Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Но Лера прикупа не знала, да и жить в этом городе не захотела. Город-праздник не подходит для тихой жизни. Повеселиться — да! И Лера веселилась на всю катушку: ласковое море, уютные пляжи, беззаботные отдыхающие и… «чучхерла», «семачки», куда без них. В Лериной голове плотно поселилась разбитная Маша Распутина с не менее разбитной песней про «притягивает взгляды волнующий разрез! Ах, Черное ты море, ах, белый мерседес!»
Она помолодела на десять лет. Она дышала полной грудью и заразительно смеялась, кокетливо поводя круглым загорелым плечиком, искоса поглядывая на мужчин, загадочно прикрытая полями шляпы. Она пользовалась успехом в местном отеле и даже уставала к вечеру от назойливых ухаживаний особо ретивых кавалеров.
От Леры шла какая-то бесшабашная энергия, вытеснившая прочь все остальные флюиды, идущие от девушек гораздо моложе и красивее ее. Лера «фонила». Этакая роковуха, от которой балдели представители противоположного пола, и никто, никто и никогда не подумал бы, что буквально несколько дней назад жгучие, искрящиеся глаза этой сумасшедшей женщины были словно защитной пленочкой покрыты, тусклые и невыразительные. Лера была той самой Лерой, в которую опасно влюбляться. В которую так заманчиво влюбиться. Лера совсем не походила на покорную клушу, во всем согласную с мужем.
Она блистала улыбкой и сорила деньгами направо и налево. Специально сорила, тратила на ерунду, упивалась своими тратами, хотя можно было, можно где-то и подужаться, сэкономить, придержать эти шальные, вовсе не заработанные, дурные деньги. Мужчины готовы были тратить на Леру гораздо больше, чем она сама. И ни одного, ни одного альфонса, попрошайки или просто дрянного, никчемного мужичонки. Кураж. Счастье. Солнце. Рестораны, бары, кафе. Прогулки на яхтах. Наряды, магазины, концерты. Господи, как ей было хорошо! Как упоительно ей было!
К концу отдыха Лера постепенно менялась — расплата за нечаянное, грешное лето — приближалась. Отпускной роман тоже подходил к концу. Ее избранник был женат. Ее прекрасный друг тоже возвращался домой, к бремени дел, работы, долга… Лера рассталась с ним без сожаления. С благодарностью за сказку. Он же страдающе смотрел в Лерины потухшие глаза и, как третьеклассник, еле сдерживал слезы. Все сказки на свете заканчиваются. И ничего уже нельзя вернуть назад. Даже если чисто гипотетически вообразить Леру на месте жены, то очарование рассыплется, как песчаный замок. Все. Конец связи и никаких телефончиков на «всякий случай».
Лера летела в свой болотный край, населенный лешими и кикиморами лесными, дрожала от страха и неизвестности. Включать телефон не хотелось. Слышать и видеть мужа — еще больше не хотелось. Но надо, надо, надо…
Сначала она хотела просто сбежать. Но, если от мужа сбежать теперь и не проблема вовсе, то от долгов никуда не денешься. А она и не собиралась куда-то деваться от долгов. Она давно уже все придумала. И этот отпуск без спроса, беспощадная женская месть, будет для Никиты ощутимым ударом.
Так и случилось. Сначала Никита не открывал блудной жене дверь. Грей заливался счастливым лаем. Лера, понимая, что супруг смотрит в глазок, беспечно пожала плечами и направилась к выходу. Никита, взбешенный ее равнодушием, силой втащил блудницу в квартиру. Нет. Не избил. И не убил, как Карандышев Ларису. Пороху не хватило. Или взгляд у жены был «не такой». Пара пощечин. И злобный, сковозь зубы, шепот:
— Как оно? Нашлялась? Наотдыхалась? С кем? Сколько их у тебя было? А? А?
Лера взмахнула ресницами. Присела на кушетку в прихожей. Собака лизнула Лерину щеку и умильно вглядывалась в ее глаза.
— А я их не считала, честно говоря. Но отдохнула замечательно. Впервые в жизни.
Она вдруг испытала отвращение к Никите. Если тот сейчас начнет песню про «вернись, я все прощу», то значит, Лере станет дико жаль прожитых лет с этим слизняком.
— Не о том думаешь, Никита. Ты же не выпускник из одиннадцатого класса? Есть проблемы посерьезнее.
Она выдержала паузу. Ух, какая бездна под ногами… Ну что же — нырять, так нырять.
— Я должна банкам огромную сумму. Просто огромную. Неподъемную.
Никита побледнел. Его лоб покрылся испариной.
— Сколько?
— Почти миллион.
— На что ты потратила деньги? — голос у Никиты сел.
— Сама не знаю. Тратила и тратила. Теперь надо отдавать. С процентами. Очень большими процентами.
О, да. Она хорошо изучила собственного мужа. Он опять ее не тронул. Сполз по стеночке и схватился за голову обоими руками. Честный трудяга. Честный человек. Небогатый. Все, что у него есть — эта квартира. Ну и машина еще. Старенькая. Отечественная. Не мог купить подороже. Зарплата крохотная, хоть и комфортная. Каждой копейке знает цену. И вот ему что прилетело от «любимой» супруги, которой он так верил…
— Зачем ты так, Лерка? Это подло. Могла бы просто сказать, что ты мою рожу видеть не хочешь. Я бы понял.
Лера посмотрела на любимого мужем пса. Он обращался с ним, как с маленьким ребенком и никогда не повышал на него голос. Он обращался с ним так, как никогда не обращался с женой.
— Не понял бы.
Она открыла дверь. Муж больше не пытался ее удерживать. Лера спокойно покинула ненавистную квартиру, ненавистную тюрьму, душное логово, в которое, возможно, скоро явятся приставы. Они же всегда приходят по месту прописки должника?
Лера брела по тихой осенней улочке, потерянная и растерянная. Странная такая месть — себе же по голове. Скоро ее начнут донимать звонками, а может быть даже, угрозами. На работу напишут. Карточку заблокируют. Позорище. Теперь — самое время закончить со всем этим и уйти в черноту. Ничего, зато там, в аду, будет, что вспомнить. Ведь ей самое место в аду, без вариантов.
Она бросила чемодан вместе с документами и вещами прямо посреди улицы. Он ей больше не понадобится. Никого она не осиротила — Лешка уже взрослый и живет своей жизнью. У Грея есть Никита. А для себя муж найдет другую курицу, помоложе. Пусть на ней тренируется, если получится. Девушки нынче бойкие и цену себе знают. Да и кому он сдался со своими неподъемными долгами, такой работы в городе нет, да и работать он совершенно отвык. Сидит в своем автотранспортном цехе, получает сорок тысяч и рад. Теперь радоваться нечему. Абсолютно.
Восторга от таких мыслей отчего-то не возникало. Подлость, даже во имя мести, все равно зовется подлостью, и никак иначе.
***
Спустя год.
— Грей! Фу! Фу, сказала, морда ты противная! Брось, сказала, ну-ка!
Грей поднял на хозяйку виноватые глаза. Лера отлично понимала, что у Грея совести нет и не было никогда. И он жрал какахи в парке, жрет и будет жрать. Еще и изваляется в них хорошенько. Чтобы пахло за версту. Этакую лошадь еще надо в ванную затащить. И флакон шампуня извести на него. И все без толку, до следующей прогулки. Грей обязательно разыщет свой вонючий эликсир.
Лера таскала его к ветеринару. Объясняла суть проблемы. Оказалось, собаке не хватает витаминов. Пришлось купить дорогущую яркую баночку. Лера уверена, что эти хваленые витамины — не более, чем пустышка. Только деньги на ветер. Но сегодня вечером у нее созвон с мужем, и надо эту банку ему показать, мол, купила для Грея лекарство, вот теперь заживе-е-е-е-м!
Никите нельзя волноваться. Нельзя отвлекаться на лишние переживания. У него своих дел хватает. Он далеко от Леры, в Курске. Что он там делает? Известно, что. Жизнью рискует. Так получилось. Так надо. Может это — судьба. Тяжелая. Беспощадная. Очищающая от всякой скверны.
Он ушел туда из-за нее, из-за Леры. Чтобы ей не звонили и не угрожали. Чтобы она жила спокойно, по-человечески. Чтобы жила. Это главное. И даже если Никиты рядом не будет, пусть бы жила и никогда не совершала глупых, необдуманных, бабьих отчаянных ошибок. Даже из-за него, из-за Никиты. Он так ей и сказал. Когда Леру откачали, первым, кого она увидела после врачей, был, конечно, муж.
Когда Лера восстановилась и смогла нормально ходить и разговаривать, Никита собрал вещи и огорошил ее:
— Теперь сама, Лера. За долги не беспокойся. Я все погасил. Но мне отрабатывать надо. Да и вообще, надо отрабатывать. Я, вроде как, заблудился. Там все станет понятно. Лехе пока ничего не говори, а то еще вдруг следом рванет, динозаврик кляпов. Молодой, жалко. Грея не бросай, пожалуйста, он ни в чем не виноват. Ладно?
Конечно. О чем речь. Ладно. Лера не смогла отказать Никите в его просьбе. Он не разрешил себя провожать. Грей лаял отчаянно и жалобно вслед хозяину. Лера молча изучала прямую спину удалявшегося мужа. Ночью она комкала мужнину подушку и вдыхала его запах. Лере было мучительно стыдно и больно. Она, наверное, не поняла чего-то в этой жизни, чего-то главного. Теперь, наверное, поймет. Лишь бы вернулся живым. Лишь бы только вернулся живым.
Автор: Анна Лебедева