— Мама сказала, в отпуск мы поедем в августе, тур она сама выберет, — безапелляционно заявил Игорь жене. — Со скидками, ну нам же проще. Она у меня прямо ас по части выгодных предложений.
— Мы разве в детском саду, где мама решает, какие штанишки тебе надеть? — с колкой иронией поинтересовалась Юлия у мужа. — С каких пор планирование моего отпуска стало прерогативой твоей мамы?
Юлия всегда ценила равноправие в отношениях, считала его фундаментом крепкого брака. И в союзе с Игорем стремилась к обоюдному принятию решений, но вместо этого все чаще чувствовала себя лишь пассивным наблюдателем, вынужденным соглашаться с директивами свекрови, которая, казалось, обладала абсолютным знанием о том, "как правильно".
— Мам, мы тут думаем плиту обновить. Юля говорит, индукционная лучше. А ты как считаешь? — голос Игоря звучал настолько робко и неуверенно, словно речь шла не о кухонной технике, а о подписании судьбоносного контракта.
Юлия устало закатила глаза, словно принимая неизбежное Por fin. У окна, словно пленница золотистых лучей осеннего солнца, она держала чашку с чаем, наблюдая за мужем. Игорь, словно акробат, удерживал телефон между плечом и ухом и уже добрых пятнадцать минут кропотливо выкладывал Алле Аркадьевне содержание вчерашней статьи о плитах, словно это был важнейший государственный доклад.
— Ну да, — вторил он в трубку, как эхо, — но газ, он надежнее… А, и ты так думаешь? А эти новомодные штучки… Понятно.
Юлия с нарочитым стуком опустила чашку на подоконник, словно ставя точку в этом бесконечном монологе. Она-то свой выбор сделала давным-давно. Индукционная, с сенсорным управлением, мгновенным нагревом – мечта, затаившаяся в сердце. Неужели так сложно просто взять и купить?
— Ладно, мам, спасибо, — наконец-то произнес Игорь, прервав затянувшуюся пытку. Он обернулся к жене, неся на лице знамя победы материнского мнения.
— Знаешь, мама говорит, что газовая все-таки… практичнее. Она сегодня в магазине с консультантом говорила, и он…
— Игорь, — оборвала его Юлия, скрестив руки на груди, словно возводя бастион защиты, — мы же вчера все решили. Индукционная – безопаснее, эффективнее, ее легче мыть.
— Ну да, но… понимаешь… — Игорь потер переносицу, словно пытаясь отсрочить неизбежное столкновение. — У мамы опыт, она столько лет готовит.
— А я, значит, первый день у плиты стою? — прозвучало в ответ, и тон Юлии начал опасно повышаться. Внутри поднималась волна раздражения, грозящая затопить все вокруг. — Тебе обязательно каждый раз звонить ей и спрашивать разрешения?
Игорь нахмурился, и на лице его отразилась детская обида. Он отвернулся к холодильнику в надежде, что тот поглотит его, укроет от бури.
— Ну, это же нормально — посоветоваться, — пробормотал он, словно извиняясь за свою ничтожную роль в этом фарсе. — У нас в семье… так принято.
Фраза, словно назойливая муха, снова забилась под черепной коробкой. Юлия слышала ее неисчислимое количество раз, словно заезженную пластинку. Когда выбирали диван, всезнающая Алла Аркадьевна безапелляционно советовала брать бежевый, словно бежевый – панацея от всех бед. Планировали отпуск – она, как синоптик-катастрофа, предрекала холода и сырость карельских лесов. И, наконец, апофеоз семейного деспотизма, при обсуждении новогодних планов, прозвучала, как приговор:
– У нас в семье принято собираться вместе.
Эта закодированная мантра означала лишь одно: последнее, не подлежащее обжалованию слово – за Аллой Аркадьевной.
Юлия бросила взгляд на мужа, неуклюже копающегося в утробе холодильника. Тридцать семь лет, солидный айтишник, гуру кода и повелитель алгоритмов, а перед всевидящим оком тещи теряется, словно школьник, вызванный к доске.
– Знаешь что? – тихо выдохнула она, чувствуя, как внутри закипает буря. – Мне нужно подышать.
Резко развернувшись, словно освобождаясь от невидимых пут, Юлия вырвала из шкафа куртку и, хлопнув дверью, оставила Игоря в растерянности провожать ее взглядом.
На улице, словно под настроение, нудно моросил мелкий дождь. «У нас в семье так не принято – уходить от разговора», – всплыли в памяти слова-лезвия Аллы Аркадьевны. Но сейчас Юлии было плевать на их семейные традиции, на этот заплесневелый уклад. Она осознала, что больше не в силах каждый день жевать эту выдохшуюся жвачку компромиссов, притворяясь, что все в порядке.
Район, где они жили, этот безликий лабиринт новостроек, с нелепыми названиями улиц, словно вырванными из фэнтезийного романа, и зияющими дырами отсутствующей инфраструктуры, угнетал не меньше, чем порядки в семье мужа. Юлия шла быстрым шагом, почти бежала, лавируя между предательскими лужами и хаотично брошенными автомобилями, словно убегала от настигавшего ее кошмара.
Телефон в кармане злобно завибрировал. «Наверное, Игорь, – подумала она, но, нахмурившись, решила не отвечать. – Пусть немного помучается». Вместо этого Юлия решительно свернула в небольшой сквер, жалкую пародию на парк, недавно разбитый между однотипными многоэтажками.
Присев на влажную от росы скамью, она наконец выпустила из груди сдавленный вздох. Годы замужества тянулись чередой компромиссов – она терпела, уступала, принимала чужие правила, и все ради чего? Неужели только из страха повторить кошмар первого брака, с его грозами скандалов и молниями упреков? Или ее ослепила показная забота Игоря в начале их романа? А может, всему виной банальная усталость от одиночества, эта тоска по теплу чужого плеча?
В памяти всплывали первые месяцы, когда ее еще трогала эта неразрывная связь между матерью и сыном. Тогда это казалось милым проявлением хорошего воспитания, знаком истинных семейных ценностей. Теперь же Юлия ощущала себя чужой, лишней деталью в отлаженном механизме их дуэта, третьим колесом в стремительно несущемся велосипеде, где все роли давно расписаны.
Вечером, вернувшись домой, Юлия застала Игоря, погруженного в недра ноутбука. При ее появлении он вскинул голову, и она сразу уловила этот виноватый взгляд исподлобья – предвестник бури.
— Мы купили газовую плиту, — выпалил он, словно оправдываясь. — Мама нашла отличную модель, с хорошей скидкой, говорит, сейчас выгодные акции…
— Вы купили? — Юлия замерла на пороге, судорожно сжимая в кармане связку ключей. — То есть пока я, значит, дышала свежим воздухом, вы с мамой провернули эту сделку? Решили все за нас?
Игорь сглотнул, кадык его дернулся, выдавая смущение.
— Ну, она позвонила, сказала, что уже заказала, даже добавила свои деньги… В общем, привезут послезавтра, — он попытался выдавить подобие улыбки. — Предложила скинуться на нормальную, качественную вещь, которая прослужит нам долгие годы. Это же здорово, правда?
Юлия, словно марионетка, медленно повесила куртку в шкаф, не в силах поверить в происходящее. Ее просто вычеркнули из уравнения под названием "семья", даже не спросив, не удостоив правом голоса.
— Игорь, — в голосе Юлии слышалось натянутое спокойствие, словно струна, готовая оборваться, — мы же договаривались: впереди целые выходные, чтобы спокойно взвесить все варианты.
— Да, но мама уверена, что акция сгорит к понедельнику. Нужно срочно…
— Ах, вот как, — эхом отозвалась Юлия, медленно, словно боясь разбить, разжимая кулаки. — Все как всегда. И что еще повелела маменька?
Она приблизилась к дивану, словно хищница, крадущаяся к добыче, и встала напротив Игоря, скрестив руки на груди. Под ее пристальным взглядом он съежился, пытаясь стать незаметнее.
— Юль, ну почему ты сразу в штыки? — пробормотал он, захлопывая ноутбук, словно укрываясь за ним. — Мама же хочет как лучше. У нее столько опыта, она всю жизнь…
— Игорь, — Юлия набрала в грудь воздуха, пытаясь укротить бурю внутри, — я не отрицаю мудрость твоей мамы. Но я категорически против того, что каждое наше решение проходит через ее горнило. Нам, на минуточку, тридцать пять и тридцать семь лет. Неужели выбор плиты — непосильная задача для двух взрослых людей?
— Да дело не в плите! — взорвался Игорь, и щеки его вспыхнули пунцовым. — Это… это святое! Традиция! Мама всегда была рядом, когда нужно было принять важное решение. Это наша семейная черта. Семья — это поддержка, Юль. Неужели ты не понимаешь?
— Семья — это мы с тобой, — тихо, но твердо возразила Юлия. — А твоя мама… она близкий, дорогой человек, как и мои родители. Безусловно, ее мнение ценно. Но последнее слово должно быть за нами. За нашей семьей.
Игорь смотрел на нее взглядом, полным непонимания и боли, словно она предложила предать забвению самые дорогие сердцу воспоминания, сжечь семейный альбом.
— Знаешь что? — он в отчаянии зарылся пальцами в волосы, взъерошив их, словно гнездо. — Ты просто понятия не имеешь, что такое семья! Потому и первый брак рухнул — ты ни с кем не считаешься, кроме себя! Мама так сказала. И… кажется… она права?
Юлия отпрянула, будто хлестнули по щеке. Вот оно что. Мир поплыл перед глазами от обжигающей злости и щемящей обиды. Значит, сейчас он повторяет слова Аллы Аркадьевны, той самой, что при первом знакомстве с елейной деликатностью выспрашивала о причинах ее развода.
— Игорь, ты мой муж, — прошептала Юлия, нашаривая в кармане телефон, словно спасательный круг. — Или все еще мамин?
Она резко развернулась и направилась в спальню, оставив его в гостиной с нелепо отвисшей челюстью. Пальцы, закрывавшие за собой дверь, била крупная дрожь. Нет, она мечтала о другой семье. О совсем другой.
Юлия проснулась одна. Игорь, видимо, остался ночевать на диване. Она села, сонно ощупывая затекшие плечи, и прислушалась. Из кухни доносилось приглушенное бормотание — муж с кем-то шептался по телефону.
"Ну, конечно", — с тошнотворной горечью подумала Юлия. Даже сейчас ему нужно чье-то одобрение, чья-то указка.
Она бесшумно скользнула из спальни и замерла в дверном проеме кухни. Игорь, отвернувшись, прижимал телефон к уху, словно к нему крепилась его жизнь.
— Да, мам… Нет, она… Не то чтобы в восторге от плиты, — проговорил он вполголоса, словно опасаясь, что стены его подслушивают. — Говорит, мы сами должны решать… Нет, она не то чтобы против тебя… Просто… Наши традиции ей чужды, вот.
Юлия демонстративно кашлянула. Игорь резко обернулся, лицо его посерело.
— Мам, я перезвоню, — выпалил он и торопливо нажал отбой.
В повисшей тишине они смотрели друг на друга. Юлия видела, как бешено пульсирует жилка на его шее. В этот миг она ясно осознала: что бы она ни сказала, каждое слово будет донесено до Аллы Аркадьевны, преломленное сквозь призму страха и вины.
— Доброе утро, — произнесла она наконец, неспешно направляясь к кофеварке. — Маме жалуешься на строптивую жену?
Игорь потер лоб, избегая ее взгляда.
— Ты все не так поняла, я просто… хотел объяснить ей, что…
— Что я бунтую против ваших семейных устоев? — Юлия налила себе кофе, тщательно сохраняя спокойствие в голосе. — Что я плохая невестка, не чтущая авторитет старших?
— Юль, да что ты такое говоришь? — Игорь шагнул к ней, но тут же замер, словно наткнувшись на невидимую стену ее ледяного взгляда. — Я просто не знаю, как быть. Мама всегда была рядом, всегда помогала, направляла.
— А я теперь кто в твоей жизни? — Юлия сделала глоток обжигающего кофе. — Помеха этой прекрасной связи?
Прежде чем Игорь успел ответить, тишину разорвала трель домофона. Они оба вздрогнули. Звук повторился, настойчиво, требовательно.
— Кого принесло в такую рань? — Юлия нахмурилась, бросив взгляд на часы.
Едва перевалило за девять, суббота. Игорь виновато опустил глаза.
— Я… Возможно, это мама. Она говорила, что заедет… Поговорить…
Юлия словно в замедленной съемке поставила чашку на стол. Итак, вот оно что. Родительский десант уже спешит на выручку к заблудшему сыну, которого, по всей видимости, она, злобная невестка, недостаточно чтит традиции их клана.
Домофон надрывался в третий раз, словно требуя немедленного повиновения. Игорь, встрепенувшись, ринулся открывать дверь, а Юлия застыла на кухне, вцепившись побелевшими пальцами в чашку, словно в спасательный круг. В груди метался испуганный воробей, сердце выбивало чечетку, как перед решающим экзаменом.
— Юлечка! — голос Аллы Аркадьевны, сладко-елейный и фальшиво-звонкий, разлился по квартире, проникая в каждый уголок. — А я тут мимо проходила, решила заскочить, пирожков вам принесла! Знаю-знаю, ты на работе пропадаешь, бедная, все некогда тебе готовить.
На кухню, словно солнечный удар, ворвалась Алла Аркадьевна – подтянутая, с безупречной укладкой седых волос и вызывающе яркой полосой алой помады. В руках она держала большой шуршащий пакет, словно символ надвигающейся бури.
— Доброе утречко! – Она одарила Юлию такой лицемерно-доброжелательной улыбкой, будто и не было никакого панического звонка от ее любимого сыночка ранним утром. – Вот и решила я, дай, думаю, порадую деточек свежей выпечкой!
Юлия с трудом выдавила из себя подобие улыбки, чувствуя, как внутри нарастает ледяное напряжение.
— Доброе утро, Алла Аркадьевна. Какой… неожиданный сюрприз.
Юленька..я тут случайно узнала,что ты хочешь всё решать сама!? - У нас в семье так не принято.!
За спиной Игоря, словно призрачная тень, маячила его бледная и растерянная фигура. Юлия перевела взгляд с мужа на свекровь, ощущая, как ледяной комок решимости крепнет в груди.
— Да, хочу, потому что дышать угарным газом и проводить вечера, вызывая газовщиков, придется мне, — выпалила она, словно сорвавшийся с цепи зверь, и тут же замолчала, сожалея о резкости.
— Ах, вот как? Какие вы самостоятельные, — Алла Аркадьевна раздраженно отмахнулась, словно от назойливой мухи. — Ни элементарного «спасибо».
— Я просто хочу чувствовать, что мы – семья, а не филиал вашего дома, — Юлия судорожно ущипнула себя за запястье, сдерживая рвущийся наружу крик. — Особенно при выборе плиты, которая будет пылиться у нас на кухне.
Алла Аркадьевна картинно вздохнула, закатив глаза к потолку, и бросила укоризненный взгляд на сына:
— Игорь, ты слышишь? Твоя жена отвергает мою помощь, мои советы, мою материнскую заботу, — голос ее дрожал от показной обиды.
Игорь, словно загнанный в угол зверек, беспомощно переводил взгляд с матери на жену, словно пытаясь прочитать ответ на стенах этой внезапно вспыхнувшей войны.
— Мам, Юля… Она не это хотела сказать, — пробормотал он, с трудом выдавливая слова. — Просто… Ну, иногда нам нужно самим…
— Самим что? — Алла Аркадьевна повысила голос, словно готовясь к артиллерийской атаке. — Набивать шишки? Выбрасывать деньги на ветер? Забыть про мой бесценный, между прочим, опыт, накопленный за столько лет?
— Алла Аркадьевна, — Юлия почувствовала, как пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. — Я ценю ваш опыт. Но у нас с Игорем своя жизнь, свой дом и…
— Своя жизнь? — свекровь горько усмехнулась, словно пробуя на вкус яд разочарования. — А кто тебе, моя дорогая, помог эту «свою жизнь» устроить? Кто, позвольте спросить, Игорю разрешил жениться на тебе, а? Я могла бы сказать твердое «нет», но промолчала, движимая лишь благими намерениями. А ты… Неблагодарная…
Юлия открыла рот, готовая обрушить на свекровь всю свою накопившуюся боль и обиду, но в последний момент осеклась, сомкнув губы. Это был бой без правил, в котором не могло быть победителей. Только проигравшие, увязшие в трясине семейной вражды.
Неделя после визита Аллы Аркадьевны будто вязкая патока растеклась по дням. Игорь, словно грозовая туча, нахмурился и погрузился в мрачное молчание, обрывая любые попытки Юлии завязать разговор короткими, словно отрубленными фразами. Новая плита, словно немой укор разрушенному очагу, прибыла точно в срок, а вместе с ней, как неизбежное следствие, явилась и бригада установщиков, тщательно отобранная мамой.
В пятницу вечером, когда Игорь в очередной раз утонул в бездонном колодце телефона, Юлия почувствовала, как чаша терпения переполнилась. Словно приняв важное решение, она распахнула крышку ноутбука и с решимостью вошла на сайт бронирования.
— Что делаешь? — Игорь, словно вынырнув из омута, с подозрением взглянул на жену.
— Выбираю место для отпуска, — ровным голосом ответила она, пролистывая фотографии уютного домика, примостившегося на берегу зеркального озера. — Нам необходима перезагрузка. Только ты и я, и тишина.
Игорь нахмурился, словно надвигающаяся гроза заволокла его лицо тенью.
— Мы же вроде хотели в августе? И мама говорила…
— Июнь, — отрезала Юлия, словно гильотиной, — следующая неделя. Я договорилась с директором, выпросила отпуск за свой счет. И тебе пора пустить в ход твои пылящиеся дни.
Она видела, как Игорь окаменел, словно древняя статуя, на его лбу пролегла глубокая борозда, словно трещина в скале.
— Юль, так не делается. Надо планировать заранее, согласовывать… — он запнулся, словно споткнулся о невидимое препятствие. — И вообще, куда конкретно ехать, мы не решили. Надо бы с мамой…
— Я уже забронировала, — прошептала Юлия, будто признаваясь в преступлении, и нажала кнопку «Оплатить». — Две недели на Валдае. Домик прямо у воды, лес, ни души вокруг. Только ты и я.
Звук уведомления о подтверждении оплаты врезался в тишину, словно выстрел, расколовший хрупкое спокойствие. Игорь взметнулся с дивана, как подброшенный пружиной, его лицо налилось багряным гневом.
— Ты что, совсем с ума сошла?! — проревел он, сжимая кулаки, словно собираясь крушить все вокруг. — Без меня решила? А если я не хочу на этот чертов Валдай? Может, у меня на работе завал? Ты хоть на секунду подумала обо мне?
Юлия захлопнула ноутбук и, собрав всю свою волю в кулак, устремила взгляд прямо в глаза мужу.
— А ты подумал, каково это – жить с мужчиной, который даже цвет носков не может выбрать без маминого одобрения?
Игорь отшатнулся, словно получив пощечину, в его глазах отразилось недоумение и боль.
— Вот значит как… — прошипел он сквозь зубы, словно ядовитая змея. — Ты специально это делаешь, да? Чтобы выставить меня каким-то… Маменькиным сынком?
— Нет, Игорь, — Юлия шагнула к нему, преодолевая пропасть отчуждения. — Я делаю это, потому что отчаянно пытаюсь спасти наш брак. Потому что все еще люблю тебя, а не твою маму. И мечтаю жить с любимым мужем, а не с ее тенью.
Они хранили молчание до самого отъезда. Игорь, с видом приговоренного к казни, небрежно швырял в дорожную сумку футболки и шорты. Юлия делала вид, что не замечает его угрюмости, но сердце ее, как испуганный зверек, сжималось ледяным комом. А вдруг она зашла слишком далеко? Не подтолкнула ли своим своеволием их брак к пропасти?
Валдай встретил их хмурым моросящим дождем и прохладой, проникающей до костей. Домик оказался еще очаровательнее, чем на выцветших фотографиях, – словно сошедший с пасторальной открытки, бревенчатый, с окнами, распахнутыми навстречу озеру, и террасой, зовущей к воде.
Первые два дня Игорь, словно отшельник, демонстративно хранил обет молчания, просиживая долгие часы на террасе и вглядываясь в сумрачную гладь озера. Юлия, словно хрупкую вазу, оберегала его уединение, давая пространство залечить раны. На третий день случилось то, чего не ждали: связь оборвалась. Полностью, бесследно, ни единого сигнала.
— Говорят, вышка сломалась, — развел руками хозяин домика, добродушный старик с лицом, обветренным, как старая лодка. — Бывает тут такое. Дня три, а то и неделю провозиться могут.
Игорь сначала метался по домику, словно зверь, загнанный в клетку. Потом, смирившись с неизбежным, затих. А к вечеру пятого дня Юлия вдруг услышала то, чего не слышала уже целую вечность, – его заразительный, искренний смех. Они жарили на увитой плющом террасе пойманную Игорем рыбу, запивая ее терпким местным вином, и он, артистично гримасничая, рассказывал о причудах их соседа по лодочной станции.
— Знаешь, — проговорил он, когда они, сидя на шатком пирсе, опустили ноги в бархатистую прохладу воды, — я даже не помню, когда в последний раз чувствовал себя… так спокойно.
Юлия украдкой взглянула на его профиль, на легкую небритость, тронувшую щеки пепельным пушком, на лучики морщинок, прорезавшие уголки глаз, и в ее сердце затеплилась робкая надежда.
— Без подсказок, советов и ежеминутных напоминаний, — тихо добавила она, словно боясь спугнуть хрупкое мгновение.
Игорь медленно повернулся к ней, и в глубине его глаз мелькнуло понимание, как луч света, пробившийся сквозь тучи.
— Прости меня, — прошептал он, бережно сжимая ее ладонь. — Я… Я даже не осознавал, насколько это все душило меня… Нас.
Юлия, словно якорь надежды, крепко сжала его руку в своей.
— Я не прошу тебя отречься от матери, — выдохнула она. — Только… Только перестать искать в ней опору в каждом нашем шаге.
Остаток отпуска растворился в мгновение ока. Они впервые говорили по-настоящему, обнажая души, делясь сокровенными страхами, дерзкими мечтами, робкими планами. Игорь признался, что скован страхом разочаровать мать. С детства привыкший искать в ней опору, после смерти отца он стал для нее единственной нитью, связующей с жизнью. Подвести ее — значило предать себя.
— Но ведь помогать и растворяться — не одно и то же, — тихо произнес он, лежа рядом с Юлией. Валдайская тишина, казалось, открыла ему глаза.
В Москву они вернулись преображенными. Словно глоток валдайского воздуха вымыл из их отношений всю горечь, оставив послевкусие надежды. Едва коснувшись московской земли, Игорь включил телефон, и лавина пропущенных звонков и сообщений от матери обрушилась на него.
— Тебе нужно перезвонить, — тихо сказала Юлия, наблюдая, как лицо Игоря сереет под натиском уведомлений. — Она, наверное, места себе не находит от беспокойства.
Игорь молча кивнул и набрал номер. Юлия слушала, как он уговаривает мать, как голос его мечется от примирительного шепота до виноватых оправданий. А потом — перелет, разбор вещей, бесконечный поток извинений. Юлия пыталась отгородиться от слов, сосредоточиться на одежде, но обрывки фраз, словно осколки стекла, все равно ранили слух.
— Мам, ну мы же не пропали… Да, связи не было… Клянусь… Нет, это не специально… Конечно, позвонил бы, если бы мог…
И вдруг — ледяной тон, стальной оттенок в голосе:
— Погоди, что значит «проверила по навигатору, где я»? Ты что, отслеживаешь мой телефон? Какое еще приложение для поиска детей?
Юлия замерла с футболкой в руках, словно пораженная молнией. Вот это поворот судьбы.
— Мам, мне тридцать семь лет! — голос Игоря задрожал от негодования. — Я имею право… Нет, это не Юля меня настроила! Я сам в состоянии… Мама, ты установила на мой телефон программу слежения, рылась в нем! Ты считаешь, это нормально?!
В комнате повисла звенящая тишина. А потом в дверях появился Игорь — красный, взъерошенный, с телефоном в руке, словно оружием.
– Она бросила трубку, – проговорил он, словно не веря своим ушам. – Впервые в жизни просто бросила трубку.
Юлия, крадучись, словно боясь спугнуть тишину, подошла и обняла его за плечи. Легкое прикосновение – слабый луч надежды в сгущающихся сумерках.
– Она просто испугалась, Игорёк. Это пройдёт, вот увидишь.
Телефон в его руке снова взвыл, и на экране запульсировало зловещее «Мама».
– Не уверен, что сейчас готов к этому разговору, – пробормотал он, словно оправдываясь.
– Ответь, – мягко, но настойчиво сказала Юлия. – Лучше разрубить этот узел сразу.
Игорь глубоко вдохнул, собираясь с духом, и нажал кнопку.
– Да, мам…
В этот раз голос Аллы Аркадьевны был таким оглушительным, что он обрушился на Юлию, словно звуковая волна. Сквозь шипящие помехи прорывались осколки ярости.
– Я вообще не знала, где вы шляетесь! – визжала свекровь. – Так нельзя! Я – часть вашей семьи! Я имею право знать всё!
Юлия видела, как Игорь съеживается под этим невидимым градом, как потухает свет в его глазах, как возвращается привычная виноватая поза загнанного зверька. Две недели свободы, словно хрупкий карточный домик, рушились под натиском материнской тирании.
Не спрашивая разрешения, она вырвала телефон из его дрожащей руки и включила громкую связь.
– Алла Аркадьевна, это Юля. Я прекрасно вас слышу.
Воцарилось зловещее молчание. Лишь слабый треск помех выдавал бушующую на том конце провода бурю.
– Вы – часть нашей семьи, – продолжила Юлия ровным, спокойным голосом, в котором чувствовалась стальная решимость. – Но не наш надзиратель.
– Да как ты смеешь… – начала было свекровь, задыхаясь от возмущения.
Но Юлия ее перебила, не давая разгореться пламени ссоры.
– Игорь – взрослый мужчина. Я – взрослая женщина. Мы сами решим, куда нам ехать в отпуск и когда вам звонить.
– Юлечка, – в голосе Аллы Аркадьевны вдруг засквозили патока и фальшивая сладость, – ты, видимо, не понимаешь… У нас в семье…
– У вас. Не у нас, – твердо отрезала Юлия. – Здесь – другая семья. И другие правила.
Она перевела взгляд на Игоря, ожидая увидеть в его глазах привычное смятение и мольбу о пощаде. Но вместо этого она увидела, как он расправляет плечи, как в его взгляде появляется искра, как он протягивает руку за телефоном.
– Мама, Юля права, – произнес Игорь, и его голос звучал тверже и увереннее, чем когда-либо прежде. – Ты всегда будешь частью моей жизни. Но я женат на Юле, и мы сами принимаем решения.
– Ты никогда раньше… – Алла Аркадьевна осеклась, ошеломленная услышанным.
– Да, никогда раньше, – согласился Игорь. – И это моя ошибка. Но сейчас я говорю прямо: мы будем решать сами. А ты…
Он посмотрел на Юлию, словно ища поддержки, словно надеясь найти в ее глазах подтверждение правильности своего выбора.
— Совет дать всегда готов, но выбор – за вами.
Тишина, повисшая после этих слов, казалась выжженной пустыней. Наконец, Алла Аркадьевна процедила с ледяной сухостью:
— Понятно. Не смею больше докучать.
И оборвала связь.
Вечером Игорь вновь безуспешно пытался достучаться до матери. Лишь бездушный голос автоответчика. И на следующий день, и после. Алла Аркадьевна растворилась в воздухе, исчезла из их жизни так же стремительно, как обычно в нее врывалась. Спустя месяц муж ходил неприкаянным, словно тень, и Юля предложила робко:
— Может, съездишь к маме? Узнаешь, как она?
— Этого она и ждет! Новая порция манипуляций, – с горечью выплюнул Игорь. – Нет, Юль, это ее излюбленная тактика. Все годы – наказание молчанием за инакомыслие, не тот выбор, неподходящих друзей. Но, знаешь, палка о двух концах. Пусть теперь на себе ощутит.
В его голосе впервые прорезался стальной оттенок, осознание многолетней игры, в которой он был лишь пешкой.
— Ты знаешь, – обронил он однажды вечером, потягивая чай на кухне, – без ее ежеминутного контроля… как-то легче дышится. Сегодня впервые купил что-то, не оглядываясь на ее "ценные" советы. И выбрал то, что действительно хотелось… Абонемент в бассейн! В сорок лет плавать не умею, стыдно сказать. А мы же с тобой на море собирались.
— Вот видишь, не так уж это и страшно, – улыбнулась Юлия. – Принимать решения самостоятельно, без подсказок свыше.
Почти месяц от Аллы Аркадьевны – ни звука, ни дуновения. Звонки – в пустоту автоответчика, сообщения – непрочитанным грузом. И вот, однажды вечером, на пороге возникла она сама. С развевающимся белым флагом, как она выразилась. И с мирным даром – тортом.
Они сидели втроем за столом, и впервые этот давящий призрак соперничества за любовь и внимание Игоря оставил их дом. Алла Аркадьевна, посвежевшая и помолодевшая, увлеченно рассказывала о новых воспитанниках, вернувшись к любимым частным урокам. Игорь, воодушевленный, делился впечатлениями от бассейна, демонстрируя неуклюжие, но полные энтузиазма движения брассом под заливистый смех матери и лучистый взгляд Юлии. Юлия же делилась своими амбициозными планами на грядущий учебный год, полная надежд и новых идей.
И ни разу за этот вечер, словно по волшебству, не прозвучало ее привычное, отточенное до автоматизма:
– А я бы сделала иначе.
Кажется, она и правда оставила старую кожу, словно змея, и теперь, обновленная, готовилась к новому этапу жизни.