— Да как ты смеешь! — Инна Петровна отшвырнула тряпку в таз с водой, и брызги разлетелись по всей кухне. — Ты что устроила? Не стыдно тебе? Опозорила меня перед соседями!
Вера стояла у окна, обхватив себя руками, как будто пытаясь защититься. В тонком летнем платье она казалась особенно хрупкой на фоне массивной фигуры свекрови.
— Я ничего не устраивала, Инна Петровна. Просто вынесла ковёр выбить, как вы сами просили вчера.
— Ты специально его выбивала, когда Зинаида Аркадьевна выгуливала своего пуделя! — свекровь надвигалась, как грозовая туча. — Ты знаешь, что у неё муж в районной администрации работает? Теперь весь дом будет судачить, что Ковалёвы живут как свиньи, пыли по колено!
Входная дверь хлопнула так, что задребезжала посуда в серванте. Вернулся с работы муж Веры, Андрей, уставший после двенадцатичасовой смены на заводе. Услышав крики, он замер в дверном проёме, переводя взгляд с матери на жену.
— Что у вас опять случилось?
Это была не первая и не последняя ссора в маленькой двухкомнатной квартире на окраине Новосибирска. Три месяца назад Инна Петровна переехала к ним после продажи своего дома в деревне. Дом требовал капитального ремонта, денег не было, и продажа казалась единственным выходом. «Временно поживу у вас, пока не подыщу что-нибудь», — сказала тогда свекровь. Но временное решение затягивалось.
Вера происходила из семьи потомственных учителей. В их доме всегда ценились тишина, порядок и уважение друг к другу. Даже в самых острых спорах её родители никогда не повышали голос. Инна Петровна была совсем из другого теста: бывший бригадир на стройке, она привыкла командовать и подчинять своей воле окружающих. В её понимании, авторитет держался на громком голосе и бескомпромиссности.
— Мама, мы же договаривались, — Андрей устало потёр лицо ладонями. — Вы с Верой должны найти общий язык.
— А чего искать-то? — отрезала Инна Петровна. — Твоя жена меня в грош не ставит, вот что. В моём доме такого бы не было.
— Это не ваш дом, — тихо, но твёрдо сказала Вера.
В комнате повисла тишина, звенящая и опасная, как натянутая струна.
— Что ты сказала? — Инна Петровна прищурилась.
— Я сказала, что это не ваш дом, — Вера выпрямилась, глядя свекрови в глаза. — Мы с Андреем пять лет копили на первоначальный взнос за эту квартиру. Я подрабатывала репетиторством после уроков, Андрей брал ночные смены. И мы рады помочь вам в трудной ситуации, но это не даёт вам права распоряжаться нашей жизнью.
Инна Петровна побагровела. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Андрей остановил её:
— Мама, хватит. Вера права. Мы все устали. Давайте просто поужинаем и ляжем спать.
Ужин прошёл в гнетущей тишине. Инна Петровна демонстративно отказалась от пюре, приготовленного Верой, сославшись на то, что «там комков полно». Андрей молча давился едой, избегая смотреть на обеих женщин.
Через неделю случился новый конфликт. Вера вернулась с работы позже обычного — в школе проходил педсовет. Открыв шкаф, она застыла в недоумении: её вещи были сложены по-другому.
— Инна Петровна, вы перебирали мои вещи? — спросила Вера, заглядывая в комнату, где свекровь смотрела телевизор.
— А что такого? — невозмутимо отозвалась та, не отрывая взгляда от экрана. — Там бардак был. Я порядок навела.
— Но это мои личные вещи.
— И что? Мы теперь семья, какие могут быть секреты? — Инна Петровна повернулась и окинула невестку оценивающим взглядом. — Кстати, я выбросила ту синюю блузку. Совсем истрепалась, а ты всё носишь.
Вера побледнела.
— Вы выбросили мою блузку? Ту, с вышивкой?
— Да, старьё какое-то. Андрюше стыдно, небось, с такой оборванкой на улицу выйти.
— Это была мамина блузка. Единственная вещь, которая у меня от неё осталась.
Инна Петровна пожала плечами.
— Ну откуда мне знать? Ты же никогда ничего не рассказываешь.
Вечером Вера плакала на кухне, пытаясь не шуметь, чтобы не разбудить Андрея и свекровь. Блузку она нашла в мусорном контейнере во дворе — измятую, но целую. Всю ночь стирала, гладила, пытаясь вернуть ей прежний вид.
На следующее утро, когда она собиралась на работу, Андрей неожиданно попросил её задержаться.
— Слушай, — начал он неуверенно, — я понимаю, что вам с мамой тяжело под одной крышей...
Вера замерла, перестав застёгивать пуговицы на пальто.
— Но нельзя ли тебе... ну, быть помягче? Она ведь немолодая уже, у неё свои привычки. И она моя мать всё-таки.
— А я твоя жена, — тихо ответила Вера. — И мне кажется, ты должен быть на моей стороне.
— Я не могу быть на чьей-то стороне! — вспылил Андрей. — Вы обе мне дороги, почему я должен выбирать?
— Потому что она не уважает наш дом и меня, — Вера застегнула последнюю пуговицу. — Извини, мне пора. У меня первый урок.
С того разговора прошло две недели. В квартире установилось шаткое перемирие: Вера старалась как можно больше времени проводить в школе, Инна Петровна делала вид, что невестки не существует, а Андрей метался между двумя женщинами, пытаясь сгладить углы.
В тот вечер Вера задержалась допоздна — проверяла тетради, готовилась к открытому уроку. Выходя из школы, она с удивлением обнаружила Николая Сергеевича, учителя физики. Он стоял у ворот, переминаясь с ноги на ногу.
— Вера Дмитриевна, можно вас на минутку? — окликнул он её.
Николай Сергеевич был новым учителем в их школе — приехал из Петербурга по распределению после университета. Высокий, нескладный, с вечно растрёпанными русыми волосами и очками, съезжающими на кончик носа. Дети его обожали за увлекательные эксперименты и живой ум, а коллеги уважали за профессионализм.
— Конечно, — Вера подошла ближе. — Что-то случилось?
— Нет-нет, просто... — он замялся. — Понимаете, у нас в физическом кружке есть Саша Климов из вашего класса. Талантливый парень, но с математикой беда. А без неё в физике никуда. Я хотел спросить, не могли бы вы уделять ему немного больше внимания на уроках?
Они медленно шли по улице, обсуждая успеваемость Саши Климова, потом перешли к другим ученикам, к предстоящей олимпиаде, к новой программе. На перекрёстке Николай Сергеевич неожиданно предложил:
— Знаете что, уже поздно. Давайте я вас провожу до дома?
— Не стоит, — машинально ответила Вера. — Я привыкла сама ходить.
— И всё-таки, — он улыбнулся. — Мне в ту же сторону.
Дойдя до подъезда, они ещё несколько минут стояли, разговаривая. Вера поймала себя на мысли, что впервые за долгое время ей легко и спокойно. Николай Сергеевич оказался интересным собеседником — начитанным, с тонким чувством юмора. Прощаясь, он вдруг сказал:
— Вера Дмитриевна, знаете, у меня завтра билеты в театр. Новая постановка «Вишнёвого сада». Не хотели бы составить компанию?
Вера опешила. Последний раз они с Андреем ходили в театр три года назад, ещё до ипотеки. С тех пор всё откладывали — то денег не хватало, то времени.
— Извините, я замужем, — ответила она.
— Я знаю, — кивнул Николай Сергеевич. — Это не свидание. Просто... у меня два билета, а идти одному не хочется. Чисто дружеское предложение.
Вера поколебалась. С одной стороны, это действительно могло быть просто дружеским жестом. С другой — что скажет Андрей? А Инна Петровна наверняка раздует из этого целую историю.
— Мне нужно подумать, — наконец сказала она. — Можно я дам ответ завтра?
Дома Вера застала необычную картину: Андрей и Инна Петровна сидели на кухне, и на столе между ними лежал конверт.
— А вот и наша театралка! — ядовито произнесла свекровь.
— Что происходит? — спросила Вера, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее.
— Это я у тебя хотел спросить, — Андрей смотрел мимо неё, и его голос звучал глухо. — Кто этот хлыщ, с которым ты обжималась у подъезда?
— Что? — Вера растерялась. — Никто не обжимался. Это Николай Сергеевич, новый учитель физики. Мы обсуждали учеников.
— В десять вечера? — Инна Петровна скептически подняла бровь.
— Я задержалась в школе, он предложил проводить меня.
— И пригласил в театр, — добавил Андрей. — Я всё слышал. Стоял у окна, когда вы прощались.
Вера почувствовала, как краска заливает лицо. Не от стыда — от обиды и злости.
— Ты за мной следил?
— Нет, я беспокоился! Ты никогда так поздно не возвращалась, не отвечала на звонки...
— Потому что в школе почти нет связи, ты же знаешь. И я оставила записку на холодильнике, что буду поздно.
— Какую записку? — Андрей нахмурился.
Они оба повернулись к Инне Петровне. Та невозмутимо разглаживала скатерть.
— Мам, ты видела записку от Веры?
— Никакой записки не было, — отрезала свекровь. — Я весь день дома, не отходила от холодильника. Готовила твой любимый холодец.
Вера сжала кулаки.
— Я оставила записку. Синим маркером на жёлтом стикере. «Задержусь в школе, буду поздно».
— Может, она отклеилась? — неуверенно предположил Андрей.
— Или кто-то её снял специально, — Вера в упор посмотрела на свекровь.
— Ты на что намекаешь? — Инна Петровна привстала. — Что я, по-твоему, враг родному сыну? Зачем мне это?
— Чтобы поссорить нас, — тихо ответила Вера. — Как всегда.
— Хватит! — Андрей хлопнул ладонью по столу. — Меня достали эти вечные склоки! Вера, ответь прямо: ты собираешься идти с этим физиком в театр?
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я ему отказала. Но не потому, что между нами что-то есть, а потому что боялась именно такой реакции.
— Вот видишь, — вмешалась Инна Петровна, обращаясь к сыну. — Сама признаёт, что есть чего бояться.
— А что в конверте? — спросила Вера, пытаясь сменить тему.
Андрей и Инна Петровна переглянулись.
— Твоя мать прислала, — нехотя ответил муж. — Приглашает нас на свою свадьбу.
Через три дня они ехали в плацкартном вагоне поезда Новосибирск-Красноярск. Вера смотрела в окно на проносящиеся мимо сосны, а Инна Петровна, сидевшая напротив, не спускала с неё глаз.
— И всё-таки не понимаю, зачем ты потащилась с нами, — не выдержала Вера. — Тебя никто не приглашал.
— Вера! — одёрнул её Андрей.
— А как же я сына одного отпущу? — Инна Петровна сложила руки на груди. — Мало ли что у вас там за семейка. Может, они на нашего Андрюшу виды имеют, на его квартиру.
— Мама моя выходит замуж за человека, у которого свой бизнес, — устало сказала Вера. — Ему наша квартира с ипотекой даром не нужна.
— Все вы так говорите, — Инна Петровна поджала губы. — А потом выясняется, что бизнес-то липовый.
Поезд качало, колёса стучали по рельсам, отсчитывая километры. Вера думала о матери, которую не видела почти два года. После смерти отца та замкнулась в себе, почти ни с кем не общалась. А потом вдруг это письмо — короткое, сдержанное, с приглашением на свадьбу. «Я встретила человека, Вера. Его зовут Виктор Семёнович. Он инженер на пенсии, вдовец. Мы решили пожениться. Приезжайте с Андреем, если сможете».
— Странная она у тебя, — заметила Инна Петровна, словно прочитав её мысли. — Муж умер — и сразу нового нашла. Не успела, поди, могила остыть.
— Папа умер три года назад, — Вера почувствовала, как внутри поднимается злость. — И мама имеет право на счастье.
— На старости лет о душе думать надо, а не о плотских утехах, — назидательно произнесла свекровь.
— Мама! — вмешался Андрей. — Прошу тебя, давай без нравоучений. Мы едем поздравить Елену Викторовну, а не обсуждать её выбор.
До Красноярска они добрались к вечеру. На вокзале их встретила мать Веры — осунувшаяся, но с неожиданно помолодевшим лицом. Она обняла дочь, пожала руку зятю и сдержанно кивнула Инне Петровне, которую видела впервые.
— Очень приятно, Елена Викторовна, — свекровь растянула губы в улыбке. — Наслышана о вас от сына.
— Взаимно, Инна Петровна, — ответила мать Веры. — Вера тоже много о вас рассказывала.
Две женщины мерили друг друга взглядами, как бойцы на ринге перед поединком.
Квартира матери Веры находилась в старой части города — хрущёвка на пятом этаже с видом на реку. В гостиной их ждал сюрприз: за столом сидел грузный мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой и прищуренными глазами.
— Знакомьтесь, это Виктор Семёнович, — представила его Елена Викторовна. — Мой жених.
Мужчина встал, протянул руку Андрею.
— Рад познакомиться с семьёй Елены, — его голос был низким, с хрипотцой. — Надеюсь, мы поладим.
Инна Петровна демонстративно принюхалась.
— Чем это у вас пахнет? — спросила она. — Вроде как лекарствами.
— У Виктора Семёновича диабет, — спокойно ответила Елена Викторовна. — Он делал укол инсулина перед ужином.
— И вы за больным человеком собираетесь ухаживать? — Инна Петровна всплеснула руками. — На старости лет такую обузу на себя взваливать?
— Мама! — в один голос воскликнули Андрей и Вера.
— А что такого я сказала? — свекровь пожала плечами. — Правду говорю. Нашла бы себе мужика покрепче.
Виктор Семёнович усмехнулся в бороду.
— Не беспокойтесь, уважаемая. Пока что я вполне способен позаботиться и о себе, и о Елене.
— Все так говорят, пока молодые, — не унималась Инна Петровна. — А потом, глядишь, уже и с кровати не встать.
— Мне шестьдесят два, — спокойно ответил Виктор Семёнович. — Едва ли это можно назвать молодостью. Но, судя по вашей активности, вы и в восемьдесят будете бегать марафоны.
Инна Петровна не уловила иронии и расплылась в довольной улыбке.
— Это точно! Я ещё всем вам фору дам. Не то что некоторые, — она выразительно посмотрела на Елену Викторовну.
— Давайте ужинать, — предложила мать Веры, игнорируя выпад. — Всё остывает.
На следующий день была свадьба — скромная, без особых церемоний. Роспись в ЗАГСе, небольшой банкет в кафе на берегу Енисея. Елена Викторовна была в строгом синем костюме, Виктор Семёнович — в тёмном пиджаке с бабочкой. Они не выглядели молодожёнами в традиционном смысле — скорее партнёрами, решившими объединить свои жизни на склоне лет.
— А где кольца-то? — громко спросила Инна Петровна, когда церемония закончилась. — Или денег не хватило?
— Мы решили, что это ни к чему, — ответила Елена Викторовна. — В нашем возрасте символы уже не так важны.
— Странная у вас свадьба, — Инна Петровна обвела взглядом немногочисленных гостей: коллеги Елены Викторовны по школе, где она когда-то преподавала литературу, несколько друзей Виктора Семёновича, соседи. — Даже толком не погуляли. У нас в деревне три дня гуляют, с гармошкой, с плясками!
— У каждого свои традиции, — примирительно сказал Виктор Семёнович. — Мы предпочитаем скромность.
В кафе Инна Петровна расположилась так, чтобы держать в поле зрения всех гостей. Она комментировала наряды, критиковала еду и периодически громко интересовалась, когда же «настоящее веселье начнётся». Вера сидела как на иголках, Андрей мрачнел с каждой минутой.
— Слушай, может, увезём её отсюда? — шепнула Вера мужу. — Она же всю свадьбу испортит.
— И что я ей скажу? — так же тихо ответил Андрей. — Что она позорит нас?
— Ну хоть что-нибудь! Ты же видишь, как она себя ведёт.
Андрей беспомощно развёл руками.
— Я не могу. Она моя мать.
— А это свадьба моей матери, — Вера почувствовала, как к горлу подступает ком. — Неужели ты не понимаешь, насколько это важно для меня? Для неё?
— Понимаю, — Андрей отвёл взгляд. — Но она просто... такая, какая есть. Она не со зла.
Инна Петровна тем временем добралась до микрофона.
— Уважаемые гости! — её голос, усиленный динамиками, заставил всех вздрогнуть. — Я хочу сказать тост! Как мать жениха... то есть, конечно, зятя...
— О господи, — прошептала Вера, закрывая лицо ладонями.
— ...Хочу пожелать молодым, — Инна Петровна икнула — за столом она успела прикончить бутылку вина, — долгих лет жизни! Чтобы жили дружно, не ругались. И главное — чтобы уважали друг друга. А то ведь как бывает: сначала медовый месяц, а потом смотришь — уже и характеры не сходятся, и привычки раздражают. Вот у меня сын с невесткой...
Виктор Семёнович решительно поднялся и подошёл к микрофону.
— Благодарим за тёплые слова, Инна Петровна, — он мягко, но уверенно забрал у неё микрофон. — А сейчас я хотел бы пригласить мою жену на танец.
Заиграла музыка. Елена Викторовна и Виктор Семёнович закружились в вальсе — неторопливом, плавном. Они двигались так слаженно, будто танцевали вместе всю жизнь.
— Надо же, — удивилась Инна Петровна, вернувшись за стол. — А старик-то ещё огого! Кто бы мог подумать.
Вечером, когда они вернулись в квартиру Елены Викторовны, Инна Петровна первым делом направилась осматривать жильё.
— Тесновато у вас, — заключила она, вернувшись в гостиную. — И ремонт давно пора делать. Обои вон облупились.
— Мы как раз планируем ремонт, — ответила Елена Викторовна. — После свадьбы займёмся.
— И куда вы денетесь на это время? — Инна Петровна прищурилась. — К нам, небось, приедете?
— Нет, что вы, — улыбнулась Елена Викторовна. — У Виктора Семёновича дом за городом. Небольшой, но уютный. Мы там и поживём.
— А эту квартиру?
— Квартира останется Вере, — спокойно сказала Елена Викторовна. — Мы уже оформили дарственную.
В комнате повисла тишина. Вера растерянно посмотрела на мать:
— Что? Когда?
— Месяц назад, — Елена Викторовна достала из ящика конверт и протянула дочери. — Вот документы. Квартира теперь твоя.
Инна Петровна побледнела.
— И когда вы собирались нам об этом сообщить? — спросила она дрожащим от негодования голосом.
— Я как раз сейчас это и делаю, — Елена Викторовна посмотрела на неё с легким удивлением. — А почему вас это так волнует, Инна Петровна?
— Потому что мой сын женат на вашей дочери! Эта квартира теперь общее имущество!
— Нет, — покачала головой Елена Викторовна. — По закону имущество, полученное одним из супругов в дар, не является совместно нажитым. Квартира принадлежит только Вере.
— Это что же получается? — Инна Петровна повернулась к Андрею. — Если она вздумает тебя бросить, ты останешься на улице?
— Никто никого не собирается бросать, мама, — устало сказал Андрей. — И спасибо вам, Елена Викторовна. Это очень щедрый подарок.
— Подарок с подвохом, — пробурчала Инна Петровна. — Я эти интеллигентские штучки знаю.
Позже, когда все легли спать — Инну Петровну устроили на диване в гостиной, а Вера с Андреем ушли в бывшую комнату Веры — разговор продолжился.
— Почему ты мне ничего не сказала? — спросил Андрей, закрывая за собой дверь.
— Я сама ничего не знала, — Вера рассматривала документы на квартиру. — Мама не предупреждала.
— Что ты собираешься с ней делать?
Вера подняла на мужа удивлённый взгляд:
— В смысле?
— С квартирой. Сдавать будешь? Продавать?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Нужно подумать. Может, и правда сдадим, будет дополнительный доход.
Андрей сел на край кровати, нервно постукивая пальцами по колену.
— А если... если мы переедем сюда?
— Что? — Вера опешила. — А как же наша квартира? Ипотека?
— Можно продать, закрыть долг. Тут конечно меньше, но зато своя, без обязательств.
Вера медленно сложила документы обратно в конверт.
— А твоя мать? — спросила она тихо. — Ты предлагаешь привезти её сюда?
Андрей отвёл глаза:
— Ну а куда ещё? Не могу же я её на улицу выставить.
— То есть ничего не изменится, — Вера горько усмехнулась. — Просто другие стены.
— Вера, пойми...
— Нет, это ты пойми, — она села рядом с ним. — Я больше так не могу. Каждый день как на пороховой бочке. Она контролирует каждый мой шаг, критикует каждое слово. Она выбросила мамину блузку, Андрей. Единственную вещь, которая у меня осталась на память.
— Она не со зла, — повторил Андрей свою обычную фразу. — Просто не подумала.
— А когда она сняла мою записку с холодильника? Тоже не подумала? А когда рассказывала соседям, что я плохая хозяйка? А когда выбрасывала купленные мною продукты, потому что «они не полезные»? Это всё тоже не со зла?
Андрей молчал, глядя в пол.
— Я всё понимаю, — продолжила Вера. — Она твоя мать. Ты не можешь её бросить. Но и я больше не могу так жить.
— Что ты предлагаешь? — глухо спросил Андрей.
— У нас теперь две квартиры, — Вера положила руку ему на плечо. — Может, нам стоит... пожить отдельно какое-то время?
Андрей резко вскинул голову:
— Ты что, хочешь развестись?
— Нет, — покачала головой Вера. — Я хочу спасти наш брак. Но с твоей матерью под одной крышей это невозможно. Я задыхаюсь, Андрей. Каждый день я прихожу домой и думаю: что сегодня? Какая будет ссора? Какая претензия? В чём я опять окажусь виноватой?
— И как ты это представляешь? Я там, ты здесь?
— Не обязательно, — Вера пожала плечами. — Можно по-разному. Главное — расстояние между мной и твоей матерью.
Андрей встал и прошёлся по комнате.
— То есть, ты ставишь мне ультиматум: или я, или мать.
— Нет! — воскликнула Вера. — Я не прошу тебя выбирать. Я прошу тебя найти решение, при котором мы все сможем жить нормально.
— А по-моему, именно это ты и делаешь, — Андрей сжал кулаки. — Вы обе тянете меня каждая в свою сторону. Мать хочет, чтобы я был с ней, ты хочешь, чтобы я был с тобой.
— Я хочу, чтобы ты был со мной, Андрей. Потому что ты мой муж. Мы семья.
— И она моя семья! — повысил голос Андрей. — Почему ты этого не понимаешь?
Дверь резко распахнулась. На пороге стояла Инна Петровна в ночной рубашке и с бигуди на голове.
— Чего разорались среди ночи? — недовольно спросила она. — Всю гостиницу перебудите.
— Это не гостиница, мама, — устало сказал Андрей. — Это квартира Веры.
— Что? — Инна Петровна перевела взгляд с сына на невестку. — Уже «Веры»? А как же «наша»?
— Иди спать, мама, — Андрей попытался закрыть дверь, но Инна Петровна уперлась рукой в косяк.
— Нет уж, я всё слышала, — она прищурилась. — Значит, выгнать меня хотите? На улицу старуху вышвырнуть?
— Никто вас не выгоняет, — Вера старалась говорить спокойно. — Мы просто обсуждаем варианты.
— Я знала! — Инна Петровна торжествующе вскинула палец. — Знала, что ты только и ждёшь момента, чтобы нас разлучить! Сначала квартиру отхватила, теперь сына моего уводишь!
— Мама, прекрати, — Андрей схватил её за плечи. — Никто никого не уводит. Мы просто разговариваем.
— Ты что, не видишь? — Инна Петровна вырвалась из его рук. — Она всё это спланировала! И мать её заодно с ней! Нарочно нас сюда заманили, чтобы квартиру показать. Смотрите, мол, как мы вас одарили. А теперь долг платите — мать на помойку.
— Никто никого на помойку не отправляет! — не выдержала Вера. — Если вам так хочется жить с сыном — живите. Я уйду.
Она схватила сумку и начала швырять в неё вещи.
— Вера, подожди, — Андрей подошёл к ней. — Давай всё обсудим утром, на свежую голову.
— Нечего обсуждать, — Вера застегнула сумку. — Я останусь у подруги на пару дней, потом вернусь в Новосибирск. А вы решайте, как жить дальше.
— Вот и правильно, — кивнула Инна Петровна. — Раз такая умная, сама справишься. А мы с Андрюшей и без тебя проживём.
— Мама! — рявкнул Андрей, но было поздно. Вера уже выскочила из комнаты.
Утром Вера позвонила матери и рассказала о ночном скандале. Елена Викторовна вздохнула:
— Я так и думала, что твоя свекровь устроит истерику.
— Не только она, — горько ответила Вера. — Андрей тоже хорош.
— Он мечется между вами, — мягко сказала Елена Викторовна. — Ему тоже нелегко.
— А мне легко? — Вера почувствовала, как к глазам подступают слёзы. — Я уже два года живу как на иголках. В собственном доме боюсь лишний раз чай налить — вдруг опять не так, опять претензии.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Елена Викторовна, — мы с твоим отцом тоже через это прошли. Его мать жила с нами первые три года после свадьбы. Думала, я сбегу.
— Почему ты никогда мне об этом не рассказывала?
— Зачем? — Елена Викторовна усмехнулась. — Это были наши трудности, мы с ними справились. Я надеялась, что тебе не придётся через это проходить.
— И как вы справились?
— Твой отец сделал выбор, — просто ответила Елена Викторовна. — Он сказал матери, что любит её, но его жена и дети — это его семья, его будущее. И либо она принимает это, либо он поможет ей найти отдельное жильё.
— И она приняла?
— Не сразу, — Елена Викторовна вздохнула. — Была буря, потом обиды, потом демонстративное игнорирование. А потом... потом родилась ты. И всё изменилось. Бабушка в тебе души не чаяла, если помнишь.
Вера помнила. Маленькая сухонькая старушка с потрескавшимися от работы руками, которая пекла самые вкусные в мире пироги с яблоками и рассказывала удивительные сказки. Она умерла, когда Вере было девять, но тепло тех воспоминаний осталось на всю жизнь.
— У нас с Андреем нет детей, — тихо сказала Вера. — Нечему изменить ситуацию.
— Дело не в детях, Вера, — Елена Викторовна помолчала. — Дело в выборе. Твой отец его сделал. Теперь очередь Андрея.
Когда Вера вернулась в комнату, которую они снимали с подругой, её ждал сюрприз: на кровати лежал букет полевых цветов и записка. «Прости за вчерашнее. Жду в сквере напротив в 16:00. Андрей».
В сквере Андрей сидел на скамейке, нервно постукивая ногой по земле.
— Привет, — Вера села рядом, оставив между ними расстояние.
— Привет, — он попытался улыбнуться, но вышло криво. — Спасибо, что пришла.
Они помолчали. Где-то вдалеке гудели машины, на соседней скамейке шумно спорили двое шахматистов.
— Я разговаривал с мамой, — наконец сказал Андрей. — Она считает, что ты специально всё это подстроила, чтобы разрушить нашу семью.
— И ты веришь в это? — Вера напряглась.
— Нет, — он покачал головой. — Но я не знаю, что делать, Вера. Она моя мать. Она вырастила меня одна, без отца. Работала на трёх работах, чтобы мне хватило на институт. Я обещал, что никогда её не брошу.
— Я не прошу тебя её бросать, — тихо сказала Вера. — Я прошу тебя помочь ей отпустить тебя. Она держит тебя как... как собственность. Это нездорово, Андрей. Для всех нас.
Он долго молчал, глядя на свои руки.
— Я... я не могу, Вера, — наконец произнёс он. — Не могу сказать ей, что она должна жить отдельно. Это убьёт её.
Вера почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Значит, ты выбрал, — она встала.
— Нет, подожди! — Андрей схватил её за руку. — Я ничего не выбирал! Я просто хочу, чтобы мы все могли жить вместе, нормально. Как семья.
— Мы пытались, Андрей. Два года пытались. Не получилось.
— Давай ещё попробуем, — в его голосе звучало отчаяние. — Может, поговорим с психологом? Или найдём квартиру побольше, чтобы у каждого было своё пространство?
Вера мягко высвободила руку.
— Дело не в размере жилья, Андрей. Дело в уважении. Твоя мать не уважает меня, мои границы, мои чувства. И не собирается этого делать, пока ты будешь стоять между нами, пытаясь всем угодить.
— И что дальше? — глухо спросил он. — Ты подашь на развод?
— Нет, — Вера покачала головой. — Я буду жить в маминой квартире. Одна. А ты решай, как хочешь поступить. Я не буду торопить тебя, не буду давить. Это твой выбор, Андрей. Только твой.
Она повернулась и пошла прочь. Андрей не окликнул её, не побежал следом. Он так и остался сидеть на скамейке, глядя ей вслед — растерянный человек, не сумевший сделать выбор между прошлым и будущим.
Прошло три месяца. Вера жила в Красноярске, устроилась в местную школу учителем математики. Андрей остался в Новосибирске с матерью. Они созванивались раз в неделю — короткие, неловкие разговоры ни о чём.
В тот день Вера возвращалась с работы под моросящим осенним дождём. Подходя к подъезду, она заметила знакомую фигуру. На скамейке, сгорбившись под зонтом, сидел Николай Сергеевич.
— Вера Дмитриевна? — он вскочил, увидев её. — Здравствуйте! Я вас уже час жду.
— Николай Сергеевич? — она растерялась. — Что вы здесь делаете?
— Я... — он замялся. — Меня перевели в вашу школу. С понедельника приступаю к работе.
— Вот как, — Вера не знала, что сказать. — Поздравляю. Но почему вы ждёте меня под дождём?
— Я хотел извиниться, — он снял очки и принялся протирать их платком. — Из-за меня у вас тогда вышел конфликт с мужем. Мне очень неловко.
— Вы ни при чём, — покачала головой Вера. — Этот конфликт начался задолго до вас.
Они стояли под дождём, не зная, что ещё сказать друг другу.
— Знаете что, — наконец произнесла Вера, — раз уж вы мой новый коллега, давайте зайдём. Я сделаю чай, и вы расскажете мне, как там наши ученики.
Николай Сергеевич улыбнулся и раскрыл зонт шире, чтобы укрыть их обоих.
— С удовольствием, Вера Дмитриевна.
В Новосибирске Инна Петровна расхаживала по квартире, собирая разбросанные вещи Андрея.
— Ну вот, опять всё по углам раскидал, — ворчала она, поднимая носки с пола. — Как маленький, честное слово.
Телефон на кухонном столе завибрировал. Инна Петровна покосилась на экран — опять эта Елена Викторовна. Четвёртый раз за неделю. Наверняка подговаривает сына к жене вернуться. Она решительно сбросила вызов.
Андрей в последнее время стал сам не свой — молчаливый, хмурый. На работе задерживался допоздна, а по выходным уходил в гараж к соседу и возвращался пропахший машинным маслом и почему-то спокойный. Инна Петровна подозревала, что они там не только машины чинят, но и пропускают по стаканчику. Впрочем, она не возражала — лишь бы дома ночевал.
Входная дверь хлопнула. Андрей вошёл, на ходу стягивая куртку.
— Ты где был? — спросила Инна Петровна, выглядывая из кухни. — Я борщ сварила, остывает уже.
— Потом поем, — коротко бросил Андрей и прошёл в свою комнату.
Инна Петровна вздохнула и пошла следом. Сын сидел на кровати, задумчиво глядя на фотографию в рамке. С фотографии улыбалась Вера — в день их свадьбы, с букетом белых роз.
— До сих пор скучаешь? — Инна Петровна присела рядом. — Ничего, пройдёт. Ещё спасибо скажешь, что избавился от такой жены.
— Мам, — Андрей поднял глаза. В них было что-то новое, чего Инна Петровна раньше не видела. — Я сегодня подал заявление на развод.
— Ну наконец-то! — она всплеснула руками. — Давно пора было. Три месяца уже ни слуху ни духу от неё. Ясно ведь, что не вернётся.
— Она не вернётся, потому что я не давал ей повода вернуться, — тихо сказал Андрей. — Я всё думал, что как-то само наладится. Что я смогу усидеть на двух стульях. Не смог.
Он встал и подошёл к окну.
— Я договорился с начальством о переводе в Красноярский филиал. Уезжаю через две недели.
Инна Петровна замерла, не веря своим ушам.
— Куда... куда уезжаешь?
— В Красноярск. К Вере.
— Но ты же только что сказал, что подал на развод! — Инна Петровна схватилась за сердце.
— Подал, — кивнул Андрей. — Потому что она права. Нельзя жить как мы жили. Я хочу начать сначала. Познакомиться с ней заново. Если она меня примет.
— А я? — Инна Петровна почувствовала, как земля уходит из-под ног. — А как же я? Ты бросаешь меня?
Андрей повернулся к ней, и впервые в жизни Инна Петровна увидела в глазах сына не привычную покорность, а спокойную решимость.
— Мам, тебе пятьдесят восемь. Ты здорова, активна и полна сил. Ты можешь жить своей жизнью.
— Какой ещё жизнью? Ты — моя жизнь! Я только ради тебя и жила всегда!
— Вот это и неправильно, — Андрей покачал головой. — Нельзя жить только ради кого-то. Нужно и для себя тоже.
— Красиво говоришь, — Инна Петровна сузила глаза. — Небось, твоя профессорша научила? Или эта, новая, из Красноярска?
— Никто меня не учил, — Андрей устало вздохнул. — Я сам до этого дошёл. Поздно, но дошёл. Мам, я найду тебе хорошее жильё. Может, даже в Красноярске, если захочешь. Но...
— Но?
— Но я больше не буду разрываться между тобой и своей жизнью. Не буду чувствовать себя виноватым из-за того, что хочу быть счастливым. Хватит.
Инна Петровна собралась было закатить истерику, но что-то в лице сына остановило её. Он вдруг показался ей чужим — незнакомый взрослый мужчина с твёрдым взглядом вместо её Андрюшеньки, её мальчика.
— Вот как, — только и сказала она. — Что ж, вольному воля. Предал мать — скатертью дорога.
Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Андрей постоял ещё немного, глядя на фотографию Веры. Потом достал телефон и набрал номер.
— Мама? Здравствуйте. Это Андрей. Я хотел спросить... Вера ещё не вышла замуж?
Весна в Красноярске выдалась ранняя и тёплая. Енисей вскрылся, по реке плыли последние льдины. Вера сидела на набережной, подставляя лицо солнцу.
— Я опоздал? — рядом присел Николай Сергеевич, запыхавшийся от быстрой ходьбы.
— Нет, это я рано пришла, — улыбнулась Вера. — Слишком хороший день, чтобы сидеть дома.
Они помолчали, глядя на реку.
— Вера Дмитриевна, — Николай Сергеевич поправил очки. — Я давно хотел у вас спросить. Почему вы согласились пойти со мной в театр тогда, в феврале?
— Потому что «Вишнёвый сад» — моя любимая пьеса, — просто ответила Вера. — И потому что вы хороший человек и интересный собеседник.
— А ваш муж... — Николай Сергеевич замялся. — Он не возражает?
— Бывший муж, — поправила Вера. — Мы развелись два месяца назад.
— Простите, я не знал, — смутился Николай Сергеевич. — Не хотел бередить раны.
— Всё в порядке, — Вера смотрела на реку. — Знаете, Чехов писал, что люди обедают, просто обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни. Наши жизни не разбились. Они просто пошли разными путями.
Телефон в кармане завибрировал. Вера достала его и посмотрела на экран: «Андрей». Два пропущенных вызова за утро. Она знала, что он перевёлся в Красноярск, мать ей рассказала. Знала, что он звонил, искал встречи. Но пока не была готова его увидеть.
— У вас важный звонок? — спросил Николай Сергеевич.
— Нет, — Вера убрала телефон. — Ничего срочного. Так что, идём смотреть выставку?
Они поднялись и пошли вдоль набережной. Вера шла легко, почти невесомо, впервые за долгое время чувствуя себя свободной. Где-то в другом конце города Андрей разбирал коробки в новой съёмной квартире, думая, как начать всё сначала. А в Новосибирске Инна Петровна сидела в пустой квартире, слушая тиканье часов и впервые осознавая, что значит одиночество. Их истории продолжались — порознь, но связанные невидимыми нитями прошлого, которое никуда не исчезло.