Завещание лежало на кухонном столе уже неделю. Тётя Марина оставила мне свою двушку на окраине — скромную, но свою. После продажи получилось четыре миллиона триста тысяч рублей. Деньги, которые впервые в жизни принадлежали только мне.
Роман изучал документы с такой внимательностью, словно это была карта сокровищ. Водил пальцем по цифрам, что-то подсчитывал, строил в уме какие-то планы. В его глазах горел тот особенный огонёк, который появлялся всякий раз, когда он видел возможность потратить чужие деньги.
— Твоё наследство потратим на ремонт у моих родителей, им помочь надо, — решил супруг окончательно, отложив бумаги.
Сказал это так, будто принял соломоново решение. Взвесил все за и против, учёл интересы всех сторон и пришёл к единственно правильному выводу.
Я молчала, переваривая услышанное. Четыре миллиона триста тысяч рублей — и он уже знает, куда их деть. Даже не спросил моего мнения. Просто огласил вердикт.
Его родители действительно затеяли ремонт в своей трёхкомнатной квартире в центре города. Квартире, которая стоит раза в три дороже той, что досталась мне по наследству. Влад Михайлович и Галина Петровна решили сделать из неё конфетку — поменять всю сантехнику, положить паркет, установить кухню класса люкс.
Смета получилась внушительная. Пять миллионов рублей. Собственных накоплений хватало на три с половиной. Недостающие полтора они планировали занять у детей. У единственного сына Романа и его жены. То есть у меня.
Забавно, что при обсуждении семейного бюджета я всегда оказывалась в стороне. Роман принимал решения единолично, советовался максимум с родителями. Моё мнение учитывалось только когда нужно было что-то подписать или оплатить.
Влад Михайлович работал всю жизнь главным инженером на крупном заводе. Неплохая зарплата, стабильность, уважение в коллективе. Выйдя на пенсию десять лет назад, он получил приличные накопления и продолжал подрабатывать консультантом. Галина Петровна до пенсии преподавала в институте, сейчас ведёт частные уроки английского. Деньги у них были.
Но зачем тратить собственные, если можно потратить невесткины?
Я вспоминала их отношение ко мне за одиннадцать лет брака. Ровная вежливость без тени тепла. Они принимали мою заботу как должное — убирала у них в квартире во время визитов, готовила праздничные ужины, покупала подарки. Но благодарности не выражали. Считали, что так и положено.
Когда я потеряла работу три года назад, они ни разу не поинтересовались, как мы справляемся финансово. Зато регулярно намекали, что неплохо бы внуков подарить. Работа работой, а главное предназначение женщины — материнство.
Теперь у меня появились деньги, и они сразу нашлись с предложением помощи. Какое удивительное совпадение.
Роман тем временем развивал свою мысль. Рассказывал, как тяжело родителям в их возрасте жить в старом ремонте, как важно им чувствовать себя комфортно, как мы обязаны о них заботиться. В его голосе звучали нотки праведности — он говорил о долге, о семейных ценностях, о том, что хорошие дети должны помогать родителям.
При этом мои родители, живущие в посёлке в доме без центрального отопления, его никогда особенно не волновали. Он даже не помнил, когда последний раз их навещал. Но это были не его родители, поэтому и долга особого не было.
— Они всю жизнь на нас потратили, — убеждал меня Роман. — Теперь наша очередь им помогать.
На нас — это на него одного. Меня они не растили, не воспитывали, не тратили на меня ни копейки. Я появилась в их жизни уже взрослой, и отношения строились по принципу терпимого соседства.
Но деньги, оказывается, делают меня частью семьи. Когда есть что взять — я становлюсь дочерью. Удобная позиция.
Я попыталась представить альтернативные варианты использования наследства. Была возможность направить средства на улучшение жилищных условий — наша квартира нуждалась в обновлении. Как вариант, можно было вложить деньги в инвестиции для получения регулярного дохода.
. Можно было отложить на будущих детей — образование, кружки, путешествия.
Но все эти варианты даже не рассматривались. Роман уже всё решил. А я должна была кивнуть и подписать документы на перевод денег.
— Сколько конкретно нужно? — спросила я.
— Полтора миллиона. Может, чуть больше, если что-то подорожает.
Больше трети всего наследства. При этом он говорил об этом так, словно просил одолжить сто рублей до зарплаты.
— А остальное?
— Остальное оставим себе. На чёрный день.
На чёрный день — это значит, что и оставшиеся деньги тоже будут под его контролем. Наследство от моей тёти станет семейным бюджетом, которым распоряжается муж.
Я подумала о тёте Марине. Всю свою трудовую деятельность она посвятила бухгалтерскому делу в маленькой организации, стараясь сберечь каждый рубль ради приобретения этой жилплощади. Её образ жизни был непритязательным, она ограничивала себя в развлечениях и маленьких радостях.
. Копила деньги на лечение, которое в итоге не помогло.
И теперь плоды её труда должны пойти на роскошный ремонт у людей, которые могли бы его оплатить сами, но предпочитали экономить за счёт невестки.
— А если я не соглашусь? — поинтересовалась я.
Роман удивлённо посмотрел на меня. Такой поворот событий он явно не предусматривал.
— Не согласишься? Это как?
— Никак. Просто не дам денег.
— Но почему?
Хороший вопрос. Почему жена не хочет отдать своё наследство на ремонт у свёкра со свекровью? Роман искренне не понимал, что тут может быть неясного.
— Потому что это мои деньги.
— Наши же.
— Нет, мои. Наследство не является совместно нажитым имуществом.
Он нахмурился. Юридические тонкости его не интересовали. По его мнению, всё, что попадало в семью, становилось общим. Особенно если речь шла о крупных суммах.
— Ну хорошо, формально твои. Но мы же семья! Что одному принадлежит, то и другому.
Интересная философия. Когда он покупал себе дорогой велосипед за сто тысяч, это была его личная покупка. Когда тратил деньги на рыбалку с друзьями — тоже сугубо личное дело. Но моё наследство вдруг стало семейным достоянием.
Я смотрела на мужа и понимала — он действительно не видит проблемы. В его картине мира всё выглядело логично и справедливо. Родители нуждаются в помощи, у жены появились деньги, значит, нужно помочь. Простая арифметика.
То, что эти деньги могли бы пойти на наши собственные нужды, его не смущало. Наша квартира и так сносная — можно пожить ещё лет пять без ремонта. А вот родителям комфорт нужен прямо сейчас.
— Они стареют, — продолжал он убеждать. — У них здоровье не то, что раньше. Папа после инфаркта, мама давление скачет. Им нужны хорошие условия.
Я не спорила с тем, что Владу Михайловичу и Галине Петровне нужны комфортные условия. Спорила с тем, что обеспечивать эти условия должна я за свои деньги.
При этом мои родители жили в доме с печным отоплением, где зимой температура не поднималась выше шестнадцати градусов. Но об их комфорте Роман как-то не беспокоился. Они не его родители — не его забота.
— А что, если мы поможем наполовину? — предложил он, видя моё молчание. — Дадим миллион, остальное пусть сами доберут.
Миллион рублей — как мелочь. Роман легко оперировал семизначными цифрами, когда речь шла о чужих деньгах.
— Или восемьсот тысяч. Символически поучаствуем.
Символическое участие суммой в восемьсот тысяч рублей. У него своеобразное понимание символизма.
Я думала о том, как изменилось его поведение с момента, когда он узнал о наследстве. Раньше он относился ко мне как к полезному домашнему аксессуару. Я готовила, убирала, зарабатывала деньги, не создавала проблем. Удобно и практично.
Теперь в его глазах появилось что-то новое — интерес. Он стал внимательнее, заботливее, чаще интересовался моими планами. Не из любви, конечно. Из практических соображений. Человек с деньгами требует более деликатного обращения.
— Послушай, — сменил он тактику. — Может, ты боишься, что денег не хватит на наши нужды?
Не боялась. Просто не хотела, чтобы плоды тридцатилетнего труда тёти Марины ушли на прихоти людей, которые могли решить свои проблемы самостоятельно.
— Мы можем взять кредит на наш ремонт, если что. Или отложить его на пару лет.
Наш ремонт можно отложить, а родительский — святое дело, не терпящее отлагательств.
— Роман, я не буду давать деньги на ремонт твоим родителям.
Он замолчал. Смотрел на меня так, словно видел впервые. За одиннадцать лет брака я ни разу не отказала ему в чём-то серьёзном. Всегда шла навстречу, искала компромиссы, соглашалась с его решениями.
— Тебе их жалко?
— Мне жалко денег.
— Но это же родители!
— Твои родители.
— Для тебя они что, чужие люди?
Хороший вопрос. Что для меня Влад Михайлович и Галина Петровна? За одиннадцать лет они ни разу не проявили ко мне искреннего интереса. Не поздравляли с днём рождения, не интересовались работой, не поддерживали в трудные моменты.
Я была для них приложением к сыну. Удобным, функциональным, но не более того. Теперь это приложение должно было стать источником финансирования.
— Довольно чужие, да.
— Как ты можешь так говорить?
— Легко. Одиннадцать лет они относились ко мне как к чужой. Теперь моя очередь.
Роман встал, прошёлся по кухне. Я видела, как он пытается найти новые аргументы. В его арсенале были чувство долга, семейные ценности, моральные обязательства. Но все эти карты он уже разыграл.
— А если они сами к тебе обратятся?
— С чем обратятся?
— Попросят помочь.
— Откажу.
— В лицо откажешь?
— В лицо.
Он сел обратно, уставился в стол. До него наконец дошло — я говорю серьёзно. Денег не будет. Точка.
— И что я им скажу?
— Что хочешь, то и скажи.
— Что ты жадная?
— Можешь сказать, что жадная.
— Они обидятся.
— Переживут.
— И на меня обиду перенесут.
А вот это его пугало больше всего. Не то, что родители останутся без желаемого ремонта. А то, что сын не сможет им этот ремонт обеспечить. Влад Михайлович и Галина Петровна привыкли гордиться успешным сыном. Если он не справится с задачей — авторитет пошатнётся.
— Роман, это твои проблемы с родителями, не мои.
— Но ты же моя жена!
— И что?
— Должна поддерживать!
— Поддерживаю. Морально. За деньги поддержка отдельно.
Он замолчал надолго. Смотрел в окно, барабанил пальцами по столу, что-то обдумывал. Я ждала следующего витка убеждений, но он неожиданно сдался.
— Хорошо. Не хочешь — не надо.
— Спасибо за понимание.
— Только учти — родители этого не забудут.
— И я не забуду.
— Что именно?
— Что ты готов был потратить моё наследство, даже не спросив разрешения.
Он поморщился. Не ожидал, что разговор повернётся в эту сторону.
— Я не потратил. Я предложил.
— Ты решил. Разница есть.
— Какая разница?
— Предложение начинается со слов "как ты думаешь". А ты сказал "потратим".
Роман вышел из кухни, громко хлопнув дверью. Весь вечер ходил мрачный, демонстративно не разговаривал, включил футбол на полную громкость. Классическая мужская реакция на отказ — накажем жену молчанием.
Я заварила чай, достала книгу, устроилась в кресле. Было тихо и спокойно. Впервые за долгое время я чувствовала себя хозяйкой собственной жизни.
Наследство тёти Марины дало мне не просто деньги. Оно дало возможность сказать "нет" и не бояться последствий. Теперь у меня был выбор — и это меняло всё.