— Ну что, нравится? Правда, оно идеальное?
Голос Алины звенел от неприкрытого, почти детского восторга. Она стояла посреди своей залитой солнцем гостиной, которая на время превратилась в штаб предсвадебной подготовки. Повсюду были разбросаны атласные ленты, полупустые коробки из-под туфель, списки гостей и охапки цветов, уже начинавших источать свой пряный, дурманящий аромат. Но центром этой вселенной было оно — свадебное платье. Подвешенное на специальном кронштейне у окна, оно казалось сотканным из лунного света и застывшего инея. Тысячи мельчайших жемчужин рассыпались по корсету, а тончайшее шантильское кружево, которое Алина заказывала во Франции, невесомым облаком окутывало юбку.
Вероника, её старшая сестра, стояла чуть поодаль, прислонившись к дверному косяку. Она приехала утром, заявив, что не может пропустить последние приготовления и хочет помочь «своей маленькой девочке». На её лице была улыбка, но улыбка тонкая, натянутая, как струна. Она не отражалась в её глазах. Глаза оставались холодными и внимательными, как у хищника, оценивающего добычу.
— Да, очень… пышное, — наконец произнесла Вероника, и в этом слове прозвучало что-то неуловимо-неодобрительное. — Не боишься, что Максим тебя в этих кружевах потеряет?
Алина рассмеялась, её смех был лёгким и беззаботным. Она совершенно не уловила ядовитой нотки.
— Пусть только попробует! Я для того его и выбирала, чтобы он дар речи потерял, когда увидит меня на церемонии. Ты не представляешь, Ника, как я счастлива! Мне иногда кажется, что я сейчас просто лопну от счастья.
Она подбежала к сестре и крепко обняла её. Вероника на секунду застыла, её тело было напряжённым и неотзывчивым, но она быстро взяла себя в руки и даже похлопала Алину по спине.
— Я вижу, сестрёнка. Вижу. Главное, чтобы надолго хватило этого твоего счастья.
Они прошли на кухню, где пахло свежесваренным кофе. Вероника села за стол, грациозно закинув ногу на ногу. Она всегда была другой. Более резкой, более собранной, более красивой той холодной, отточенной красотой, рядом с которой миловидность и живость Алины всегда казались чем-то простецким. У Вероники была карьера в столице, дорогие вещи, череда коротких, но бурных романов. А у Алины скоро будет семья. И именно это, простое и понятное, было тем, чего у Вероники никогда не было.
— Мама звонила, спрашивала, всё ли у тебя готово, — Вероника размешивала сахар в чашке, и звук ложечки, стучавшей о фарфор, был единственным звуком в кухне. — Переживает, как ты тут одна.
— Я не одна, у меня есть Максим. И вот ты приехала, — Алина счастливо улыбнулась. — Слушай, я сейчас сбегаю к флористу, нужно утвердить букет. Это буквально на полчаса. А ты побудь тут, хорошо? Присмотри за всем. И за платьем… присмотри за ним, как за зеницей ока!
Она упорхнула, оставив за собой шлейф цветочных духов и ощущение абсолютного счастья. Вероника проводила её долгим взглядом. Она допила свой кофе, медленно, до последней капли. Затем встала и вернулась в гостиную. Теперь здесь не было никого, кроме неё и этого ослепительного белого идола, символа чужого триумфа. Она подошла к нему вплотную. Воздух вокруг платья казался густым и сладким. Вероника протянула руку, её пальцы с идеальным маникюром прошлись по тончайшему кружеву, ощущая его хрупкую, дорогую текстуру. Она провела рукой по жемчужной вышивке, по гладкому атласу. А потом её взгляд упал на сложный шов, соединяющий корсет с юбкой. Её пальцы сжались в кулак так сильно, что ногти впились в ладонь. Улыбка исчезла с её лица, оставив после себя лишь холодную, твёрдую маску решимости.
Вероника не двигалась. Она стояла перед платьем, как перед врагом, которого нужно было уничтожить не в порыве страсти, а хладнокровно и методично, чтобы не оставить ему ни единого шанса. Её взгляд, до этого просто холодный, обрёл фокус. Он остановился на том самом месте, где сложнейшая ручная вышивка корсета переходила в невесомые каскады юбки. Это было сердце платья, его самая уязвимая и самая дорогая часть.
Она не стала искать ножницы или другие инструменты. Это было бы слишком просто, слишком безлично. Она хотела почувствовать это своими руками. Её пальцы, которые всего минуту назад нежно гладили шёлк, теперь превратились в когти. Она вцепилась в тончайшую ткань у самого шва. Под её ногтями с сухим треском лопнула первая нить. Этот звук, едва слышный в тишине комнаты, подействовал на неё как щелчок стартового пистолета.
Она дёрнула. Не сильно, но с выверенной, точной силой. Шантильское кружево, такое хрупкое и нежное на вид, оказалось на удивление прочным. Оно сопротивлялось, но Вероника потянула снова, вкладывая в это движение всю горечь, всю зависть, что копились в ней годами. Ткань издала звук, похожий на сдавленный стон, и поддалась. По белоснежному полю поползла уродливая тёмная полоса разрыва. Несколько жемчужин с тихим стуком осыпались на паркет, как выбитые зубы.
Но этого было мало. Просто порвать — это оставить надежду на починку, на чудо. Вероника хотела убить эту надежду. Она ухватилась за края разрыва обеими руками и с силой рванула в стороны. Теперь звук был громким, рвущимся, отвратительным. Разрез пошёл вниз, разрывая юбку почти до самого подола. Это была уже не просто дыра, это была рана, зияющая и непоправимая. Она смотрела на дело своих рук, тяжело дыша. На её лице не было ни сожаления, ни ужаса. Только мрачное, тёмное удовлетворение. Она отомстила. За всё сразу: за это глупое, слепое счастье в глазах сестры, за её удачливого жениха, за эту идеальную жизнь, которая складывалась у Алины так легко, будто была ей положена по праву рождения.
Закончив, она аккуратно сняла изуродованное платье с кронштейна. Сложила его так, чтобы разрыв оказался внутри, и так же аккуратно убрала в большой белый чехол, в котором его привезли из салона. Застегнула молнию до самого верха. Затем подняла с пола осыпавшиеся жемчужины и, пройдя на кухню, смыла их в раковину. Она действовала как профессиональный убийца, заметающий следы.
Когда Алина вернулась, Вероника сидела на том же месте с чашкой уже остывшего кофе.
Слушайте наши аудио рассказы на RuTube - https://rutube.ru/channel/723393/
Здесь выходят рассказы, которые не вышли в Дзен.
— Ну всё, утвердила! У меня будет самый красивый букет на свете! — прощебетала Алина, влетая в кухню. Она была так поглощена своим счастьем, что не заметила ни странного блеска в глазах сестры, ни напряжения, повисшего в воздухе.
— Пойду ещё раз полюбуюсь на своё платье, пока Максим не вернулся. Хочу ещё раз прикинуть, какие серьги лучше подойдут.
Она упорхнула в гостиную. Вероника не двинулась с места. Она просто ждала. Прошло несколько секунд, а потом из комнаты раздался странный звук — резкий, сдавленный вздох, в котором не было воздуха. Затем наступила абсолютная тишина. Вероника медленно поднялась и пошла в гостиную.
Алина стояла на коленях посреди комнаты. Перед ней на полу лежало платье, вытащенное из чехла. Громадный разрыв чернел на нём, как страшный шрам. Она не плакала. Она просто смотрела на него, и её лицо, ещё минуту назад сиявшее от счастья, стало белым и жёстким, как маска. Затем она медленно, очень медленно подняла голову и посмотрела на сестру, стоявшую в дверях. В её взгляде не было вопроса. В нём была только чудовищная, ледяная уверенность.
— Ты же специально порвала моё свадебное платье! СПЕЦИАЛЬНО!!! Ты же моя сестра, но ты только и делаешь, что мне завидуешь! С меня хватит!
Крик Алины не повис в воздухе, он ударил Веронику, как физический толчок. Но та даже не дрогнула. На её лице, на котором только что не было ничего, кроме холодного самоконтроля, медленно проступила кривая, торжествующая ухмылка. Это была улыбка победителя, который смотрит на поверженного и униженного врага. Она не собиралась оправдываться. Она наслаждалась.
— Завидую? Тебе? — Вероника произнесла это тихо, почти лениво, но каждое слово было пропитано ядом. — Девочка, чтобы тебе завидовать, нужно опуститься на твой уровень. А это платье… оно тебе просто не по росту. Слишком много чести для такой простушки.
Это было последнее, что она успела сказать. Вся энергия, весь свет, всё счастье, что переполняли Алину ещё полчаса назад, сконцентрировались в один-единственный импульс животной ярости. Она не закричала снова. Она бросилась вперёд. Это был не женский выпад с царапаньем и визгами, а низкий, звериный бросок. Она врезалась в сестру всем телом, сбив её с ног. Обе рухнули на пол в коридоре, и звук удара тела о паркет был глухим и тяжёлым.
Вероника, не ожидавшая такой дикой атаки, попыталась оттолкнуть её, но Алина уже была сверху. Она вцепилась левой рукой в длинные, ухоженные волосы сестры, наматывая их на кулак, и с силой приложила её голову об пол. Не сильно, но достаточно, чтобы у Вероники потемнело в глазах. Правая рука Алины, сжатая в кулак, обрушилась на лицо сестры. Удар пришёлся в скулу. Потом ещё один. Она не думала, не чувствовала боли от сбитых костяшек. В её голове не было мыслей, только огненная пустота и одно-единственное желание — стереть эту самодовольную ухмылку с лица, которое было так похоже на её собственное.
Вероника извивалась под ней, её острые ногти впились в плечи и шею Алины, оставляя глубокие, кровоточащие царапины, но Алина этого не замечала. Она была глуха к боли. Она видела только лицо сестры, искажённое уже не торжеством, а страхом, и это придавало ей сил. Она вскочила, не выпуская из кулака прядь волос, и потащила Веронику за собой по коридору к входной двери. Вероника пыталась упереться ногами, цеплялась за мебель, но хватка Алины была мёртвой.
Дотащив её до порога, Алина одной рукой дёрнула ручку замка, распахнула дверь на лестничную клетку. Затем, развернувшись, она с силой швырнула сестру наружу. Вероника, потеряв равновесие, неловко выкатилась на площадку и распласталась на грязном коврике. Её дорогой кашемировый свитер задрался, на щеке стремительно наливался багровый синяк. Из разбитой губы текла тонкая струйка крови.
Алина стояла на пороге, тяжело дыша. Её собственное лицо горело от царапин, волосы растрепались, на блузке было тёмное пятно крови — крови сестры. Она посмотрела на распростёртую на полу Веронику, и в её взгляде не было ни капли раскаяния. Только холодное, выжженное дотла опустошение. Она молча закрыла дверь. Щелчок замка прозвучал в пустой квартире оглушительно громко.
Она прислонилась спиной к двери, медленно сползая на пол. Адреналин отступал, и она начала чувствовать острую, жгучую боль от царапин на шее. Она подняла руку и посмотрела на свои пальцы. Они были испачканы чужой кровью. Её взгляд метнулся по квартире — разбросанные ленты, цветы, и посреди всего этого — белое, изуродованное платье. Символ её разрушенного праздника. В этот момент в замке провернулся ключ. Вернулся Максим. Он толкнул дверь и замер на пороге, глядя на сидящую на полу, растрёпанную и окровавленную Алину, на зияющую рану на свадебном платье, и его лицо мгновенно окаменело. Он всё понял без единого слова.
Максим стоял на пороге всего один удар сердца. Он не бросился к Алине, не стал спрашивать, что случилось. Его взгляд метнулся от её исцарапанного, но сухого лица к разорванному в клочья платью, затем снова на неё. В его глазах не было ни жалости, ни испуга. Там вспыхнула тёмная, контролируемая ярость, которая была страшнее любого крика. Он закрыл за собой дверь, и его первый вопрос был тихим и смертельно спокойным.
— Где она?
— Я вышвырнула её, — голос Алины был хриплым и безжизненным. Она не подняла головы.
Максим медленно кивнул, словно она сообщила ему о погоде. Он подошёл, присел перед ней на корточки, но не для того, чтобы обнять. Он взял её руку и внимательно осмотрел сбитые костяшки пальцев. Затем так же внимательно изучил багровые царапины на её шее. Он поднял глаза и посмотрел прямо в её.
— Правильно сделала. А теперь вставай.
Он не помог ей, он ждал, пока она поднимется сама. Его тон не допускал возражений. Это был приказ командира, а не просьба жениха. Алина, опираясь на стену, встала на ноги. Она чувствовала себя пустой оболочкой, но его уверенность каким-то образом просачивалась внутрь, заполняя пустоту не теплом, а твёрдым, холодным металлом.
— Иди в душ, смой с себя всё это, — он кивнул на её блузку и царапины. — У нас нет времени на это дерьмо. У тебя завтра свадьба. И она будет, я тебе это обещаю.
Он вытащил телефон. Его лицо превратилось в непроницаемую маску. Он не искал в контактах свадебные салоны. Он набирал личные номера владельцев, директоров, тех, кто был должен ему услугу или просто боялся ему отказать. Первый же звонок был коротким и властным.
— Артём, привет. Мне нужно свадебное платье. Сейчас. Лучшее, что есть в городе. Я не спрашиваю, закрыты ли вы. Я сообщаю, что мой человек будет у тебя через двадцать минут с любыми деньгами. И да, мне плевать, что оно с витрины или из новой коллекции, которую вы ещё не анонсировали. Ты меня понял.
Он не ждал ответа и набрал следующий номер. Затем ещё один. Он обзванивал не только салоны, но и лучших визажистов, парикмахеров, заставляя их перекраивать свои планы на завтрашнее утро. Он не просил, он требовал, обещая оплату в тройном размере и напоминая о будущих перспективах. Он был машиной, решающей проблему. А проблема была одна — завтра его женщина должна быть королевой, и весь мир должен был это увидеть. Особенно одна конкретная змея.
Свадьба состоялась. Она была безупречной. Новое платье, которое доставили глубокой ночью, оказалось ещё роскошнее, ещё дороже предыдущего. Оно было не из нежного кружева, а из тяжёлого, глянцевого атласа цвета слоновой кости, с открытыми плечами и строгим, скульптурным силуэтом. Это было не платье наивной принцессы; это были доспехи королевы, идущей на собственную коронацию. Алина не улыбалась той беззаботной, сияющей улыбкой. Она была спокойна, её взгляд был твёрд, а в уголках губ играла едва заметная, уверенная усмешка. Она держала Максима под руку, и они были не просто влюблённой парой, а двумя союзниками, победившими в своей первой войне.
Их телефоны, которые они оставили в номере отеля, разрывались от пропущенных вызовов от «Мамы». Они игнорировали их весь день. Но поздно вечером, когда они наконец остались одни в своём люксе, среди цветов и подарков, телефон зазвонил снова. Максим взял его и, посмотрев на Алину, нажал на громкую связь.
— Алина, что ты натворила?! — голос матери был резким и обвиняющим. На заднем плане слышались всхлипы Вероники. — Твоя сестра позвонила нам! Мы видели её лицо! Ты избила её, как животное! Из-за какого-то платья! Как ты могла?!
Алина слушала, её лицо оставалось бесстрастным. Она сделала глоток шампанского из бокала, который держал Максим.
— Мама, — её голос был ровным и холодным, как лёд. — Ты выслушала её историю. Ты захотела услышать мою?
— Какую ещё историю?! Она твоя родная сестра! Она вся в синяках! Мы её растили, мы вас обеих любили! Ты должна была…
— Я ничего тебе не должна, — перебила её Алина, и в её голосе прорезалась сталь. — Ни ей. Ни вам. Вы уже сделали свой выбор. Вы поверили ей, даже не попытавшись узнать, что произошло. Так что теперь живите с этим выбором.
— Что это значит? Алина, не смей так со мной разговаривать!
Алина посмотрела на Максима. Он кивнул ей, и в его глазах была абсолютная поддержка.
— Это значит, что с этого дня у вас осталась только одна дочь, — отчеканила Алина. — Та, которая сейчас плачет у тебя на плече. Поздравляю. Не звоните сюда больше. Никогда.
Она протянула руку и завершила вызов. В номере не повисла тишина. За окном шумел ночной город, играла тихая музыка. Алина отставила бокал, взяла руку Максима и крепко сжала её. Старая семья, построенная на лжи и зависти, только что перестала существовать. Новая семья, их семья, была только что выкована в огне. И она была несокрушимой…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ