Сегодня на занятии мы, как положено в сентябре, читали про лентяя Ксанфия, как Дикеополь пытается его заставить работать, а тот только ворчит и снова засыпает. И вдруг кто-то из студентов просветлел и сказал: “Это же Захар!”
Счастливое узнавание озарило аудиторию на Басманной. Δικαιόπολις Ἀθηναῖός ἐστιν, οἰκεῖ δὲ ὁ Δικαιόπολις οὐκ ἐν ταῖς ᾽Αθήναις, ἀλλὰ
ἐν Обломовка.
Захар пошел к себе, но только он уперся было руками о лежанку, чтоб прыгнуть на нее, как опять послышался торопливый крик: «Захар, Захар!» — Ах ты, господи! — ворчал Захар, отправляясь опять в кабинет. — Что это за мученье? Хоть бы смерть скорее пришла!
И, предвосхищая события четвертой главы Athenaze:
— Эй, баба! Баба! Куда ходила?
— В погреб, батюшка, — говорила она, останавливаясь, и, прикрыв глаза рукой, глядела на окно, — молока к столу достать.
— Ну иди, иди! — отвечал барин. — Да смотри, не пролей молоко-то.