Клара проснулась рано, но не открывала глаза. В квартире стояла непривычная тишина, только из кухни доносились тихие, глухие звуки: кто-то двигал чашки, подставлял ложку к блюдцу. Витя всегда вставал раньше неё, это была их негласная традиция семейной жизни. Он никогда не будил её нарочито, а просто занимался завтраком, чтобы к тому моменту, когда она выйдет из спальни, уже был ароматный чай и свежий хлеб на столе. Но сегодня к этим звукам добавился еще один: негромкий шёпот.
Клара поняла: муж разговаривает по телефону. Она замерла, сжав руки под одеялом, и напряглась, словно хотела уловить каждое слово.
— Ты веришь, я и не думал, что мать у нас такая продуманная, — говорил Виктор, стараясь понизить голос, но всё равно достаточно отчётливо. — Вчера мне сказала, что у Сергея Ивановича, кроме квартиры, есть ещё и дача с баней, машина, гараж. В общем, мужик небедный.
Пауза. Наверное, на том конце провода что-то отвечала Нина, его старшая сестра. Клара даже догадалась о её тоне, всегда с насмешкой, с прищуром, как будто она умнее всех.
— Да-да, — продолжил Витя, чуть усмехнувшись, — мать говорит, что не зря будет за ним горшки выносить, если вдруг заболеет. Всё-таки жить с толком умеет. Так что, сестрёнка, и мы с тобой будем в шоколаде.
Клара почувствовала, как к горлу подступает горечь. Она осторожно открыла глаза и уставилась в потолок. Вот оно как. Значит, не любовь у Антонины Тимофеевны к этому Сергею Ивановичу, а простой расчёт?
Ей хотелось встать, выйти в кухню и прямо при Викторе сказать: «Ты слышишь сам, что говоришь? Это нечестно. У него погиб сын, но у него же есть внук! Всё, что он оставит, по праву принадлежит тому мальчику». Но язык не повернулся.
Она снова закрыла глаза, сделала вид, будто спит. Витя ещё минуту говорил, что мать собирается настаивать на росписи в ЗАГСе, что-де Сергей Иванович уже готов, и вроде как сам не против. Потом хлопнула дверца холодильника, зашуршал пакет, и разговор закончился.
Когда Клара наконец вышла на кухню, Витя встретил её с привычной улыбкой. На столе уже дымилась овсянка, стояла тарелка с нарезанными яблоками. Он обнял её за плечи, как всегда делал по утрам, но Клара почувствовала, между ними будто стена.
— Доброе утро, — сказал он весело. — Я думал, что ты ещё поспишь.
— Проснулась, — коротко ответила она и села за стол.
Витя ел спокойно, даже насвистывал себе под нос, а Клара украдкой разглядывала его. Ей было трудно поверить, что этот человек, её муж, с которым они вместе прожили восемь лет, может вот так, легко и без смущения обсуждать выгоду от брака своей матери.
Вечером они пошли в гости к Антонине Тимофеевне. Та встречала их в нарядном платье, с новой причёской, вся сияющая, словно молодая девушка, хотя ей уже перевалило за шестьдесят. Сергей Иванович сидел в кресле, улыбался. У него было добродушное лицо с мягкими чертами, только глаза выдавали усталость.
— Ну что, молодёжь, — оживлённо сказала Антонина, наливая чай в фарфоровые чашки. — Мы с Сергеем Ивановичем решили… скоро подадим заявление.
Виктор обнял мать и театрально воскликнул:
— Мам, ну ты даёшь! Молодец, не сидишь сложа руки.
Сергей Иванович смущённо улыбнулся и тихо сказал:
— Мы ведь не дети уже, но вдвоём и вправду лучше. Три месяца вместе, и уже забыли про скуку.
Клара слушала их разговор и не могла избавиться от неприятного чувства. Всё выглядело правильно и даже мило, но она знала: за этим стоит не только желание быть вдвоём. Слова Виктора звучали у неё в голове, как назойливое эхо: «дача, машина, гараж… мы с тобой будем в шоколаде».
В тот вечер, когда они вернулись домой, Клара решилась. Она сказала Виктору, что не одобряет всего этого.
— Послушай, Витя, — сказала она, стараясь говорить спокойно, — твоя мать имеет право на личную жизнь. Но я не могу спокойно смотреть, как вы с сестрой обсуждаете имущество этого человека. У него есть внук. Всё, что он оставит, должно принадлежать ему.
Виктор отмахнулся.
— Ты ничего не понимаешь. Мама одна жизнь прожила, и ей теперь тоже хочется пожить по-человечески. Ну и что, если у него есть внук? Пусть внук сам за дедом ухаживает. А мама заслужила, чтобы у неё было всё.
— Но это нечестно, — упрямо повторила Клара.
Виктор посмотрел на неё с раздражением.
— Честно-нечестно… Сама подумай, он ей не чужой человек. Они вместе живут, значит, и всё общее. Тебя никто не заставляет вмешиваться. — Он отвернулся к телевизору, и разговор был окончен.
Клара долго не могла уснуть той ночью. Ей казалось, что они с мужем впервые оказались по разные стороны чего-то очень важного.
Так прошло несколько недель. Всё шло своим чередом. Антонина Тимофеевна всё чаще упоминала предстоящую свадьбу, рассказывала о платье, которое собирается купить. Виктор и Нина строили планы, как «будет лучше всем», хотя Клара каждый раз ощущала укол совести.
А потом всё изменилось. Однажды вечером, когда они с Витей только собирались ужинать, позвонила Нина. Голос у неё был взволнованный:
— Вить, беда. Сергей Иванович в больнице. Сердечный приступ. — Виктор побледнел, а Клара почувствовала, как у неё похолодели руки.
Через два дня стало известно, что Антонина Тимофеевна уже обратилась к своим знакомым в нотариальную контору. Она хотела узнать, как обстоят дела с имуществом Сергея Ивановича.
Когда ей сказали, что ещё пять лет назад он написал завещание на внука, лицо её вытянулось.
— Ну и прекрасно, — сухо произнесла она. — Пусть внук за ним и ухаживает.
И, не теряя времени, Антонина собрала вещи и вернулась в свою квартиру.
Клара, узнав об этом, долго сидела на кухне, слушая, как за окном стучит дождь. Она чувствовала не злость даже, а какое-то измождённое отчаяние. Мир, в котором люди могут так легко отказываться от других, вдруг показался ей слишком жестоким.
После того как Антонина Тимофеевна вернулась домой, всё будто изменилось. В квартире, где раньше царил шум, запахи пирогов и бесконечные разговоры о «новой жизни», повисла тягостная тишина. Виктор, казалось, не знал, что делать: то ли злиться на мать, то ли оправдывать её. Нина звонила каждый день, но разговоры с братом стали сухими, короткими.
Клара наблюдала за мужем и видела, что он сам не ожидал такого поворота. Всё это время он, может, и верил, что мать обрела счастье, но больше надеялся на выгоду. Теперь же, когда «выгоды» не оказалось, вся эта история потеряла для него смысл.
— Ну вот и всё, — сказал он как-то вечером, убирая со стола. — Мама опять одна. И правильно, наверное.
Клара подняла глаза от тарелки.
— Правильно? Она же сама согласилась жить с Сергеем Ивановичем. А теперь, когда узнала про завещание, просто бросила его.
— Ну а что она должна была делать? — раздражённо спросил Виктор. — Ухаживать за ним? В больнице он, неясно, сколько ещё проваляется.
— Именно! — воскликнула Клара. — Вот тут и проверяется, любовь это или расчёт. Если любишь, ухаживаешь, даже если тяжело. А если только ради квартиры и дачи, то тогда это не любовь. —Виктор нахмурился, промолчал и ушёл в комнату.
Через неделю Клара всё-таки решилась сама поехать в больницу. Виктор не возражал, только сказал:
— Ну, если тебе не лень. Я-то не вижу смысла.
Клара знала дорогу: больница стояла на окраине города, серое здание с облупленной штукатуркой, вечно пахнущее лекарствами и тушеной капустой из столовой. В приёмном отделении ей подсказали палату.
Сергей Иванович лежал у окна. Он заметно похудел, лицо стало бледным, но глаза те же, мягкие, чуть печальные. Увидев Клару, он улыбнулся.
— А, невестка пришла, — сказал он тихо. — Проходи, садись.
Клара опустилась на стул и взяла его за руку.
— Как вы себя чувствуете?
— Да ничего… Сердце шалит. Врачи говорят, жить буду, но как жить, это уж другой вопрос.
Он попытался пошутить, но голос дрогнул. Клара почувствовала, что ему тяжело, и замолчала.
— Антонина не приходила, — сказал он после паузы.
Клара опустила глаза.
— Она… вернулась домой.
Сергей Иванович сомкнул губы, будто и не ожидал другого.
— Я знал. Она женщина не глупая. Только вот беда: я-то поверил, что вдвоём можно ещё пожить. А вышло, как всегда. —Он сказал это спокойно, без злобы, словно смирился. Клара сжала его ладонь крепче.
— У вас есть внук. Ради него стоит держаться.
Сергей Иванович оживился, глаза его загорелись.
— Внучек, да… Ему пятнадцать лет. Светлая голова, смышлёный мальчик. Жалко только, что редко вижусь. Сын погиб… не успел многому научить, всё на мать легло.
Он замолчал, а потом добавил:
— Я ведь на него завещание давно написал. Пусть хоть ему достанется.
Клара промолчала. Внутри у неё всё перевернулось. Она понимала, что этот человек вовсе не «выгодная партия», как считала её свекровь, а просто одинокий мужчина, который хотел тепла.
Дома Клара попыталась рассказать Виктору, каким она увидела Сергея Ивановича. Но муж слушал рассеянно, а потом махнул рукой:
— Да что ты, Клара. Ты просто впечатлительная. Ну и что, что он одинокий? Мы же не можем всех жалеть. Мама правильно сделала, что вернулась домой.
— Правильно? — повторила она, не выдержав. — Правильно бросить человека, когда он в больнице? Правильно думать только о том, что можно от него получить?
Виктор посмотрел на неё устало, словно этот разговор его тяготил.
— Я тебя не понимаю. Ты ведёшь себя так, будто он твой родной дед.
Клара замолчала. Она поняла: спорить бесполезно.
Вскоре она снова поехала в больницу. На этот раз принесла Сергею Ивановичу домашние пирожки и тёплые носки. Он обрадовался, словно ребёнок.
— Спасибо, дочка. Ты единственная, кто пришёл. Даже сосед по палате удивляется: говорит, у меня, наверное, хорошая семья. —Клара улыбнулась, но внутри почувствовала горечь.
В тот же вечер, возвращаясь домой в автобусе, она думала о своём браке. С Витей они жили восемь лет, и раньше казалось, что всё правильно. Он был надёжным, спокойным, без резких слов и поступков. Но сейчас она задумалась: а есть ли у него душа? Умеет ли он сострадать?
Однажды вечером она услышала, как Виктор снова говорил по телефону с Ниной. Он не шептал, напротив, говорил громко, раздражённо.
— Ну и что теперь? Завещание на внука, всё ясно. Мама сама виновата, нечего было надеяться. А ухаживать за ним мы не обязаны.
Нина на том конце, видимо, поддакивала.
— Нет, я туда ездить не буду, — решительно сказал Виктор. — Пусть внук со своей матерью смотрят за дедом.
Клара не выдержала, вошла в комнату.
— Вить, как тебе не стыдно? Ты говоришь так, будто речь о чужом человеке.
— А что мне, рвать на себе рубашку? — огрызнулся он. — Он нам никто.
— Но он человек! — воскликнула Клара. —Виктор отмахнулся, и разговор закончился.
Так Клара стала ездить к Сергею Ивановичу одна. Она помогала, чем могла: приносила еду, беседовала, иногда просто сидела рядом, чтобы он не чувствовал себя брошенным.
И каждый раз, возвращаясь домой, она чувствовала, что становится всё дальше от мужа. Между ними словно открылась пропасть. Виктор жил своими делами, не интересовался её поездками. Иногда он даже усмехался:
— Ну что, навестила своего больного друга?
Клара не отвечала. Она понимала, что если скажет хоть слово, то сорвётся.
Как-то вечером, сидя у Сергея Ивановича, она услышала от него такие слова:
— Знаешь, Клара… Не обижайся на Антонину. Она просто так живёт, как умеет. Для неё выгода всегда была важнее чувств. А ты другая. Ты настоящая. —Он сказал это тихо, но в глазах блеснули слёзы. Клара отвернулась к окну, чтобы скрыть свои.
Весна в том году выдалась ранняя. Снег сошёл ещё в марте, и улицы быстро зазеленели. Клара возвращалась с работы и замечала, как город словно оживает: люди спешат в лёгких куртках, дети играют у подъездов, в лужах отражается солнце. Но для неё сама весна казалась какой-то неуместной, чужой. В её душе царила тяжесть.
Сергей Иванович после больницы снова вернулся домой. Врачи настояли на строгом режиме: лекарства, спокойствие, меньше волнений. Но как можно не волноваться, если рядом нет никого, кроме случайных соседей? Клара старалась навещать его хотя бы раз в неделю, а иногда и чаще. Она приносила ему продукты, помогала разбирать почту, мыла посуду.
Однажды, увидев её с сумкой, соседка с первого этажа покачала головой и сказала:
— Вы молодец, дочка. Вот так и должно быть. А то его родня, небось, даже и не заходит.
Клара смутилась и пробормотала:
— Родня у него далеко…—Она не могла признаться чужой женщине, что «родня» не то что далеко, а просто отвернулась.
Виктор тем временем всё больше замыкался в себе. Он перестал заводить разговоры о матери, о Сергее Ивановиче, словно этих людей вообще не существовало. На работе задерживался дольше, домой приходил уставший и сразу садился к телевизору. Иногда между ними с Кларой пролетали короткие фразы, но настоящего разговора давно не было.
— Ты опять к нему собираешься? — как-то спросил он, когда увидел, что она складывает в пакет яблоки и хлеб.
Клара кивнула.
— А зачем? Ты что, медсестра ему? У него есть внук, вот пусть и ездит.
Она тихо ответила:
— Внук маленький. Ему всего пятнадцать лет, и живет он в другом городе. Он не может ухаживать. —Виктор пожал плечами и отвернулся к экрану.
В один из визитов Клара застала Сергея Ивановича сидящим в кресле у окна. На столе лежала раскрытая книга, но он не читал, а просто смотрел куда-то вдаль.
— Здравствуйте, Сергей Иванович, — мягко сказала Клара, входя. — Я к вам.
Он повернул голову и улыбнулся.
— О, Клара. Спасибо, что пришла. Я уж думал, все обо мне забыли.
Она поставила сумку на стол, вынула оттуда творог, банку варенья и несколько булочек.
— Вот, немного вкусного. Вы должны питаться хорошо.
Сергей Иванович вздохнул и сказал:
— Питаться — это хорошо. Но знаешь, что хуже всего? Тишина. Когда сидишь один день за днём и слышишь только часы на стене. Иногда даже телевизор включаю, чтобы хоть голос какой-то звучал в квартире.
Клара присела напротив и тихо сказала:
— Я понимаю.
Они долго разговаривали: о его внуке, который учится в девятом классе и увлекается роботехникой; о том, как раньше они с сыном ездили на дачу, строили беседку. Сергей Иванович говорил спокойно, но в его словах чувствовалась тоска.
— Я ведь думал, что старость будет другая, — признался он. — Думал, буду гулять с внуком, учить его рыбалке, мастерить что-то вместе. А теперь всё иначе. —Клара слушала и чувствовала, как её сердце сжимается.
Тем временем у Антонины Тимофеевны жизнь снова вошла в привычное русло. Она позванивала детям, жаловалась на давление, рассказывала, что соседка купила новую шубу и что ей теперь непременно тоже нужна обновка. Слово «Сергей» в её устах больше не звучало.
Однажды Клара не выдержала и спросила прямо:
— Мама, а вы хоть раз навещали Сергея Ивановича после больницы?
Антонина вздрогнула, нахмурилась и резко ответила:
— А что я там потеряла? У него завещание на внука. Вот пусть внук и ухаживает.
— Но вы же говорили, что любите его…
— Любила, пока думала, что вместе будем. А теперь зачем? Я не девочка, чтобы страдать. Мне и так своих забот хватает.
Отношения с Виктором становились всё холоднее. Ночами они лежали рядом, но каждый думал о своём. Клара иногда вспоминала, каким он был раньше, внимательным, заботливым, умел удивить мелочами. Теперь от того человека не осталось и следа.
Однажды вечером она сказала:
— Витя, ты изменился.
Он усмехнулся.
— Это ты изменилась. Стала слишком чувствительной. Бегаешь к чужому мужику, а на меня времени нет.
— Он не чужой, — резко ответила Клара. — Он твой будущий отчим был бы, если бы не завещание.
— Не смеши, — отмахнулся Виктор. — Никакой он мне не отчим. —Клара почувствовала, что разговор заходит в тупик, и замолчала. Но внутри у неё всё кипело.
Весной Сергей Иванович стал немного лучше себя чувствовать. Он даже выходил во двор, сидел на лавочке, разговаривал с соседями. Клара иногда приходила к нему туда.
— Видишь, я ещё держусь, — говорил он, хлопая себя по колену. — Может, и до лета доживу. На дачу бы съездить… но одному тяжело. —Клара улыбалась, но в душе знала: одному ему не справиться.
Именно тогда в её голову пришла мысль: познакомить Сергея Ивановича ближе с его внуком. Мальчик жил с матерью в другом городе, они редко пересекались. Клара нашла телефон через знакомых и договорилась о встрече.
Когда она впервые привела Арсения к деду, Сергей Иванович не сдержал слёз.
— Сеня… — прошептал он, обнимая худенького подростка. — Вот ты какой вырос.
Арсений сначала стеснялся, но потом оживился, начал рассказывать, как у него в школе, какие роботы разрабатывает, собирает. —Клара смотрела на них и понимала: вот ради чего стоит жить. Не ради дачи, машины или гаража, а ради таких встреч.
Когда она рассказала мужу о том, что познакомила деда с внуком, тот вспыхнул.
— Ты вообще с ума сошла? Это не твоё дело! Пусть его мать сама решает, кого к кому водить. Зачем ты туда лезешь?
Клара спокойно ответила:
— Потому что никто другой не сделает.
Виктор отвернулся и хлопнул дверью.
В те дни Клара чувствовала, что её семья трещит по швам. Она не знала, удастся ли сохранить брак, но понимала одно: она не может предать себя и поступить так же, как Антонина Тимофеевна.
В её жизни появился человек, которому нужна была поддержка. И она решила, что будет рядом с ним, даже если муж этого не понимает.
Лето выдалось тёплым, солнечным. Сергей Иванович постепенно восстанавливался, хотя врачи по-прежнему запрещали ему перегрузки. Клара почти каждую неделю навещала его: то с продуктами, то просто с разговором. Иногда она привозила внука Сергея Ивановича. Подросток привык к ней, часто смотрел в лицо, как на родную.
В один из таких дней они втроём сидели во дворе, на старой деревянной лавочке. Арсений показывал деду новую поделку, машинку на радиоуправлении, дед улыбался, как ребёнок, а Клара смотрела и чувствовала, что внутри у неё теплеет.
— Вот ради чего стоит жить, — сказал Сергей Иванович, глядя на внука. — Ради таких минут. Спасибо тебе, дочка, что привозишь его. Я сам бы не решился.
Клара улыбнулась:
— У вас с ним ещё будет много времени. —Но в глубине души она понимала: здоровье его было шатким, и будущее неопределённым.
Тем временем в семье Клары и Виктора ситуация становилась всё напряжённее. Муж все чаще задерживался на работе, а дома отвечал на её вопросы коротко и сухо. Иногда он даже не скрывал раздражения:
— Ты всё своё время на того деда тратишь. А у нас что, семьи нет?
Клара устало отвечала:
— У нас семья есть. Но она не должна строиться на равнодушии.
Виктор отмахивался, включал телевизор или уходил курить на балкон. Между ними росла стена.
Однажды Клара всё же решилась поговорить с Антониной Тимофеевной. Та пригласила её к себе, усадила за стол, налила чай и сразу завела разговор о соседях и болячках. Клара выслушала и наконец сказала:
— Мама, вы хоть раз подумали, как там Сергей Иванович?
Антонина отрезала:
— Я для него уже всё сделала. Жила, ухаживала, готовила. И хватит. У него внук есть, пусть теперь они разбираются.
— Но ведь вы говорили, что любите его.
— Любила, пока думала, что жизнь будет удобной. А вышло иначе. Я не обязана быть сиделкой.
Клара посмотрела на неё с грустью.
— Знаете, мама, любовь — это не удобство.
Антонина вспыхнула и, чтобы закончить разговор, громко сказала:
— Ну и ладно! Ты сама ещё поймёшь, что к старости всё равно думаешь только о себе.
Вечером Клара вернулась домой и застала Виктора в плохом настроении. Он сидел на диване, держа в руках телефон, и что-то нервно листал.
— Нина опять звонила, — сказал он раздражённо. — Говорит, что мы слишком много времени тратим на этого старика. Точнее, ты тратишь.
Клара вздохнула.
— Я делаю то, что считаю правильным.
— А я считаю, что ты лезешь не в своё дело! — вспыхнул Виктор. — Ты даже Сеньку туда таскаешь, будто ты ему бабушка.
Клара спокойно посмотрела на него:
— А может, дело в том, что кто-то должен быть рядом, когда все отворачиваются? —Он махнул рукой и ушёл в спальню.
Именно в тот вечер Клара поняла: их брак держится только на привычке. Всё остальное исчезло. Она не чувствовала больше тепла, доверия, даже уважения.
Прошло ещё несколько месяцев. Состояние Сергея Ивановича то улучшалось, то снова ухудшалось. Арсений привык к визитам к деду, они стали для него радостью. Иногда он приносил свои поделки.
Однажды, когда они с Кларой собирались уходить, Сергей Иванович задержал её у двери.
— Клара, — сказал он тихо, — я знаю, что ты делаешь для меня больше, чем кто-то другой. Но ведь ты можешь из-за этого потерять свою семью.
Она покачала головой:
— Семью можно потерять и без всякой причины. если в ней нет уважения и доброты. Он посмотрел на неё с грустью, но промолчал.
Вскоре Клара узнала, что Виктор всё чаще встречается после работы с коллегами. Иногда он не приходил ночевать, объясняя это «задержкой на проекте». Она не устраивала сцен, не кричала, но внутри знала: это конец.
Однажды, вернувшись поздно вечером, он бросил:
— Ты сделала свой выбор. Тебе ближе чужие люди, чем собственный муж. Ну и живи с ними. —Клара не ответила. Она просто посмотрела на него и поняла: всё сказано.
Сергей Иванович прожил ещё два года. Всё это время Клара и Арсений были рядом с ним. Она помогала с бытом, внук приносил радость и свет. Антонина Тимофеевна так ни разу и не появилась.
Когда его не стало, на похоронах было мало людей.
Позже Клара пришла на кладбище одна. Стояла у свежей могилы и думала о том, как странно устроена жизнь. Одни люди гонятся за выгодой и в итоге остаются ни с чем, другие отдают своё время и сердце и находят в этом смысл.
Она вспомнила Антонину Тимофеевну, которая так легко отказалась от Сергея Ивановича. Вспомнила Виктора и его равнодушие. Вспомнила подростка Арсения, который впервые за долгое время почувствовал, что у него есть семья.
— Спасибо вам, — тихо сказала она, глядя на фотографию на памятнике. — Вы научили меня главному.
Ветер тронул листья деревьев, и Клара вдруг почувствовала: она свободна. Свободна от чужих ожиданий, от равнодушия, от жизни, в которой всё измеряют выгодой.
Она пошла по дорожке кладбища медленным шагом, но внутри у неё было легко, почти светло. Ей предстояло начинать всё заново.