В Версале двери всегда приоткрыты. Стоит чуть задержаться — и услышишь лишнее. Я давно поняла: стены тут тоньше, чем занавески.
Однажды вечером мадам позвала меня принести свечи в соседнюю комнату. Я вошла тихо, а за дверью услышала голоса. Мужской, тяжёлый, и женский — быстрый, нервный. Слова были о деньгах, о письмах, о ком-то, кого нельзя пускать к королю. Я застыла, как мышь. Хотела уйти, да дверь скрипнула, и разговор тут же смолк. Я сделала вид, будто ничего не слышала.
С тех пор я знаю: в Версале не только смеются и кланяются, здесь ещё и шепчут. Иногда думается — лучше бы я оставалась глухой, чем слышала то, что не для моих ушей.
Мадам смотрит на меня своим острым взглядом, и я не знаю: догадывается ли она, что я слышала? Может, именно для этого и держат при себе таких, как я — чтоб были глазами и ушами, но без языка.
Иногда ночью я думаю: если бы я записала всё, что слышала за дверями Версаля, не хватило бы целой книги. Но кто поверил бы простой служанке?