Имел он такую привычку, смотреть сквозь человека - смотреть и видеть его изнанку, а потом эту самую изнанку гротескно живописать. Второй его страстью были механизмы-протезы и иные маркеры, разоблачающие все язвы и пороки немецкого послевоенного общества.
Потому что послевоенная Веймарская республика - это очень странное и хаотичное время: позорная перекройка карты мира (Версальский договор, после досадного проигрыша в войне), провозглашение республики, Великая депрессия, инфляция, безработица, теория заговора, обвинявшая евреев и коммунистов в поражении в войне, политические убийства… По улицам слонялись нищие и калеки, изуродованные войной (4,5 млн раненых немецких солдат, 1,5 млн из которых были официально признаны государством инвалидами войны). В результате чего в Германии была создана целая индустрия по реабилитации раненых.
Что с одной стороны, конечно, дело благое, с другой - стране необходима была эффективная рабочая сила. Не случайно Рауль Хаусман, один из берлинских дадаистов, саркастически заметил: «Человек с протезами лучше обычного человека… он, можно сказать, стал принадлежать к высшему классу».
Потому что механическая рука не устает работать.
Кроме того, значительно возросла преступность и проституция (Берлин стал мегаполисом порока, благополучно сменив на этом поприще Париж), а бродячие банды коммунистов, анархистов и правые нацистские штурмовики СА были настолько нетерпимы в своей борьбе за власть, что сражались друг с другом прямо на улицах.
Он - это Вильгельм Генрих Отто Дикс - глыба немецкого искусства ХХ века, одержимо фиксирующий на холстах все моральное убожество и тотальное разложение общества.
Отто Дикс начинал как экспрессионист (т.е грезил надеждой посредством искусства преобразовать человека и мир), но лучшее, что он создал было написано им уже после войны, в 1920-ые годы и начале 1930-х: сначала в эпоху исковерканных жизней людей-киборгов, а десятилетие спустя - в условиях тотального гнета и повсеместной цензуры (когда все надежды, тот самый утопический идеализм, были благополучно стерты с лица земли танками и иными новациями времени, включая химическое оружие, аккурат впервые использованное во время Первой мировой войны). И название этому новому направлению "Новая вещественность" (Neue Sachlichkeit).
Отто Дикс родился в Унтермхаусе (ныне часть города Гера, Тюрингия - восточная часть Германии), в семье рабочего (его отец - Франц Дикс, служил на чугунолитейном заводе, а мать - Луиза, была швеей и писала стихи). Дикс получил достойное образование - учился в Дрезденской художественной школе и Академии художеств, а в 1915 году отправился добровольцем на фронт (попал туда артиллеристом) с томиком Ницше в одном кармане и Библией в другом - все три года сражений они будут его постоянными оберегами.
В качестве награды за службу художник получил Железный крест второй степени, Медаль Фридриха Августа, тяжелое ранение в шею, последствия от действия газа и ментальные "протезы" (именно этот травмирующий опыт сформирует в нем резкую антимилитаристскую позицию).
Аккурат на войне Отто Дикс создал, пожалуй, самые точные и страшные комментарии к событиям тех лет (быстрые зарисовки, поражающие до спазмов в груди - более 600 "окопных" рисунков; и зрелище это не для слабонервных - Дикс был участником жестоких сражений во Фландрии, на Сомме, в Шампани)… а после фронта стал обличать немецкие реалии, гротескно, точно, колко, остроумно.
В картине "Игроки в скат" (1920, Национальная галерея, Берлин) он, например, приклеил свой крохотный портрет на протезную челюсть ветерана, с подписью: "нижняя челюсть: марка протеза: Дикс".
Не карикатура, а симптом времени, где образ ущербных калек стал символом духовной инвалидности, а физическое уродство буржуа - синонимом морального убожества.
"Инвалиды войны" (1920, уничтожена), "Прагерштрассе" (1920, Художественный музей, Штутгарт)... / хрестоматийный триптих "Метрополис" или "Большой город" (1927–1928, Художественный музей, Штутгарт), который Дикс создает незадолго до своего отъезда в Дрезден, где ему предложили место профессора в Академии художеств / "Продавец спичек" (1920, Художественный музей, Штутгарт), где изображены бывшие солдаты-киборги, этакие корявые механизмы которых, согласно "политики партии" починили и теперь они страстно жаждут реванша (то было время, когда регулярно призывали начать новую победоносную войну, особенно разные организации, поддерживающие инвалидов и родственников погибших).
Это все рудименты войны и результат протезной экономики.
Одновременно со всеми внутренними и внешними катаклизмами, Веймарская республика после Первой мировой войны претерпевала и другие радикальные изменения - Германия увидела женщину новой формации (Neue Frau), одной из которых была та самая журналистка Сильвия фон Харден (1926, Национальный музей современного искусства, Париж, Центр Жоржа Помпиду), ставшая лицом моего блога.
Существует легенда, согласно которой Дикс, увидев в 1926 году в Romanisches Cafe (культовое место Берлина, сродни Монмартру и Монпарнасу в Париже) Сильвию фон Харден - идола 1920-х, во весь голос прокричал: "Я просто должен написать ваш портрет. Вы представляете целую эпоху!".
Сильвия фон Халле (Галле) родилась в 1894 году в Гамбурге в многодетной семье убежденных католиков (она была 9 ребенком из 11). В 21 год барышня уехала в Берлин, где вошла в круг берлинской богемы, став любовницей поэта Фердинанда Хардекопфа (1919–1923, родив ему сына), который был старше ее на 18 лет. Сильвия взяла себе творческий псевдоним "фон Харден" и в 1920-е годы была звездой: вела литературные колонки, писала критические заметки, рецензии на фильмы и пьесы, короткую прозу и стихи (в 1933 году, спасаясь от нацизма, бежала в Англию, где и умерла в 1963 году).
Дикс обещал создать портрет - воплощение эпохи, Дикс сделал. Странный, гротескный, он представляет андрогида ("мальчишески остриженную головку", Фрэнсис Скотт Фицджеральд), сидящего за столом в изломанной позе, ноги вызывающе скрещены (на правой заметен спущенный чулок), длинные пальцы рук держат сигарету, на лице монокль, а на столе бокал с коктейлем. Все признаки "новой женщины" как на духу: независимой, увлеченной Neue Frau в стиле "гарсон" (с 1924 года немки получили избирательное право и повсеместно работали на производстве, в сферах обслуживания и различных бюро; с одной стороны, потому что в протестантизме идея труда есть маркер самоидентификации личности, с другой - женщин в стране был переизбыток).
Собственно, на триптихе Дикса "Метрополис", аккурат посередине мы видим именно такую Neue Frau - короткостриженую, в неприлично открытом платье, танцующую в одиночестве.
Джаз, танцы и ночные кабаре - ещё один яркий маркер Берлина 1920-х. Именно в одном из таких заведений Дикс, имевший слабость частенько посещать ночные увеселительные заведения, познакомился (а потом и живописал) Аниту Бербер ("Портрет танцовщицы Аниты Бербер (Дама в красном)", 1925, Художественный музей, Штутгарт) - ту, которая наравне с Марлен Дитрих, ввела в моду ношение мужского смокинга и монокля, ту, которая одной из первых в Германии придумала носить мужские брюки (в те времена это называлось "а ля Бербер"), ту которая неприлично много пила, курила, всегда выбирала кокаин и предпочитала танцевать обнаженной.
Когда к власти пришли нацисты, Отто Дикса любезно попросили оставить должность профессора Дрезденской академии художеств, запретили выставлять и писать работы, торжественно причислив его к "лику" "дегенеративных" художников.
Потому что "горьковатый привкус его полотен действовал на них раздражающе" (Фриц Лефлер).
Около 260 картин Отто Дикса были конфискованы - часть продана на аукционах, часть уничтожена... ибо еще Генрих Крамер завещал, что ересь надлежит непременно сжигать.