Чайник свистел на кухне. Пронзительно так. Как будто оповещал, что-то важное происходит.
— На развод подал? Отлично! Сын будет с тобой — спокойно сказала мужу Таня, — ты же знаешь, воспитывать детей обязаны оба родителя!
Андрей стоял удивлённый в дверях. Держал в руках эти документы. Белые. Официальные. С печатями.
А чайник все свистел.
Бывают такие моменты... Когда вся твоя жизнь умещается в одну фразу. И ты понимаешь — вот оно. Началось то, что не остановить.
Таня подошла к плите. Выключила газ. Чайник замолчал.
— Тань, ты что говоришь? — голос у Андрея был какой-то потерянный. — Как это... со мной?
— А как ты думал? — она достала две чашки. Привычно. Машинально. — Развелись — теперь пополам всё. Квартира пополам. Долги пополам. Ребёнок...
Пауза.
— Обязанности по ребёнку тоже пополам.
Вы знаете, что самое страшное в разводе? Не то, что кто-то уходит. Не то, что любовь закончилась. А то, что начинаются переговоры. Про деньги. Про вещи. Про детей.
Как будто ребёнок — это диван. Или холодильник.
— Тань, но Миша... он же маленький ещё. Ему нужна мама.
— Нужна — кивнула она. — Поэтому буду приходить. По расписанию. Среда, суббота, воскресенье. Как ты со мной виделся в прошлой жизни.
Андрей сел на табурет. Документы положил на стол:
— Какой ещё прошлой жизни?
Таня засмеялась. Коротко. Невесело.
— Андрюш, а ты уже не помнишь. Ты работал до одиннадцати. Я укладывала Мишу спать одна. Ты играл в футбол по выходным. Я водила его к врачам одна. Ты...
— Я работал! — вскрикнул он. — Я зарабатывал деньги для семьи!
— Работал — согласилась Таня. — И теперь будешь работать и воспитывать сына. Одновременно. Представляешь, как интересно получится?
Она налила кипяток в чашки. Пакетики чая бросила. Один в его чашку, один в свою.
— Тань... — он взял её за руку. — Давай ещё раз попробуем. Я изменюсь. Честно.
Рука у него была теплая. Знакомая. Пять лет назад она бы растаяла от этого прикосновения. Сейчас просто отдернула.
— Андрей, ты меня не слушал пять лет. Думаешь, за одну минуту что-то изменится?
— Но сын...
— Сын будет жить с тобой. И радоваться, что папа наконец-то дома. Будете вместе мультики смотреть. Кашу варить. В песочнице сидеть.
Она говорила спокойно. Но руки тряслись немного.
Андрей это заметил.
— Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Как я буду работать, если ребенок...
— Няню наймёшь. Или бабушку попросишь. Или в садик отдашь. Как миллионы одиноких отцов.
— Каких одиноких отцов? Дети обычно с мамами остаются!
Таня подняла на него глаза. И он увидел... Что там была сталь. Холодная. Твердая.
— Обычно мамы не работают по шестнадцать часов в сутки. Обычно мамы не говорят: "Отстань, я устал". Обычно мамы не исчезают по выходным с друзьями.
— Тань...
— Обычно, Андрюш, папы не подают на развод, не поставив маму в известность.
Вот оно. Самое главное.
Он подал документы... Тайно. Думал, она узнает из суда. Официально. Через месяц-два. А она узнала через два часа. Подруга работает в загсе.
— Откуда ты...
— Неважно откуда. Важно, что я теперь точно знаю — ты трус. Хотел сбежать тихонько. Переложить на меня все проблемы с ребёнком. А сам... Сам начать новую жизнь.
Чай в чашках остывал. Никто не пил.
— У тебя есть другая? — вдруг спросила Таня.
Андрей молчал.
— Есть — констатировала она. — Молодая?
Молчание.
— Понятно. И, конечно, детей не хочет. Пока не хочет.
Она встала. Подошла к окну.
За окном играли дети во дворе. Мамы сидели на лавочках. Обычный вечер. Обычная жизнь.
А у них здесь разваливался мир.
— Знаешь, Андрей — сказала она, не оборачиваясь, — я долго думала, почему так получилось. Почему мы... Почему всё так.
— И что придумала?
— Что ты просто не вырос. Остался ребёнком. Большим. С бородой. С работой. Но ребёнком.
Она повернулась к нему.
— А я не хочу воспитывать двоих детей. Одного мне хватит.
Андрей побледнел:
— Значит, это окончательно?
— Окончательно.
— И сын действительно...
— Остается с тобой. Да.
В комнате послышался плач. Миша проснулся. Таня пошла к нему. Андрей остался на кухне.
Сидел и смотрел на документы о разводе.
А из детской комнаты доносился голос Тани:
— Тише, солнышко. Мама здесь. Пока ещё здесь...
И тогда Андрей понял. Что она уходит не только от него.
Она уходит от всей этой жизни.
И что его ждет впереди — он даже представить не мог.
Но точно знал одно. Завтра утром Тани здесь не будет.
А будут только он и Миша.
И придётся учиться жить заново.
Через неделю
Миша плакал уже полчаса. Без остановки. Андрей сидел на полу в детской. Держал сына на руках. И не знал, что делать.
— Ну пожалуйста — шептал он. — Перестань. Папа же здесь.
Но Миша хотел маму. И никого больше.
За эту неделю Андрей понял кое-что важное. Оказывается, дети — это не игрушки. Их нельзя выключить. Или поставить на паузу. Они требуют внимания каждую секунду. Каждую…
В первый день он проспал. Миша проснулся в шесть утра. Мокрый. Голодный. И очень громкий.
Андрей бегал по квартире в трусах. Искал подгузники. Не нашёл. Завернул сына в полотенце.
Каша подгорела. Молоко убежало. А Миша всё орал.
— Господи — думал Андрей, — как Таня это делала?
Во второй день он купил подгузники. Целую упаковку. Радовался, как ребёнок.
Но оказалось — есть ещё влажные салфетки. И присыпка. И крем от опрелостей. И детское мыло.
А ещё игрушки ломаются. И их надо чинить. Посреди ночи.
На третий день Миша заболел. Температура. Сопли. Кашель.
Андрей вызвал врача. Та посмотрела на квартиру. На него. На ребёнка.
— А где мама? — спросила строго.
— Мы... в разводе.
— Понятно — врач выписала лекарства. — Приходите через три дня на осмотр.
И ушла. А Андрей остался один с больным ребёнком.
Ночью Миша почти не спал. Кашлял. Звал маму.
— Мама! Мама! — плакал он.
А Андрей сидел рядом. Гладил по его голове. И чувствовал себя... никем.
Он не умел лечить. Не знал колыбельных. Не мог объяснить двухлетнему ребенку, куда делась мама.
На четвертый день пришла бабушка. Мамина мама. Галина Петровна. Посмотрела на внука. На Андрея. Покачала головой.
— Ты же его убьёшь к концу месяца.
— Галина Петровна, я стараюсь...
— Старается он! — она взяла Мишу на руки. — Ребёнок весь исхудал. Бледный. А ты... На себя посмотри.
Андрей посмотрел в зеркало. Действительно. Щетина неделю не брита. Глаза красные. Одежда мятая.
— Может, отдашь его Тане? — предложила бабушка тихо.
— Она не хочет.
— А ты просил?
Андрей молчал. Не просил.
Гордость не давала.
— Дурак — сказала Галина Петровна. — Упертый дурак.
Она осталась на два дня. Показала, как правильно кормить. Как купать. Как укладывать спать.
— Запомни главное — говорила она. — Дети чувствуют твоё настроение. Если ты нервничаешь — они нервничают. Если ты спокоен — они спокойны.
— А если я не знаю, как быть спокойным?
— Учись.
На пятый день Андрей пошел на работу. Оставил Мишу с няней. Молодая девочка. Студентка.
Весь день думал только о сыне. Звонил каждый час.
— Как дела? Что делает? Не плачет?
— Всё хорошо — отвечала няня. — Играет. Температуры нет.
Вечером прибежал домой. Миша встретил его радостно. Обнял за ноги.
— Папа! — сказал он. Впервые за всю неделю.
И Андрей понял. Что что-то меняется. Медленно. Но меняется.
На шестой день они пошли гулять в парк. Миша бегал между деревьями. Смеялся. А Андрей сидел на лавочке. И впервые за долгое время чувствовал покой.
Рядом села женщина с дочкой.
— Один воспитываете? — спросила она.
— Да.
— Тяжело?
— Очень.
— Но справляетесь.
— Пока да.
Женщина улыбнулась:
— Знаете, что самое удивительное? Дети нас воспитывают больше, чем мы их.
И тогда Андрей понял. Что все эти дни он не просто учился быть отцом. Он учился быть взрослым.
Настоящим взрослым.
Через месяц
Наконец пришла Таня...
Постояла в прихожей. Посмотрела на квартиру.
Чисто. Игрушки сложены. Пахнет детским мылом и... домом.
— Миша! — позвала она. — Иди к маме!
Но Миша не прибежал сразу. Он играл с папой в кубики. В детской.
— Мама пришла! — крикнул Андрей.
— Сейчас! — ответил сын. — Ещё одну башню построю!
Таня замерла. Месяц назад Миша бросил бы всё ради неё. А сейчас...
Сейчас он просто играл дальше.
— Как дела? — спросила она Андрея, когда тот вышел из детской.
— Нормально. Привыкаем.
Она внимательно посмотрела на него. Он похудел. Но в глазах было что-то новое. Уверенность. Спокойствие.
— Не хочешь забрать его обратно? — спросил он неожиданно.
Таня вздрогнула:
— Почему?
— Понял, что был дураком. Понял многое. И... скучаю. По тебе. По нам.
Она села на диван:
— Андрей...
— Я уволился с той работы. Нашел другую. Режим нормальный. До шести. И никаких командировок.
— Серьезно?
— Серьезно. И... расстался с той девушкой. Ещё тогда, в первый день.
Таня молчала.
— Понимаешь — продолжал он, — когда остался один с Мишей... Я понял, что такое семья. Настоящая семья. Это не когда тебе готовят и стирают. А когда ты сам готов отдавать. Каждый день. Каждую минуту.
— И что ты предлагаешь?
— Может попробуем ещё раз. Но уже правильно. Я буду другим. Честно.
Из детской выбежал Миша. Обнял маму.
— Мама! А мы с папой научились блинчики делать! И песенки петь! И мультики смотреть!
Таня подняла глаза на Андрея.
— Он счастлив — сказала она тихо.
— Да. И я тоже.
Она долго молчала. Потом:
— А что, если я скажу "нет"?
— Тогда буду воспитывать его один. И буду счастлив всё равно. Потому что он — лучшее, что у нас есть.
Таня улыбнулась. Впервые за много месяцев.
— Знаешь... А давай попробуем. Но медленно. Осторожно. Я буду приходить чаще. Мы посмотрим...
— Давай — кивнул Андрей.
И тогда Миша захлопал в ладоши:
— Ура! Мама остаётся! Папа, а теперь мы все вместе блинчики делать будем?
— Будем, сынок. Обязательно будем.
Таня посмотрела на них. На мужа и сына. И поняла.
Что иногда, чтобы найти семью, ее нужно сначала потерять.
А потом построить заново. По кирпичику. С терпением. С любовью.
И со свистящим чайником на кухне, который теперь означал не проблемы.
А дом.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍