— Вера Николаевна, я вас в последний раз предупреждаю — еще раз переставите мои вещи, и у нас будет серьезный разговор, — Оля смотрела на свекровь, скрестив руки на груди.
— А что такого? Я просто протерла пыль, — женщина невинно хлопнула ресницами и поправила белоснежный воротничок своей блузки.
— Протерли? — Оля обвела рукой комнату. — Вы переставили мебель! Компьютерный стол теперь стоит у окна, книжный шкаф сдвинут, а мой рабочий уголок полностью разрушен.
— Милочка, ты не понимаешь, — Вера Николаевна поджала тонкие губы. — Так гораздо удобнее. И солнце не будет бить тебе в глаза. Я же из лучших побуждений.
Оля глубоко вздохнула, пытаясь сохранить спокойствие. Эта квартира досталась ей от бабушки, она вложила в нее душу, отремонтировала своими силами. И теперь, когда муж уехал на вахту, свекровь решила, что может здесь хозяйничать.
— Верните все как было, пожалуйста. Я знаю, где и что должно стоять в моей квартире.
— В вашей с Костей квартире, — поправила Вера Николаевна. — Мой сын тоже здесь живет. И, между прочим, он не возражал против перестановки, когда я ему звонила.
— Конечно, — хмыкнула Оля. — Костя сейчас за полторы тысячи километров отсюда, на Севере, ему не особо интересно, где стоит шкаф.
— А вот и неправда! Костя всегда заботится о семье. И ценит мое мнение, между прочим.
Оля отвернулась к окну, чтобы скрыть выражение лица. Три года брака, и она до сих пор не могла привыкнуть к тому, как Вера Николаевна влезает в их жизнь. Сначала были советы по свадьбе, потом — по обустройству быта. Даже медовый месяц не обошелся без телефонных звонков с рекомендациями о том, какие достопримечательности стоит посмотреть в первую очередь.
— Я вам не мешаю больше? — спросила Вера Николаевна, поглядывая на часы. — У меня через час встреча с подругами. Кстати, я приготовила для вас ужин. Стоит в холодильнике, рыба с овощами. Костя такое любит.
— Спасибо, — процедила Оля. — Не беспокойтесь.
Когда дверь за свекровью закрылась, Оля опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Телефон завибрировал — пришло сообщение от Кости: «Как ты там? Мама заходила?»
Оля не ответила. Она поднялась и начала возвращать мебель на прежние места. Компьютерный стол был тяжелым, но злость придавала сил.
Утром на работе Оля чувствовала себя разбитой. После перестановки мебели она полночи не могла уснуть, ворочаясь и думая о своей жизни. Институт, работа в библиотеке, знакомство с Костей, свадьба — все было как в тумане. Она всегда думала, что к тридцати годам у нее будет совсем другая жизнь.
— Ты чего такая хмурая? — спросила Марина, ее коллега, подсаживаясь с чашкой кофе. — Опять свекровь?
— Угадала, — Оля потерла виски. — Вчера пришла, устроила перестановку, а потом звонит Костя и говорит, что она "просто хотела помочь".
— И ты все вернула на место?
— Конечно. А что мне оставалось делать?
— Хм, может, просто принять помощь? — Марина задумчиво постучала ногтем по чашке. — Моя мама тоже иногда приходит, пытается что-то изменить. Но я стараюсь видеть в этом заботу.
— Проблема в том, — медленно произнесла Оля, — что это не забота. Это контроль. Вера Николаевна всегда так делала, еще когда мы с Костей только начинали встречаться. Помнишь, я рассказывала, как она присылала ему сообщения каждый час, когда мы ходили в кино?
Марина кивнула.
— И потом, на свадьбе, она настояла на том, чтобы торт был многоярусный, хотя мы хотели что-то простое.
— Ну, торт был красивый, — улыбнулась Марина.
— Не в этом дело! — Оля повысила голос, и несколько посетителей библиотеки обернулись. Она продолжила шепотом: — Извини. Просто... это моя квартира. Я ее отремонтировала после бабушки. Я все там обустроила так, как мне удобно. А она приходит и меняет, как будто имеет право.
— А Костя что говорит?
— А что он может сказать? Он на вахте, вернется через месяц. К тому же, он всегда между двух огней — я и его мама. Он пытается всех примирить, но в итоге никого не слушает.
Марина допила кофе и поставила чашку.
— Знаешь, моя бабушка говорила: если хочешь жить в мире со свекровью, нужно научиться говорить "да", но делать по-своему.
— Я так не могу, — покачала головой Оля. — Это не мой метод.
Рабочий день тянулся медленно. Оля раскладывала книги, консультировала посетителей, обновляла каталог, но мысли ее были далеко. Вечером, возвращаясь домой, она заметила у подъезда знакомую фигуру. Вера Николаевна стояла с огромной сумкой и приветливо махала рукой.
— Оленька! Я тут продукты привезла. И занавески новые — твои совсем выцвели.
Оля почувствовала, как внутри все сжалось, но послушно открыла дверь подъезда.
— Вера Николаевна, я ценю вашу заботу, но мне не нужны новые занавески.
— Что значит не нужны? — свекровь вошла в лифт и нажала кнопку. — Ты видела, какие у тебя висят? Выгоревшие, старомодные. Я выбрала современные, с узором. Костя одобрил.
— Вы показывали Косте занавески? — удивилась Оля.
— Ну, я отправила ему фотографию. Он написал, что хорошие.
— Костя даже не помнит, какие у нас сейчас занавески, — пробормотала Оля, открывая дверь квартиры.
Вера Николаевна прошла внутрь, мельком осмотрела прихожую и цокнула языком.
— Я же говорила тебе, что эту полку нужно перевесить повыше. Здесь она только мешает.
— Вера Николаевна, — Оля встала перед ней, глядя прямо в глаза. — Я понимаю, что вы хотите помочь, но эта квартира моя. И я сама решаю, где что должно стоять.
— Наша квартира, — привычно поправила свекровь. — Ты и Костя — семья. А я, как мать Кости, имею право...
— Не имеете, — перебила Оля. — Вы не живете здесь. И даже Костя не указывает мне, как обустраивать дом.
Вера Николаевна поджала губы, поставила сумку на пол и начала доставать продукты.
— Неблагодарность — вот что я вижу. Я всего лишь хочу помочь молодой семье, а в ответ получаю грубость. Костя знает, как ты со мной разговариваешь?
Оля почувствовала, что теряет терпение.
— Вера Николаевна, давайте проясним ситуацию. Я благодарна за продукты, но менять что-то в моей квартире без разрешения — это перебор.
— Ты заметила, что все время говоришь "моя квартира"? — свекровь сложила руки на груди. — А как же Костя? Он что, не хозяин здесь?
— Конечно, хозяин, — устало ответила Оля. — Но Костя понимает, что у каждого человека должно быть личное пространство. Он не трогает мои вещи, а я — его. И мы всегда обсуждаем перестановки, если они нужны.
— Вот именно! А вы обсудили перестановку компьютерного стола? Костя сказал, что узнал об этом от меня.
Оля закрыла глаза и медленно сосчитала до пяти.
— Костя не возражал, потому что ему все равно, где стоит мой рабочий стол. Это мое рабочее место, не его.
— Ну, знаешь ли! — Вера Николаевна всплеснула руками. — Такое ощущение, что вы живете отдельно друг от друга. Семья должна все делить — и радости, и заботы. Я вот с Костиным отцом всегда все решала вместе.
— И как, помогло? — вырвалось у Оли. Она тут же пожалела о сказанном, но было поздно.
Вера Николаевна побледнела. Ее брак распался, когда Косте было пятнадцать, и это оставалось больной темой.
— Я вижу, ты настроена меня обидеть, — голос свекрови дрогнул. — Что ж, не буду мешать. Продукты я оставлю, а занавески... — она достала из сумки сверток, — можешь выбросить, раз они тебе не нравятся.
Она направилась к двери, но Оля перехватила ее.
— Вера Николаевна, подождите. Я не хотела вас задеть. Просто поймите, у меня был тяжелый день, я устала. Давайте выпьем чаю, поговорим спокойно.
Свекровь помедлила, но затем кивнула и прошла на кухню. Оля поставила чайник и достала печенье.
— Как Костя? Звонил? — спросила Вера Николаевна, немного оттаяв.
— Да, вчера. Говорит, все в порядке, но очень холодно.
— Я волнуюсь за него. Север — это тяжело. Особенно зимой.
— Да, но зато заработок хороший, — Оля разлила чай по чашкам.
Они сидели молча, и Оля думала о том, как странно устроена их жизнь. Вот она, тридцатилетняя женщина, сидит на своей кухне и чувствует себя неуютно из-за присутствия свекрови. А ведь когда-то она мечтала о большой дружной семье.
— Вера Николаевна, — наконец сказала Оля. — Я понимаю, что вы беспокоитесь о Косте и хотите ему помочь. Но, может быть, мы могли бы договориться? Например, если вам хочется что-то изменить в квартире, сначала спросите меня?
Свекровь подняла взгляд от чашки.
— А что, если ты откажешься?
— Тогда мы обсудим, почему я против, и попробуем найти компромисс.
— Компромисс... — Вера Николаевна произнесла это слово так, будто пробовала его на вкус. — Знаешь, в моей семье не было компромиссов. Мой отец решал все, а мать подчинялась. И когда я вышла замуж за Костиного отца, я думала, что все будет так же. Но он... он не мог принимать решения. Все приходилось брать на себя. А потом он ушел.
Оля не знала, что ответить. Она никогда не слышала, чтобы свекровь говорила о своем прошлом.
— Мне кажется, вы прекрасно справились, — осторожно сказала она. — Костя вырос хорошим человеком. Он добрый, заботливый. Это ваша заслуга.
— Да, я старалась, — Вера Николаевна слегка улыбнулась. — Но иногда мне кажется, что он слишком мягкий. Как отец. Мужчина должен быть твердым, решительным.
— Мне нравится, что Костя такой, какой есть, — сказала Оля. — Он умеет слушать, понимать. Это редкость.
Вера Николаевна внимательно посмотрела на нее.
— Ты действительно любишь его?
— Конечно, — Оля удивилась вопросу. — Почему вы спрашиваете?
— Просто... иногда мне кажется, что вы не очень-то счастливы. Он на вахте, ты здесь. Редко видитесь. И детей до сих пор нет.
Оля напряглась. Тема детей всегда была сложной. Они с Костей пока не планировали, но свекровь регулярно намекала на внуков.
— Мы с Костей решили подождать с детьми, пока он не найдет работу в городе, — сказала она. — Я не хочу воспитывать ребенка одна, пока муж на вахте.
— Но я могла бы помогать! — оживилась Вера Николаевна. — Я бы приходила каждый день, сидела с малышом, пока ты на работе.
Оля представила, как свекровь хозяйничает в квартире, пока она в библиотеке, и внутренне содрогнулась.
— Мы об этом еще поговорим, когда Костя вернется, — дипломатично ответила она. — Сейчас не лучшее время для таких решений.
Вера Николаевна допила чай и поднялась.
— Что ж, мне пора. Спасибо за чай. И... — она замялась, — извини, если я была навязчива. Просто я привыкла все делать сама, без чьей-либо помощи. Иногда забываю, что у вас своя жизнь.
Оля проводила свекровь до двери, и, когда за ней закрылась дверь, прислонилась к стене с чувством опустошения. Этот разговор дался ей нелегко. Она достала телефон и увидела три пропущенных звонка от Кости. Перезванивать не хотелось — слишком устала. Она написала короткое сообщение: «Все в порядке. Поговорим завтра».
Следующие две недели прошли относительно спокойно. Вера Николаевна звонила, но не приходила, а Костя был занят на работе и связывался реже обычного. Оля чувствовала странное облегчение от этой передышки. Она даже нашла время для давно откладываемых дел — записалась на курсы иностранного языка, встретилась с друзьями из университета, привела в порядок книжные полки.
Но однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Вера Николаевна, но не одна — рядом с ней была молодая женщина с чемоданом.
— Оленька, познакомься, это Наташа, дочь моей двоюродной сестры из Новосибирска, — радостно объявила свекровь. — Она приехала поступать в институт, будет жить у вас, пока не найдет общежитие. Я уже все обсудила с Костей, он не против.
Оля застыла, глядя на незнакомку. Девушка улыбалась смущенно, переминаясь с ноги на ногу.
— Здравствуйте, — тихо сказала она. — Извините за беспокойство.
— Что... — Оля перевела взгляд на свекровь. — Вы серьезно? Почему я узнаю об этом только сейчас?
— Я думала, Костя тебе сказал, — Вера Николаевна пожала плечами. — Мы с ним вчера говорили. Он сказал, что у вас есть свободная комната, и Наташа может пожить там пару недель. Всего пару недель, Оля!
Оля глубоко вздохнула, пытаясь сдержать гнев.
— Вера Николаевна, можно вас на минутку? — она вышла на лестничную площадку, прикрыв дверь. — Вы понимаете, что нельзя вот так приводить чужого человека и заявлять, что он будет жить у меня? Даже если этот человек — ваша родственница.
— Но Костя согласился! — возразила свекровь. — Я же не самовольничаю. И потом, Наташа — хорошая девочка, тихая. Ты ее даже не заметишь. Она с утра до вечера будет готовиться к поступлению.
— Дело не в том, какая она, — Оля понизила голос, чтобы девушка не слышала. — А в том, что я не хочу, чтобы кто-то чужой жил в моей квартире. У меня своя жизнь, свой режим.
— Ну, знаешь! — Вера Николаевна всплеснула руками. — Такая черствость! Девочка приехала из другого города, ей всего восемнадцать. Куда ей идти? В общежитие ее возьмут только после поступления, а снимать квартиру у них нет денег.
— Это не мои проблемы, — твердо сказала Оля. — Почему она не может пожить у вас?
— У меня? — свекровь выглядела искренне удивленной. — У меня однокомнатная квартира! Где ей спать? На кухне? А у вас целая комната пустует.
— Это кабинет, а не пустая комната. Там мои книги, вещи.
— Можно подвинуть! Ненадолго. Оля, это всего на пару недель. Что такого-то?
Оля почувствовала, что начинает терять самообладание. Она вспомнила о девушке, которая все еще стояла в коридоре с чемоданом, и ей стало неловко. Не вина Наташи, что Вера Николаевна поставила всех в такое положение.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Пусть остается. Но только на две недели. И это в последний раз, когда вы принимаете такие решения без меня.
Вера Николаевна просияла.
— Я знала, что ты поймешь! Ты же добрая девочка, несмотря на все.
— Несмотря на что? — не поняла Оля.
— Ну, на твой характер, — свекровь похлопала ее по плечу. — Костя всегда говорит, что ты бываешь упрямой, но в душе очень отзывчивая.
Оля решила не комментировать. Она вернулась в квартиру и обратилась к Наташе:
— Проходи, располагайся. Я покажу тебе комнату.
Наташа оказалась действительно тихой. Она почти не выходила из комнаты, готовилась к экзаменам и старалась не попадаться Оле на глаза. Но сам факт присутствия постороннего человека в доме раздражал. Оля не могла ходить по квартире в привычной домашней одежде, громко слушать музыку или разговаривать по телефону, не опасаясь быть подслушанной.
Через три дня позвонил Костя.
— Привет! Как ты? Как Наташа?
— А ты как думаешь? — холодно ответила Оля. — Почему ты не предупредил меня, что к нам собирается гостья?
— Э-э... — Костя замялся. — Мама сказала, что говорила с тобой. Что вы все обсудили.
— И ты ей поверил? Костя, когда ты перестанешь верить всему, что говорит твоя мать?
— Послушай, я не хотел создавать проблемы. Мама позвонила, сказала, что Наташе негде жить, и спросила, можно ли у нас. Я сказал, что, наверное, можно, но надо с тобой обсудить.
— И она, конечно, "забыла" эту часть.
— Оль, ну не злись. Всего две недели. Я скоро вернусь, осталось меньше десяти дней. И мы все решим.
— Что решим, Костя? Твоя мать постоянно вмешивается в нашу жизнь. То мебель двигает, то занавески меняет, теперь вот жильцов приводит. Что дальше?
— Она просто хочет помочь, — Костя вздохнул. — Ты же знаешь, она одинокая женщина. Мы для нее — вся жизнь.
— А ты не думал, что у нее могла бы быть своя жизнь? Хобби, подруги, даже отношения?
— Оля, ей шестьдесят лет.
— И что? В шестьдесят жизнь не заканчивается. Моя бабушка в семьдесят на танцы ходила.
— Ты не понимаешь. У мамы был тяжелый развод, она замкнулась. Для нее семья — это все.
Оля закрыла глаза и сосчитала до десяти.
— Костя, я понимаю, что ты любишь свою маму и хочешь о ней заботиться. Но наша семья — это ты и я. И я устала от того, что твоя мать постоянно лезет в нашу жизнь.
— Что ты предлагаешь? Запретить ей приходить?
— Нет, конечно. Но можно установить границы. Например, никаких перестановок и ремонтов без нашего согласия. И никаких гостей, которых мы не приглашали.
— Хорошо, я поговорю с ней, когда вернусь, — пообещал Костя. — А пока... пожалуйста, потерпи. Ради меня.
Оля почувствовала, как внутри нарастает раздражение. "Потерпи" — любимое слово Кости. Потерпи, когда мама приходит без предупреждения. Потерпи, когда она критикует твою готовку. Потерпи, когда она рассказывает всем родственникам, что ты до сих пор не родила.
— Ладно, — только и сказала она. — Мне пора, у меня дела.
— Подожди, Оль, — голос Кости стал тревожным. — Мне кажется, или между нами что-то не так в последнее время?
— Не знаю, Кость. Может быть, дело в том, что ты на вахте по полгода, а я здесь, одна, и еще твоя мама со своими постоянными советами?
— Я работаю для нас, для нашего будущего, — в голосе Кости прозвучала обида. — Ты же знаешь, что здесь хорошо платят.
— Знаю. Прости, я устала. Давай поговорим позже.
Она положила трубку и обнаружила, что дрожит. Разговоры с Костей стали какими-то пустыми, формальными. Как будто они оба выполняли обязанность, а не общались по-настоящему.
В дверь постучали. Наташа заглянула в комнату.
— Извините, я не хотела мешать... Просто я слышала, что вы разговаривали, и подумала, может, я могу чем-то помочь?
— Нет, все в порядке, — Оля натянуто улыбнулась. — Тебе что-нибудь нужно?
— Нет-нет, спасибо. Вы и так очень добры, что позволили мне остаться. Я... я знаю, что это было неожиданно.
Оля внимательно посмотрела на девушку. Наташа была худенькой, с веснушками на бледном лице и огромными серыми глазами. Она выглядела испуганной, как будто боялась лишний раз дышать.
— Не переживай, — смягчилась Оля. — Ты тут ни при чем. Просто Вера Николаевна иногда... действует не подумав.
— Она очень добрая, — тихо сказала Наташа. — Когда мама позвонила ей и рассказала про институт, она сразу предложила помощь. Сказала, что у ее сына и невестки большая квартира, и они будут рады приютить меня.
— Да, Вера Николаевна очень щедра... чужими ресурсами, — не удержалась от сарказма Оля.
— Простите?
— Неважно. Ты голодна? Я могу приготовить ужин.
— Не беспокойтесь, я перекусила в городе. Вера Николаевна показала мне институт, потом мы зашли в кафе.
— О, так вы гуляли вместе, — Оля кивнула. — Хорошо. Если что-то понадобится — обращайся.
Наташа поблагодарила и ушла к себе, а Оля осталась одна со своими мыслями.
Две недели растянулись в три. Наташа сдала вступительные экзамены, но с общежитием возникли проблемы — мест не хватало, и нужно было ждать пересмотра заявок.
— Совсем немного, — виновато говорила девушка. — Максимум неделя.
Оля только кивала. Она почти привыкла к присутствию Наташи — та действительно была тихой и вежливой, старалась помогать по хозяйству и не занимать много места. Но сама ситуация все равно раздражала. Особенно когда Вера Николаевна стала приходить каждый день — «проведать девочку».
— Ну как, освоилась? — спрашивала она Наташу, попутно оглядывая квартиру придирчивым взглядом. — Оля тебя не обижает?
— Что? — Наташа выглядела искренне удивленной. — Нет, конечно! Ольга Дмитриевна очень добра ко мне.
— Ну-ну, — Вера Николаевна многозначительно кивала. — Если что — сразу говори мне.
Однажды, когда Оля вернулась с работы, она обнаружила свекровь и Наташу на кухне. Они готовили ужин, и судя по запаху — что-то сложное и многокомпонентное.
— А вот и хозяйка! — воскликнула Вера Николаевна. — Мы решили тебя побаловать. Наташа рассказала, что ее мама отлично готовит, и научила ее фирменному рецепту. Представляешь, они настоящие сибирские пельмени делают! С тремя видами мяса!
— Очень мило с вашей стороны, — Оля поставила сумку на стул. — А предупредить меня заранее не хотелось?
— А зачем? — искренне удивилась свекровь. — Мы же приятный сюрприз готовим!
— Сюрприз... — Оля посмотрела на кухню. Мука была рассыпана по всей столешнице, раковина завалена грязной посудой, а на плите кипело несколько кастрюль.
— Вы молодец, что не ругаетесь, — неожиданно сказала Наташа, обращаясь к Оле. — Моя мама бы такой беспорядок не потерпела. Мы, конечно, все уберем, не беспокойтесь.
Оля взглянула на девушку с удивлением. В ее голосе было что-то новое — не привычная робость, а спокойная уверенность.
— А где вы планируете есть эти пельмени? — спросила Оля.
— Как где? За столом, — Вера Николаевна пожала плечами. — Я думала, мы вместе поужинаем. И Костю позовем по видеосвязи, он же скоро вернется, должен увидеть, как мы тут дружно живем.
Оля не стала спорить. Она ушла переодеваться, а когда вернулась, кухня была уже прибрана, а стол накрыт.
Ужин прошел в странной атмосфере. Вера Николаевна говорила без умолку, рассказывая истории из Костиного детства, Наташа вежливо слушала и задавала вопросы, а Оля молчала, наблюдая за ними. Странное чувство овладело ею — как будто она была гостем в собственном доме.
— А знаешь, — сказала Вера Николаевна, обращаясь к Наташе, но глядя на Олю, — ты могла бы остаться у нас и после поступления. Зачем тебе общежитие? Там шумно, тесно. А здесь у тебя отдельная комната, тишина для занятий. Да и Оле веселее будет, пока Костя на вахте.
Оля замерла с вилкой в руке.
— Вера Николаевна, мы договаривались на две недели.
— Да, но ситуация изменилась! У девочки проблемы с общежитием, а у вас есть свободная комната. Что такого-то? Костя не возражает.
— Вы уже обсудили это с Костей? — Оля почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна раздражения.
— Конечно! Он сказал, что если тебе не сложно, то пусть девочка живет, сколько нужно.
Оля отложила вилку.
— Извините, я не голодна, — она встала из-за стола. — Наташа, ты очень вкусно готовишь, спасибо. Но я устала и хочу отдохнуть.
Она ушла в спальню и закрыла дверь. Дрожащими руками достала телефон и набрала номер Кости. Он ответил не сразу.
— Привет, Оль! Прости, у нас тут суматоха, готовимся к отъезду. Что-то случилось?
— Ты сказал своей маме, что Наташа может жить у нас постоянно?
— Что? Нет, конечно! — возмутился Костя. — Я сказал, что если с общежитием затянется, может, еще неделю. Не больше.
— А она уже строит планы на семестр вперед. И ты, конечно, снова «не при чем».
— Оля, перестань, пожалуйста. Я скоро вернусь, и мы все решим. Дай мне поговорить с мамой.
— Нет, Костя, — Оля чувствовала, что внутри что-то надломилось. — Я устала от этого. Три года я терплю твою мать, которая считает, что может распоряжаться в моей квартире. Три года я слышу, что ты поговоришь с ней и все решишь. И ничего не меняется.
— Оля, давай не будем сейчас...
— А когда, Костя? Когда ты вернешься и снова скажешь, что я преувеличиваю? Или когда твоя мать приведет еще кого-нибудь пожить к нам?
В трубке воцарилось молчание.
— Я люблю тебя, — наконец сказал Костя. — Но ты должна понять, что мама — это часть моей жизни. Она всегда будет рядом, всегда будет заботиться о нас.
— О тебе, — поправила Оля. — Она заботится о тебе. А я для нее — что-то вроде приложения к тебе. Не самостоятельный человек со своими желаниями и правами.
— Это не так! Она старается...
— Знаешь что, Костя, — перебила Оля. — Я подумала и решила: пусть Наташа остается. Правда, пусть живет сколько хочет.
— Серьезно? — Костя явно был удивлен внезапной переменой. — Но ты же только что...
— Да, я передумала. Потому что я съезжаю.
— Что?! Оля, ты с ума сошла? Куда ты съедешь?
— Пока не знаю. К подруге, наверное, на первое время. А потом найду квартиру.
— Но это же твоя квартира! От бабушки! Почему ты должна съезжать?
— А с какой стати я должна терпеть все это? — горько спросила Оля. — Костя, я так больше не могу. Или ты находишь способ установить границы с твоей матерью, или мы расстаемся.
— Ты ставишь мне ультиматум? Выбирать между тобой и мамой?
— Нет. Я прошу тебя выбрать между здоровыми отношениями и... тем, что у нас сейчас. Я не говорю, что ты не должен общаться с матерью или заботиться о ней. Я говорю, что она не должна управлять нашей жизнью.
— Оля, это просто смешно. Моя мама не управляет...
— Хорошо, — Оля почувствовала странное спокойствие. — Тогда я принимаю решение. Я ухожу. Можешь вернуться в свою квартиру, где будет жить Наташа, а твоя мать будет заходить каждый день готовить вам ужин и перебирать твои вещи.
— Оля, стой! Давай поговорим, когда я вернусь. Ты сейчас на эмоциях, это неправильно...
— Нет, Костя. Я все решила.
Она отключила телефон и несколько минут сидела, глядя в пространство. Потом решительно поднялась и начала собирать вещи.
Прошло полгода. Оля сидела в небольшой, но уютной съемной квартире и просматривала электронную почту. Письмо от Кости пришло неожиданно — они не общались с того самого дня, когда она ушла.
«Привет, Оля. Надеюсь, у тебя все хорошо. Хотел сказать, что не держу на тебя зла. Наташа давно живет в общежитии, мама обиделась, но, думаю, когда-нибудь поймет. Я снял квартиру недалеко от работы — нашел место в городе, вахты закончились. Если захочешь поговорить — ты знаешь мой номер. Костя.»
Оля перечитала письмо несколько раз. Потом закрыла ноутбук и подошла к окну. За эти полгода многое изменилось. Она перешла на новую работу — в издательство, где всегда мечтала работать. Начала ходить на танцы — детская мечта, которую она откладывала годами. Завела кота — серого, пушистого, с характером.
Первое время было тяжело. Вера Николаевна звонила, писала гневные сообщения, даже пыталась прийти «поговорить», но Оля была непреклонна. Ей хотелось кричать, что она имеет право на собственную жизнь, на собственный дом без чужих указаний, но вместо этого она просто меняла замки и блокировала номера.
Костя пытался примирить их, но быстро понял, что это невозможно. В день, когда он забирал свои вещи, они почти не разговаривали. Он молча собрал коробки, а она молча наблюдала, готовая защищать свою территорию до конца.
Ее телефон зазвонил. Марина.
— Ну что, решилась? — с ходу спросила подруга. — Гришка спрашивает, точно ли ты придешь на его выставку? Он говорит, что ты обещала привести подругу из издательства.
— Решилась, — Оля улыбнулась. — Скажи ему, что я буду. И Катю приведу, она любит современное искусство.
Она бросила взгляд на письмо Кости, все еще открытое на экране. Нужно ответить. Но не сейчас. И, возможно, никогда. Эта глава ее жизни была закрыта. Она отстояла свой дом, свое пространство, свое право выбирать, кто и на каких условиях может в нем находиться. И хотя внутри еще осталась боль, она знала, что поступила правильно.
Оля сделала глубокий вдох и посмотрела на квартиру, снова ставшую только ее. Здесь больше никто не переставит ее вещи и не укажет, как жить. Жизнь продолжалась, и впервые за долгое время Оля чувствовала, что это действительно ее жизнь.