с ним, не обращая внимания на пыль.
— Контроль — это иллюзия, Марк. Мы никогда не контролируем других. Только свою реакцию на них. Моя жена ушла к моему же коллеге. Я тоже думал, что мир рухнул. Что я не справился. Прошло много лет, прежде чем я понял: её поступок говорил обо мне, а о ней.
Все молча сидели на полу пустой квартиры. И в этой пустоте его слова звучали особенно громко.
— Давайте сделаем что-нибудь, — внезапно предложила Анна. Её голос был тихим, но уверенным. — Не для того, чтобы забыть. А чтобы… переработать. Я фотограф. Снимем на сутки студию. Устроим фотосессию. Будем кричать, плакать, злиться. А я это сниму. Потом… потом мы эти кадры сожжём. Или оставим. Решать вам.
Идея показалась безумной. Но они согласились.
Студия была белой и безликой. Сначала все стеснялись. Но Анна работала мягко и профессионально. Она не командовала, а предлагала.
— Сергей, представь, что ты держишь тот самый старый семейный альбом. Что ты хочешь с ним сделать?
Сергей сжал воображаемый предмет в руках, его лицо исказила гримаса ярости и боли. Он сделал движение, будто рвёт его. И застыл. По его щеке скатилась солидная, тяжёлая слеза. Щёлк затвора.
— Ирина, ты — на том самом родительском собрании. На тебя смотрят. Что ты чувствуешь?
Ирина выпрямилась. Сжала кулаки. Её глаза наполнились не слезами, а огнём. Огнем достоинства. Щёлк.
— Марк… твой график. Он перед тобой. Что ты видишь?
Марк закрыл глаза. Потом открыл. И просто сел на пол, поджав колени. Он смотрел в объектив с обнажённой, детской беспомощностью. Это был крах всех его защит. И это было страшно и искренне. Щёлк.
Потом Виктор Петрович мягко взял у неё камеру.
— Теперь ты, Аня.
Она встала перед белым фоном, растерянная. Камера была на неё направлена. Она ждала. Ждала, что её снова будут оценивать, критиковать, считать скучной.
Но вместо этого Ирина сказала:
— Ты сильная.
Сергей добавил:
— Ты настоящая.
Марк просто смотрел на неё, и в его взгляде было признание.
Анна глубоко вдохнула. Посмотрела в объектив. Сначала её глаза наполнились слезами. А потом она выпрямилась и чётко, ясно произнесла:
— Я не скучная. Это твоя ложь была скучной и банальной. А я… я живая.
Щёлк затвора прозвучал как точка.
Группа закончилась. Они не стали лучшими друзьями. Жизнь развела их в стороны. Марк уехал в другой город на новый проект. Ирина записалась на курсы керамики. Сергей продал ту самую дачу и отдал деньги приюту для животных. Он нашёл новый способ быть сильным.
Анна напечатала снимки. Не стала их жечь. Она организовала маленькую выставку в уютном антикафе. Она назвала её «Не только боль». Туда пришли все. Стояли, молча разглядывая свои и чужие портреты. В них была не только боль. В них было принятие. Начало.
На последней встрече, перед летними каникулами, они пили чай в кабинете Виктора Петровича. Говорили о пустяках. О погоде. О новых начинаниях. Дождь за окном кончился.
Они вышли на улицу. Простились. Каждый пошёл своей дорогой. Анна задержалась на секунду, подняла лицо к небу, на котором уже робко проглядывало солнце. Его лучи касались её лица. Она не искала больше подтверждений своей ценности на стороне. Она просто чувствовала её внутри. Сломанной, но живой. Идущей вперёд.