Автор Ричард Петтигрю
Этические проблемы возникают в любой сфере, когда вы являетесь распорядителем определенного вида блага или занимаете должность, которая дает вам право решать, кто получит доступ к этому благу. Руководители компаний или организаций сталкиваются с этическими вопросами, связанными с наймом, культурой на рабочем месте и увольнением, потому что они имеют власть над тем, кто будет принят на работу, а это существенное благо; работники благотворительных организаций обязаны распределять имеющиеся у них блага этично, справедливо и честно, будь то лекарства, средства или жилье; врачи, медсестры и другие работники здравоохранения сталкиваются с теми же вопросами и имеют аналогичные обязанности, потому что им доверено благо медицинских знаний и исключительное право на предоставление определенных видов лечения. Как сейчас говорят, все эти люди являются хранителями определенного блага, и с этим статусом связаны ответственность, обязанности и обязательства.
В академической среде мы имеем власть над тем, кто имеет доступ к ряду благ. И действительно, мы говорим о фильтрации (хранителях), но чаще всего речь идет о благах, которыми владеют ученые, администраторы или учреждения в целом и которые распределяются среди других ученых. Мы говорим об ответственности, которая возникает при редактировании престижных журналов, поскольку редакторы контролируют доступ к престижу, который дает публикация в них — мы могли бы сказать, что у них есть этическая обязанность, например, анонимизировать процесс рецензирования. Мы говорим об обязательствах членов комитетов по найму на безопасные исследовательские или преподавательские должности — мы говорим, что они не должны поддаваться предвзятости, связанной с престижем. И так далее.
Но еще одним очень важным видом благ, которые контролирует академик, является спектр благ, предоставляемых бакалаврским образованием. Это этическая проблема, которую я хочу обсудить сегодня. И я хочу попробовать переориентировать то, как мы об этом говорим. По ходу разговора я расскажу о том, какие блага входят в этот спектр, предоставляемый бакалаврским образованием.
Конечно, если вы сами являетесь академическим работником, вы можете подумать, что это не то, что вы сами контролируете, даже если учреждение, к которому вы принадлежите, это делает. Возможно, принятие решений о приеме студентов в бакалавриат было централизовано или выведено из-под контроля академических работников. Как я постараюсь объяснить, я думаю, что это только частично смягчает этические проблемы — академические работники обладают властью, о которой они часто не подозревают.
Обычно, когда мы обсуждаем, кто поступает в университеты для получения бакалаврского образования, мы делаем негласные предположения, даже не осознавая, что это предположения. Например, мы предполагаем, что благом, которое университеты контролируют в этой области, является программа бакалавриата — программа академического обучения, которая проходит в течение трех, четырех или пяти лет подряд. И мы предполагаем, что это благо ценно для человека в определенный момент его жизни — грубо говоря, как можно скорее после окончания средней школы или гимназии. Затем мы смотрим на людей на этом этапе жизни из разных групп и спрашиваем, сталкиваются ли они с препятствиями в доступе к этому благу. Обычно мы приходим к определенным ответам: люди из этих социально-экономических слоев принимаются в гораздо меньшей степени, чем люди из других социально-экономических слоев; то же самое касается людей из таких школ; людей, имеющих опыт пребывания в системе опеки; и так далее. И мы обычно предлагаем определенные решения: мы делаем контекстуальные предложения, чтобы абитуриенты из определенных демографических групп и с определенным образованием получали места на основе более низких оценок, чем абитуриенты из других демографических групп и с другим образованием; мы оказываем поддержку в написании личных заявлений и выборе предметов для сдачи экзаменов A-Levels, а также, возможно, предлагаем репетиторство или наставничество в определенных школах, чтобы помочь с академической успеваемостью или открыть окно в мир университета, которое в противном случае могло бы быть недоступно для потенциального абитуриента. Эти анализы и меры, безусловно, ценны, но я хочу утверждать, что они далеко не так радикальны, как нам нужно.
Чтобы получить более четкую картинку о тех изменениях, которые нам действительно нужны, мы должны дефамилиаризировать нынешнюю систему высшего образования. Я буду говорить в основном в контексте Великобритании, но системы высшего образования в настоящее время достаточно однородны, и поэтому, надеюсь, аналогичные соображения будут применимы к большинству систем. Дезадаптация учреждения, которое вы хотите реформировать, часто является важным первым шагом на пути к его реформированию. Видя, что оно не является неизбежным, видя те аспекты, которые вы бы не включили, если бы создавали его с нуля, мы можем понять, что можно изменить и как это может улучшить ситуацию.
Один из способов дезадаптировать нашу нынешнюю систему высшего образования — это описать тип личности, которому она лучше всего подходит, и оценить, насколько мала эта группа; другой способ — дополнить это описанием типов личностей, которые в настоящее время исключены из системы, и оценить, сколько их. Размышления над этим позволят нам представить себе иную систему высшего образования, более подходящую для той жизни, которую мы ведем на самом деле.
Тип человека, для которого хорошо подходит нынешняя университетская система, будет вести определенный образ жизни. Он будет точно знать в нужное время, что он хочет изучать и как. В 13 лет он будет знать, хочет ли он поступать в университет, и, если да, то что он хочет там изучать; он выберет предметы в 15 лет, чтобы они соответствовали степени, которую он хочет получить. В 17 лет они будут готовиться к экзаменам A-Level и сдавать их в хорошем здоровье и при стабильной семейной жизни, так что их оценки будут правильно отражать их способности. В 18 или 19 лет они начнут учиться в университете и через три или четыре года, преодолев лишь незначительные препятствия, успешно его закончат. Короче говоря, их молодая жизнь — от середины подросткового возраста до начала двадцатых лет — будет иметь очень особый характер. Характер, который в действительности имеют жизни очень немногих людей.
Большая часть того, что я собираюсь предложить, взята из книги «Для кого нужны университеты?», которую я написал вместе с двумя коллегами из Бристольского университета — Джози Маклеллан, историком коммунизма и общественных организаций, и Томом Сперлингером, экспертом по английской литературе и радикальной педагогике. Мы осознали, насколько странной, исторически обусловленной и эксклюзивной является сама структура нашей нынешней системы высшего образования, когда в 2011 году разработали, а затем с 2013 года руководили программой «Подготовительный год в области искусств и социальных наук» в Бристоле. Это годичный подготовительный курс, предназначенный для подготовки студентов к обучению на любом из наших факультетов искусств, социальных наук и права. Курс не имеет никаких формальных требований к поступлению; прием осуществляется на основе личного заявления, письменного задания и собеседования; все занятия сосредоточены на двух днях подряд в удобное для ухода за детьми время, чтобы студенты могли продолжать работать неполный рабочий день; половина курса представляет собой своего рода экскурс по гуманитарным наукам, охватывающий широкий спектр предметов, которые преподают наши факультеты; вторая половина курса посвящена обучению студентов навыкам учебы, готовя их к написанию эссе, ведению конспектов, участию в семинарах, управлению своим временем и обдумыванию того, что они хотят получить от своего пребывания в университете; и если студент успешно завершает курс, ему гарантируется место на одной из программ наших факультетов.
Вот некоторые статистические данные по программе всего несколько лет назад, когда я в последний раз участвовал в ее реализации. Из пятидесяти поступивших студентов: половина — мужчины, половина — женщины; треть — старше 25 лет, а шестая часть — старше 40; чуть более половины — из местных почтовых индексов, что очень необычно для Бристольского университета; каждый третий — студент с другим цветом кожи, тогда как статистика по факультету искусств в целом ближе к одному из двадцати; около половины — первые в своей семье, кто поступил в университет, что снова резко отличается от среднего показателя по факультету в целом; 40% — из районов с низким уровнем участия, известных как POLAR 1 и 2. Более двух третей наших студентов входят в три или более официальных групп расширения участия; более одной трети — в четыре или более.
Но во многих отношениях эти статистические данные скрывают гораздо более богатую картину спектра людей, которые, возможно, хотели бы учиться в университете, но без такого пути доступа не могли бы этого сделать. Среди наших студентов были: женщина в возрасте около 75 лет, которая эмигрировала из Ямайки в Великобританию в 14 лет без формального образования, получила профессию социального работника и проработала в этой сфере всю свою карьеру, а после выхода на пенсию решила получить университетское образование — она прошла подготовительный курс, затем училась на бакалавриате и магистратуре и в 2022 году в возрасте 81 года получила диплом; мужчина, которому было почти тридцать, которому в школьной службе по профориентации сказали, что он подходит только для карьеры в армии, прослужил там пять лет и хотел уйти; люди, которые пережили тяжелую утрату или серьезное физическое или психическое заболевание во время учебы в старшей школе и не могли найти способ вернуться в систему образования, когда они выздоровели в возрасте около двадцати пяти лет; многие женщины в возрасте от сорока до пятидесяти лет, которые взяли на себя большую часть заботы о своих детях с особыми образовательными потребностями или инвалидностью, когда те росли, и которые хотели учиться теперь, когда их дети уехали из дома или поступили в интернат; многие люди в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет, для которых высшее образование никогда не было возможным, возможно, из-за семейных обстоятельств или ожиданий; некоторые люди, чей опыт обучения в средней школе был деморализующим, не поддерживающим, несчастным, которые отвергли идею продолжения образования по окончании средней школы, но теперь хотели учиться. Эти люди, и многие другие, подобные им, вынуждены чувствовать, что их жизнь не соответствует нашей системе высшего образования, что они не подходят для нее. Конечно, это наша система высшего образования не соответствует; она не подходит для населения, которому она призвана служить.
Так как же могла бы выглядеть система высшего образования, построенная с учетом жизни, которую я описал, и жизни многих других людей по всей стране? Здесь я должен сказать, что почти все, что мы предлагаем, уже так или иначе реализуется в этой стране учреждениями дополнительного образования, Открытым университетом, общественными университетами, зарубежными учреждениями или новыми экспериментальными учреждениями, такими как Black Mountains College в Уэльсе. Существует опасность, что когда ученые, получившие образование и работающие в крупных богатых научно-исследовательских университетах, пишут о расширении участия, они стирают или отодвигают на второй план достижения и идеи многих людей, работающих в различных учреждениях с меньшими ресурсами, но которые часто лидируют в этой области на протяжении многих лет. Новым здесь, если что-то и есть, является наша попытка объединить эти предложения, чтобы представить себе совершенно новую систему для всей страны.
Одной из особенностей нашей нынешней университетской системы, которую легче всего дезактуализировать, является трехлетняя структура обучения. В этой модели все ваше бакалаврское образование проходит в одной интенсивной, всепоглощающей дозе, обычно в конце вашего подросткового возраста или вскоре после него. Большинство из нас, работающих в университетах, считают, что они предоставляют образование, ценное во многих отношениях: они удовлетворяют любознательность, способствуют интеллектуальному развитию, улучшают понимание различных частей мира, предоставляют пространство для открытого, свободного и тщательного размышления о бесчисленных особенностях нашего мира и нашей жизни; они обучают своих студентов навыкам, которые помогут им в будущей карьере, и так далее. Поэтому, конечно, кажется странным думать, что в типичной жизни длиной 70 или 80 лет есть один привилегированный трехлетний период, когда уместно получать эти преимущества, а после этого в них нет необходимости.
Я всегда считал эту идею странной, но в мире столь быстрых технологических изменений она становится все более и более необычной, поскольку наша экономика будет все чаще требовать от людей переквалификации на различных этапах их трудовой жизни по мере автоматизации различных профессий или их просто исчезновения. Преподаватели в университетах хороши, но никто не настолько хорош, чтобы дать 18-летнему человеку образование, которое будет ему достаточно до 65 или 70 лет.
И это только если мы рассматриваем роль университетов в подготовке людей к трудоустройству. Хотя искушающе рассматривать распределительную этику высшего образования в первую очередь через эту призму, я считаю, что это ошибка, поскольку университеты готовят людей не только к трудоустройству. Как и любое образование, они дают нам когнитивные инструменты, которые мы можем использовать для лучшего понимания нашего мира, или могут удовлетворить интеллектуальное любопытство. Но, к лучшему или к худшему, когнитивные инструменты, которые мне были нужны, когда я закончил бакалавриат в середине 2000-х годов, сильно отличаются от инструментов, которые мне нужны для понимания сегодняшнего мира. И то, что пробуждает мое интеллектуальное любопытство сейчас, отличается от того, что пробуждало его тогда.
Более того, трехлетнее обучение — это очень сложная перспектива для людей, чья жизнь сложна, у которых есть обязательства перед иждивенцами, у которых есть определенные психические или физические заболевания или инвалидность, которые могут обостриться, у которых просто нет уверенности в себе, необходимой для того, чтобы поверить, что они смогут успешно пройти этот трехлетний период. И для этих людей трехлетнее обучение — это огромный риск. Если вы бросите учебу в любой момент, у вас почти не останется никаких квалификаций, которые можно было бы предъявить. Итак:
Предложение 1. Мы сделаем модули, а не степени, основной единицей академического обучения.
Их можно будет проходить в любое время в течение всей жизни, и вы будете регистрироваться на отдельные модули, а не на целые курсы. Хотя люди по-прежнему могут желать получить полную степень, либо за один раз, либо в течение многих лет, не будет формальной точки окончания обучения; не будет момента, когда вы сможете сказать, что закончили и получили все, что может дать вам университет. Потому что такой конечной точки нет, или не должно быть.
Сопутствующим фактором идеи о том, что университетское образование должно проходить за один раз в течение трех лет, исключая все остальное, является то, что преподавание обычно планируется в стандартные рабочие часы будних дней, с 9 до 17, а лекции или семинары проходят еженедельно, составляя семестр продолжительностью 8, 10 или 12 недель. Но нетрудно представить, кого это исключает. Традиционным решением, конечно, являются вечерние занятия, как в модели Birkbeck, которые также проводятся один раз в неделю в течение двух или трех месяцев. Но это тоже подходит не всем. Итак:
Предложение 2. Мы будем преподавать наши модули по разным графикам: по будням, один раз в неделю; по вечерам, опять же один раз в неделю; в рамках интенсивных курсов по выходным; в рамках недельного обучения с проживанием; в смешанной форме дистанционного и очного обучения; и так далее.
Более того, как призывала Эдриен Рич в своей статье «К университету, ориентированному на женщин», на территории кампуса для всех студентов будет бесплатно предоставляться услуга по уходу за детьми, чтобы родители могли навещать своих детей в обеденное время, в перерывах между занятиями и т. д. Если ваша жизнь связана с уходом за ребенком, университет должен учитывать это таким образом, чтобы уход за детьми был максимально интегрирован в процесс обучения.
По мере того, как мы меняем целевую аудиторию наших университетов, мы должны менять и то, как люди поступают на курсы обучения или в наши системные модули. У нас есть два предложения:
Предложение 3a. Менее радикальный подход — смешанный. Для тех, кто недавно получил аттестат о среднем образовании, мы применяем гораздо более серьезный подход к контекстуальным предложениям, адаптируя их на основе более детальной статистической информации о взаимосвязи между успеваемостью в средней школе и успеваемостью в программах высшего образования; для тех, кто не имеет аттестата, мы используем собеседования, письменные задания или диагностические тесты, как и в подготовительном году.
Предложение 3b. Более радикальное предложение — это система лотереи. В соответствии с тем, как французские университеты принимают студентов, мы позволим любому присоединиться к базовым вводным модулям, возможно, с тестом на способности для определенных технических или математических модулей; мы будем использовать лотерею для решения проблемы переполненности; а затем мы будем требовать определенного уровня успеваемости по базовому модулю для перехода к более продвинутым версиям.
Предложения, которые мы рассмотрели до сих пор, безусловно, значительно расширят участие в высшем образовании. Люди на всех этапах жизни и с совершенно разными жизненными обстоятельствами смогут учиться и, более того, учиться вместе. Последнее очень важно. Слишком много дискуссий о расширении участия касаются сохранения университета в его нынешнем виде, но с более широким открытием дверей, позволяющим большему количеству людей поступить в него, как будто университет принадлежит нынешнему кадровому составу ученых, главным администраторам или членам руководящих органов. Но это не так. Или, точнее, не должно быть так. Он должен быть общественным ресурсом, принадлежащим обществу и работающим на благо общества. Общественность должна иметь большее влияние на определение его деятельности. Наш разговор о высшем образовании должен измениться с предположения, что университет внутренне в порядке, но в настоящее время недостаточно доступен, к размышлениям о положительных последствиях расширения участия для здоровья университета. Итак:
Предложение 4. Люди, не связанные с университетом, должны играть более важную роль в его управлении, разработке курсов и стратегическом направлении.
Конечно, можно сказать, что это популизм; что это игнорирует огромный опыт, накопленный в университетах; опыт, который должен определять приоритеты университета в области преподавания и исследований. И, безусловно, этот опыт должен играть свою роль. И все же десятилетия феминистской и марксистской теории, активизма в защиту прав инвалидов, геев и трансгендеров, а также критических исследований в области расовых отношений показали, как опора исключительно на опыт внутри университетов может привести к определенному провинциализму и консерватизму в преподавании и исследованиях, которые они ценят и проводят. В каждом из этих случаев преподавание и исследования в университетах улучшились по мере того, как право формировать повестку дня стало все более широко распределяться. Таким образом, экспертные знания университетов должны сочетаться с идеями людей, не связанных с ними, для создания учебных курсов и исследовательских программ.
Университеты являются крупными и влиятельными учреждениями в нашем обществе. Мы не смогли бы изменить их так радикально, как хотели бы, не изменив при этом другие важные черты страны, частью которой они являются. Мы приветствуем эти изменения. Одним из значительных изменений стало бы то, что выбор между дальнейшим и высшим образованием больше не имел бы значения. По структурным причинам и из-за различий в необходимых ресурсах высшие и дальнейшие учебные заведения, возможно, останутся раздельными, но как пути получения образования они не обязательно должны быть раздельными. Можно легко представить себе человека, подобного одному из наших студентов подготовительного курса, который несколько лет проработал электриком-фрилансером, затем перешел на работу в небольшую местную компанию в качестве специалиста по охране труда и технике безопасности, а потом решил, что хочет дальше заниматься местной историей, и поступил на подготовительный курс с целью получить степень по этому предмету. По модели, которую мы предлагаем, такой путь, безусловно, станет более распространенным и доступным. Более того, он может стать чем-то вроде нормы.
Наше предложение также окажет значительное влияние на школы. Они будут освобождены от необходимости постоянно следить за подготовкой к поступлению в университет. Их ученики будут освобождены от давления, связанного с необходимостью сдавать экзамены именно в тот момент своей жизни, когда они формируют свою личность. А у родителей будет меньше стимулов манипулировать различными элементами системы, чтобы обеспечить преимущества для своих детей.
Многое из этого кажется утопическим. Но, как я уже упоминал, нет ни одного предложения, которое не было бы уже опробовано на местном уровне в университетах, открытых после 1992 года, в Открытом университете, в учреждениях дополнительного образования или в рамках общественных образовательных инициатив. Однако мы не увидим крупномасштабных изменений, пока различные предложения не будут объединены воедино. Нет смысла проводить вечерние занятия или предлагать обучение по частичной занятости, если ваши требования к поступающим по-прежнему исключают почти всех, кто старше 30 лет; нет смысла менять требования к поступающим, если все, что вы предлагаете, — это трехлетнее очное обучение с занятиями по одному часу в течение недели, что не позволяет вашим студентам продолжать карьеру, работая по частичной занятости во время учебы.
Я надеюсь, что убедил вас в том, что в структуре нашей нынешней системы высшего образования нет ничего неизбежного; что ее странные, исторически обусловленные особенности играют значительную роль в исключении большого числа людей из этой системы; и что она не соответствует своей роли. Но я также надеюсь, что убедил вас в том, что существует альтернативный вариант, который не так уж далек и лучше подходит для этой роли. Ключ к решению — сначала спросить: для кого нужны университеты? Затем, основываясь на ответе, построить систему, которая подходит для жизни тех, кого вы хотите включить в нее.