– У вас ровно сто двадцать секунд до взрыва сверхновой.
Размеренный голос бортового искина произносит это таким тоном, словно речь идет о времени до закрытия магазина.
Так, надо собраться. Больше всего я ненавижу именно когда время на расчеты ограничено!
Расчет параметров прыжка через Паутину – это дело нешуточное. Первым делом нужно учесть все близлежащие узлы, проверить, нет ли среди них искаженных и нет ли осыпающихся нитей.
Затем нужно понять, не будет ли проходить прыжок в зоне, контролируемой Ловцами Снов. Это не так просто, как звучит, потому они устраивают рейды в соседние системы, да и в Паутине шныряют, как у себя дома. А стоит только попасться им – беда.
А есть еще мертвые звезды, щедро рассыпанные по всей галактике. От них тоже хорошо бы держаться подальше, потому что неизвестно, что там вообще происходит.
– До взрыва осталось сто пять секунд.
Так, кажется, я отвлеклась. Нет времени у меня даже на то, чтобы представиться. Как-нибудь потом. Надо сначала выбраться отсюда.
Багровая пульсирующая громада звезды не оставляет ни малейших сомнений: сейчас она взорвется и сметет огненной волной все в пределах сотни астрономических единиц. И уже через восемь секунд после взрыва эта волна доберется до моего кораблика. После чего с ним произойдет примерно то же, что с муравьем, которого накрыло цунами. Ничего хорошего.
– До взрыва осталось девяносто секунд.
Ладно, я опять заболталась. Дурацкая привычка человека, которому не с кем поговорить о том, что его действительно волнует. Дайте мне несколько секунд.
Так, на сканере обстановка в окружении – хуже не придумаешь. Все пути к ближайшим звездам жутко нестабильны, а единственный альтернативный пролегает прямо через логово Ловцов.
Похоже, мне придется прокладывать курс через узел искажения. Терпеть этого не могу!
Там даже мои математические способности, активированные спящим геном, пасуют и выходят из чата. Чтобы прокладывать курс через такие области пространства нужен сверхчеловек с головой размером с аркадскую тыкву. Но такого человека у меня под рукой нет. Значит, придется самой.
– До взрыва осталось семьдесят пять секунд.
Все, времени больше нет, придется просчитывать курс через опасный участок.
Решаем трансцендентное уравнение для данного случая… есть… делаем поправку на опорные точки… готово… выполняем привязку к известным пространственным маякам… сделано…
– До взрыва осталось шестьдесят секунд. Начинаю отсчет. Пятьдесят девять…
Господи, лучше бы оно молчало! Но отключить искина сейчас я не могу, у меня нет времени даже на это. Не забыть в следующий раз, если я выживу…
– Пятьдесят пять…
Ладно, я, кажется, успеваю. Рассчитать промежуточные точки полета – это уже плевое дело. Нужно только нигде не ошибиться, потому что если ошибешься…
– Сорок пять…
– Да твою же мать!
Это я уже даже не в адрес счетчика. Во время самой последней проверки, когда я уже готова запустить прыжок, я вдруг осознаю, что в первичном расчете вкралась ошибка. Да такая, что, если ее не устранить, мой корабль останется в Паутине навсегда, просто не найдет точку перехода, и я буду болтаться до самой смерти посреди Великого Ничто, где даже звезд нет. Нужно срочно все переделать!
– Тридцать пять…
Мозг работает с чудовищной скоростью. Никакой искин не способен самостоятельно решить трансцендентное уравнение, именно поэтому кораблю нужен живой навигатор. Но у живого навигатора ограниченные вычислительные возможности. И мне приходится работать на пределе…
– Двадцать пять…
Так, некоторыми предельными значениями можно пренебречь. Выйдет грубо, но когда возле тебя вот-вот взорвется звезда и испепелит тебя…
Вот здесь и вот здесь, вроде, все правильно. Маяки теперь выставлены верно…
– Пятнадцать секунд…
Я не успеваю все проверить. Точка перехода теперь в расчетах есть, но точных ее координат я не знаю. Могу выскочить прямо возле станции мехов, которые разберут мой корабль на запчасти, а меня выкинут в открытый космос. Да лучше уж так…
– Десять, девять…
И тут меня пробивает холодный пот. Я осознаю, что ошибка в расчетах была еще более фундаментальной. Меня сейчас выкинет вообще неизвестно где…
– Восемь, семь…
Алый шар звезды набух, словно она объелась своими фотонами. Еще немного…
– Шесть, пять…
Все, плевать! Нет у меня времени. Я ввожу координаты и запускаю прыжок. Корабль секунду вертит носом из стороны в сторону, словно кот, готовый к прыжку, а затем… ничего не происходит.
Должен был быть толчок, а затем мир за иллюминатором должен был исчезнуть в великой пустоте, но… ничего.
– Четыре, три…
Какого! Мне ничего не остается, кроме как в отчаянии ударить рукой в перчатке скафандра по приборной панели, как вдруг изображение перед моими глазами становится мутным, враз утрачивая реальность. Громада солнца больше не пульсирует алым огнем, оно превратилось просто в красный шар, совершенно нестрашный. Звезды тоже смазались, словно по куполу неба прошлись грязной тряпкой, оставив мутные разводы.
Все ясно, кто-то принудительно отключил симуляцию. И этот кто-то сейчас у меня получит! Сколько раз я просила так не делать!
Я снимаю шлем симулятора и первую секунду просто слепо кручу головой вокруг.
– Тау, прости, что я прервал тебя…
Знакомое лицо с волевыми морщинами и ранней сединой в черной, коротко подстриженной бородке. Отец. Он хмурится, как всегда, когда застает меня использующей симулятор. Сколько раз мы с ним ругались по этому поводу – не пересчитать.
– Какого?! – спрашиваю я уже в реальности.
– Нам с тобой нужно серьезно поговорить. Лучше прямо сейчас, мне не очень удобно было ждать, пока закончится твоя симуляция. У меня мало времени.
– Ладно, – я пожимаю плечами. У него, собственно, всегда было на меня мало времени.
Комната все еще немного плывет перед моими глазами. Моя комната, которую я старательно превратила в подобие рубки космического корабля. Койка с ремнями. Стилизованные лесенки и релинги. Наконец, два больших экрана в виде иллюминаторов, транслирующие изображение Млечного пути, так, будто от бесконечной россыпи звезд меня отделяет только тонкая переборка.
Недешевая обстановочка. Но мой отец – владелец одного из самых прибыльных агрохолдингов на Аркадии.
– Помнишь мы говорили с тобой насчет операции по генной корректировке? – спрашивает он, и я невольно дергаюсь.
Разумеется, я помню. Операция, которая выключит мой спящий ген навигатора и сделает меня обыкновенной семнадцатилетней девчонкой. Ну, может быть, немного аутичной и с дурным характером, но, в целом, примерно такой, как все.
Это мечта моего отца, которую он никогда от меня не скрывал. С тех пор, как в двенадцать лет у меня проявился спящий ген, он только и делал, что бегал по врачам, выясняя, как его лучше выключить.
Спящие гены – это вообще довольно дурацкая штука. Когда-то, во времена до Разделения, человечество постоянно вмешивалось в собственный генетический код, чтобы рождались дети, адаптированные к определенным профессиям. Например, такие, кто лучше всего приспособлен быть космическим навигатором.
Что нужно, чтобы быть космическим навигатором? Высочайшие математические способности. Отличная устойчивость к стрессу. Тяга к риску и приключениям, потому что в космосе без этого никак. Ну, и в комплекте еще прилагаются проблемы с общением, потому что зонам мозга, ответственным за эмпатию и все такое, пришлось потесниться.
Ну, и вот она я, Тауриэль Винтерс, прошу любить и жаловать.
Знаете дурацкий древний анекдот про верблюда, который отлично приспособлен для суровой жизни у пустыне, но все эти приспособления ему не нужны в зоопарке? Вот этот анекдот – про меня.
Никому не нужны космические навигаторы на благополучной окраинной планете, такой, как Аркадия IV, где мне посчастливилось родиться. Звездного флота здесь нет. Основные трассы проходят вдали от нас. Планета обеспечивает себя почти что всем необходимым, иначе никто бы здесь не выжил после Разделения.
Изредка Аркадию посещают залетные торговцы или обгоревшие корабли беженцев из очередного погибшего мира. И никто здесь особенно не рад ни тем, ни другим.
Моя жизнь пройдет на поверхности планеты – хочу я этого, или нет.
– Да, я помню, – отвечаю я, поморщившись. – Мы столько раз об этом говорили, что сложно забыть.
– Но нам придется поговорить еще раз, – отвечает он со вздохом. И на лице его появляется какое-то незнакомое выражение, от которого мне становится не по себе. – Я хотел бы в последний раз попытаться убедить тебя в том, что это необходимо сделать. Посмотри на себя, Тау, девочка моя. У тебя нет друзей, нет четких целей. Ты сдала экзамены блестяще, по математике у тебя высший бал во всей колонии, но ты так никуда и не подала документы…
– Я еще не решила…
– Еще не решила?! Тау, половина хороших колледжей уже закончили набор! В АгроМех тебя уже не примут, хотя с твоими результатами ты бы легко поступила!
– И плевать. Я не хочу всю жизнь копаться в прошивках комбайнов, чтобы они собирали кукурузу на два процента быстрее.
– Тау, мы с тобой много раз об этом говорили! И мне казалось, ты демонстрировала понимание. Ты слишком умна, чтобы не осознавать таких вещей. Сельское хозяйство – основа экономики Аркадии. Когда произошло Разделение, наш мир выжил и не скатился в варварство, как многие другие, только потому что у нас были налажены процессы производства еды. Мы сохранили культуру, сохранили науку…
– Пап, давай не будем…
– Нет, давай будем! Ты с таким презрением говоришь о том, чтобы заниматься программированием искинов, управляющих сельхозтехникой… но это важнейшая задача на Аркадии сегодня, за это много платят, это позволяет сделать мир лучше…
– Может быть, но это не мое…
– А что тогда твое? Не хочешь же ты всерьез сказать, что ты намерена стать навигатором…
– А почему нет? Если бы я могла поступить в Антарскую Академию…
– Антарской Академии не существует, Тау! О ней никто ничего не слышал уже более столетия. Все пилоты и навигаторы, с которыми мне доводилось разговаривать – самоучки. И я ни с кем из них не говорил больше трех раз, потому что они просто исчезают – и все. Обычно вместе с кораблями. Поэтому межзвездные перевозки почти на нуле, этим занимаются только всякие маргиналы.
– Ну, и прекрасно, – я пожимаю плечами. – Раз Академии больше нет, и все летают самоучками, значит, я на их фоне буду смотреться отлично. У меня налет в симуляторе уже знаешь, какой?
– Я знаю, какой у тебя налет в симуляторе, – отец морщится, словно я при нем выматерилась. – Но это не имеет значения. Я не отправлю родную дочь в космос на верную смерть… а может быть, и что-то похуже смерти. Ты знаешь, что делают с рабами Ловцы Снов? Особенно с теми, у кого есть ген навигатора? Ты знаешь, сколько среди пилотов отмороженных психов, знающих, что в любой момент могут погибнуть, и оттого думающих, что им все можно?
– Я в курсе, спасибо.
– Кроме шуток, Тау. Жизнь на Аркадии – это, возможно, лучшая судьба, которая сегодня доступна человеку во всей галактике. Я не верю, что ты со своим умом этого не понимаешь.
– Может быть, и лучшая, но не для меня… Пап, ну, давай серьезно. Я видела, что такое космос, благодаря симуляции. Ты серьезно хочешь лишить меня всего этого? Кастрировать мой разум, превратить меня в скучного нормиса без мечты и цели?
Он вздыхает и возводит глаза к потолку.
– Это не ты говоришь, – произносит он с усталостью в голосе. – Это говорит твой спящий ген. Он делает тебя ненормальной, неужели ты сама этого не понимаешь?!
– Он делает меня мной. Если тебе всегда хотелось какую-то другую дочь… что ж, у тебя есть еще шестеро детей. Можешь считать, что первый блин просто вышел комом.
Он качает головой.
– Я не могу позволить этому случиться, – произносит он.
– И что же ты сделаешь?
Несколько секунд он молчит, и только мускулы на его лице то и дело вздрагивают.
– Пойми, Тау, операция генной коррекции совершенно безболезненна, и после нее ты сама поймешь, насколько все стало лучше…
В ответ я только качаю головой и отодвигаюсь от него.
– Прости, Тау ты не оставляешь мне выбора, – снова вздыхает он. – Мы с твоей матерью все обсудили. Ждать больше, к сожалению, нельзя.
– Что вы обсудили? – я чувствую, как по спине пробегает липкий холодок.
– То, что я планирую сделать. Она согласилась с тем, что это необходимо.
Это меня как раз не удивляет. Она всегда соглашается с тем, что отец считает необходимым. В отличие от меня.
В следующий миг отец быстрым движением достает что-то из кармана пиджака. Серебристый ствол с тусклым стеклом на конце. Станнер! И ствол направлен прямо на меня.
– Будет лучше, если ты пойдешь сама, – произносит он таким тоном, каким психиатры говорят с ненормальными. – Не усложняй, пожалуйста. Мне бы не хотелось применять его.
Мне бы тоже не хотелось испытать на себе эту штуку. Говорят, при применении расслабляются все мышцы, так что с большой вероятностью наделаешь себе в штаны. А когда действие спадает, то головную боль испытываешь такую, словно тебе надели на голову колокол и хорошенько ударили по нему кувалдой.
В дверях я вижу охранников отца – Рика и Дерека. Две необременные интеллектом физиономии. У обоих зачем-то закатаны рукава, словно у палачей из старинного фильма.
– Да я пойду, без проблем, – отвечаю я, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком уж наигранно. Кажется, у меня не вышло. На лице у отца сомнение.
Он явно раздумывает, не лучше ли будет пустить станнер в дело. Я бы предпочла до этого не доводить.
Я поднимаюсь из кресла. Медленно и расслабленно. Так, чтобы ни в коем случае его не спровоцировать.
– Мне понадобятся какие-то вещи? – спрашиваю я.
– Ничего особенного. Тебе придется переночевать в клинике. Возьми что-нибудь, что понадобится на один день. Белье, что там еще нужно…
Я покорно киваю. Отлично. В самый раз.
Подхожу к шкафу, утопленному в стену. На нем в шутку сделана маркировка с надписью: «Не влезай – убьет!». Обычная шутка. Так-то я не храню там что-то смертоноснее прокладок.
Вот только есть в нем одна очень интересная штучка. Маленький пульт с сенсорным дисплеем.
Я загораживаю шкаф спиной. Я чувствую, как в спину мне упирается излучатель станнера. Одна ошибка – и он нажмет кнопку. У меня нет права на эту ошибку.
В стопке с брюками пальцы нащупывают крошечный пластиковый пульт. Одно нажатие – и комната погружается в кромешную тьму.
Что ж, папочка, ты сам, опасаясь грабителей и киднеперов, установил в доме сложную систему безопасности. Доступ к которой есть только у тебя. А еще у твоей дочки с лучшими на планете результатами по математике и программированию. Если ты такой умник, то должен был это предусмотреть.
Комнату оглашает яростный крик. Несомненно, он нажал на кнопку. Вот только режим безопасности «темная комната» блокирует работу любых вредоносных излучателей, в том числе, и станнера.
– Тау! – он бросается вперед, и, конечно же, натыкается на кресло, которое я, вставая, очень предусмотрительно поставила прямо между ним и шкафом.
Комнату наполняет грохот и ругань – это Рик (или Дерек, или оба сразу) бросился вперед и, конечно же, натолкнулся в темноте на папочку или на кресло. Я в это время осторожно, мелкими шажками пробираюсь к единственному в комнате настоящему окну.
Оно затянуто светонепроницаемой шторой, которую я отодвигаю, и тут же на мгновение в комнате становится светло. Оба – отец и упавший на него Дерек – успевают сориентироваться мгновенно. Первый окидывает пол в поисках станнера, второй вскакивает с пола и устремляется в мою сторону.
Вот только я секунду спустя выпрыгиваю в раскрытое окно, нажимаю кнопку, и путь Дереку преграждает упавшая металлическая ставня. К его несчастью, он успевает схватиться за оконную раму, так что стальная плита падает прямо на его пальцы, и фамильное поместье Винтерсов оглашается отчаянным криком. Что ж, если Дерек вдруг хотел научиться играть на рояле, то ближайшая пара месяцев – не лучшее время для этого.
Дальше отчаянный забег через сад к лужайке с флаерами. Прохладный вечерний воздух врывается в легкие. Высокие апельсиновые деревья обступили аллею. Вот только за каждым из них мерещится тень отцовского телохранителя или помощника. Сразу хочется шарахнуться в другую сторону.
По дороге мне попадается Винс – отцовский садовник, добродушный усатый старик. Его глаза расширены от ужаса – должно быть, я выгляжу сейчас так, словно за мной гонятся демоны из ада.
– Мистер Винс… не говорите, что я здесь, – бросаю я на бегу.
Тот испуганно кивает.
– Она здесь, мистер Винтерс! – слышу я две секунды спустя его надтреснутый голос.
– Негодяй!
Я разворачиваюсь и не глядя отправляю назад луч станнера. Надеюсь, я попала!
Пробегаю по дорожке еще метров десять. Только бы успеть!
Позади, со стороны дома, начинает завывать сирена. Но поздно – я уже там, где надо.
В следующий миг с лужайки перед домом взмывает в воздух мой «Black dragon» – миниатюрный флаер, обтекаемая черная капсула без видимых дверей и окон.
Все остальные флаеры, стоящие на лужайке, сейчас поражены вирусом, закоротившим бортовые компьютеры наглухо, и, если отец захочет организовать погоню, его ждет неприятный сюрприз.
Еще один сюрприз его ждет, когда улетевший флаер будет найден разбившимся в дребезги километрах в тридцати отсюда, в грибной роще.
Нет, самоубиваться я не собираюсь. Да и внутри флаера меня нет. Я в это время деактивирую замок на воротах и спокойно выхожу на вечернюю улицу, ведущую к центру города.
На возню с флаером у отца и полиции уйдет не меньше получаса. За это время я сумею затеряться в бедных районах Хеджтауна, так что меня не найдут – по крайней мере, сразу.
Плохая новость состоит в том, что столь же продуманного плана дальнейших действий у меня нет.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Мертвые звезды", Александр Зимовец ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.