Кухня у нас маленькая. Настолько, что если вдвоём сидеть — колени упираются друг в друга, и сковородку с плиты можно снять, не вставая со стула. Андрей говорит: «Уютно». А я думаю: «Душегубка». Запах пережаренного лука, стук чайника, облезлый стол — вот вся атмосфера нашего вечера.
Я, как обычно, достаю из холодильника пачку пельменей — ужин холостяцкий, но сил изобретать что-то другое нет. Работы много, в офисе дурдом, а тут ещё...
— Вер, а ты можешь завтра мне перевести пять тысяч? — Андрей бросает вопрос между делом, будто речь о хлебе.
— Кому? — Я даже не досолила воду, рука зависла над кастрюлей.
— Алине. — И смотрит так, словно это самое естественное в мире.
Алина — его младшая сестра. «Младшая», ага, двадцать девять лет бабе, а всё «младшая». Сидит дома, работу меняет как перчатки, зато деньги из Андрея тянет регулярно, как зарплату.
— Андрей, у нас кредит. — Я медленно поворачиваюсь, глядя ему в глаза. — У нас счета за свет. У нас, если ты забыл, шкаф вот уже третий месяц шатается, скоро на голову свалится.
— Ну и что? — Он пожимает плечами. — Семья же. Ты что, хочешь, чтобы она на улице оказалась?
Я усмехаюсь. Вот честно — сарказм из меня хлещет без фильтра.
— На улице? У неё мать есть, между прочим. Ты забыл?
— Мамке трудно... — Андрей делает вид, что сильно переживает.
— А нам, значит, легко.
Пельмени закипели, я уставилась на них, как на спасательный круг. Потому что если сейчас смотреть на мужа — закиплю сама.
Такое у нас повторяется каждую неделю. То «помоги с телефоном», то «аренду не могу оплатить». Андрей переводит, даже не обсуждая. Зарплаты у нас — слёзы, а он ведёт себя, будто у нас нефтяная скважина в огороде.
Алина звонит всегда с одной и той же интонацией: жалобной, с придыханием.
— Андрюша, ну пожалуйста...
Я стою рядом, слышу, как она тянет. Сладко, противно, будто кошка под дверью скребётся.
Андрей краснеет, кивает в трубку и говорит:
— Да-да, конечно.
И всё. Никаких «надо обсудить с Верой». Просто переводит. А я потом думаю, как выкручиваться до зарплаты.
Ситуация окончательно вышла из себя, когда мы узнали про квартиру.
Моя тётка умерла. Мы общались мало, но по закону я оказалась наследницей. Квартира — двушка в старом доме, не хоромы, но после нашей клетушки это казалось раем.
Я радовалась — наконец-то будет угол без тесноты. Может, детей заведём, место же появится. А Андрей... Андрей почему-то сразу притих. Ходил задумчивый, пальцы щёлкал.
Через неделю выяснилось — почему.
— Вер, слушай... — он как бы небрежно начал разговор, пока я разбирала документы. — А может, мы с Алиной туда?
— Куда? — Я сначала не поняла.
— Ну... в квартиру.
Я уронила папку на стол.
— Стоп. Ты серьёзно? Ты предлагаешь поселить туда свою сестру?
— Не совсем... — он заёрзал. — Просто ей сейчас тяжело. Ты же понимаешь. А у нас с тобой и так всё неплохо...
Я аж задохнулась.
— «Неплохо»? В одной комнате вдвоём, с вечно трещащим холодильником, кредитом и твоими постоянными подачками? Это «неплохо»?!
— Ну, я имею в виду... Мы справляемся. А ей хуже.
Я впервые за долгое время заорала:
— Да пошла она к чёрту! Это МОЯ квартира, по закону!
Андрей замолчал, но лицо у него было упрямое, будто он уже всё решил.
Вечером явилась Алина. При полном параде — каблуки, помада, волосы уложены. Какая там «несчастная бедняжка»?
— Верочка, привет, — сладким голосом, будто мы лучшие подруги. — Слушай, я тут подумала... Раз у тебя теперь квартира, может, ты нам её пока уступишь? На время. Ну что тебе стоит?
Я взвыла.
— А что мне стоит? Знаешь что — идите вы оба...
Андрей вскочил:
— Вера, ты чего? Это же моя сестра!
— А я кто тебе?! — я ткнула пальцем в грудь. — Банкомат на ножках?
Мы кричали так, что соседи наверняка слышали каждое слово. Посуду я едва не разбила об стену, руки тряслись. Алина стояла, губы надула, как обиженная школьница.
— Ну и ладно, — процедила она. — Ты ещё пожалеешь.
Дверь хлопнула.
Андрей бросил на меня взгляд — злой, чужой.
— Вот зачем ты так?
Я молчала. Потому что знала: сейчас или я уйду из этой кухни, или в ход пойдёт всё, что под руку попадётся.
Тишина в квартире стояла тяжелая, как после бури. Только чайник закипал, посвистывал, будто насмехался. Мы с Андреем несколько дней общались исключительно служебным стилем:
— Воду поставишь?
— Купи хлеб.
— Где мои носки?
И всё. Ни «дорогая», ни «как дела». Словно в коммуналке два чужих жильца.
Я думала — остынет. Ну подумаешь, сестрёнке отказала. Но нет. Он вцепился в эту идею, как собака в кость. Сначала намёки, потом разговоры «по душам».
— Вер, пойми, у неё никого нет.
— Кроме мамы.
— Мама старенькая.
— А мы что, молодые миллионеры?
Он раздражался, я взрывалась. И каждый раз заканчивалось одинаково: я хлопала дверью, он молча садился в телефон.
Через неделю выяснилось, что Андрей не только обсуждает с Алиной, как бы пристроить её в мою квартиру, но и деньги продолжает ей слать. Я нашла квитанции. На тумбочке, глупо забытые.
Я стояла с этими бумажками и чувствовала, как внутри закипает. Суммы не то чтобы огромные, но из наших копеек — ощутимо. И главное — тайком.
Когда он вернулся вечером, я сунула квитанции ему под нос.
— Это что?
— Ну... — он почесал затылок. — Я же говорил... Ей тяжело.
— Тебе тяжело — мне никто не помогает. Мне никто из родни не шлёт переводы на карту. Может, я тоже кому-то «бедная и несчастная»?
Он скривился.
— Ты утрируешь.
— Я?! — Я повысила голос. — Я, значит, утрирую, когда у нас долгов как у половины страны? Когда я пашу до ночи, а ты тратишь деньги на свою сестру?!
Я швырнула квитанции на пол. Андрей наклонился поднять, но я наступила ногой.
— Не смей! Оставь! Смотри на них. Это твоя «семейная солидарность».
Он сжал кулаки. Я впервые увидела, что он может злиться по-настоящему.
— Вера, ты не понимаешь. Семья должна поддерживать друг друга!
— А я кто, по-твоему? Чужая?
Молчание. Вот оно, предательство в чистом виде.
Вечером Алина позвонила. И я услышала весь спектакль.
— Андрюша, ну когда же? Я устала по съёмным бегать...
— Потерпи ещё чуть-чуть... — тихо, но я-то слышала.
— Она что, против? — и голос сладкий, как сироп.
— Да... пока не соглашается.
— Ну ты с ней поговори. Ты же мужчина, ты должен решить.
Я стояла в коридоре, спина к стене, руки дрожат. Хотелось ворваться, вырвать телефон и крикнуть: «Я не вещь! Я не обязана отдавать своё!» Но сдержалась. Зачем? Чтобы ещё и меня в истеричке обвинили?
Кончилось всё скандалом с чемоданом.
Я пришла домой, а в нашей комнатушке — Алина. Спокойно так, в халатике, с кружкой чая.
— Верочка, привет! Я тут пока у вас поживу, ладно?
Я застыла.
— С чего это вдруг?
— Ну а где мне? Андрей сказал, что ты не против.
Я посмотрела на мужа. Тот отвёл глаза.
И тут у меня сорвало крышу.
— А ну вставай! Быстро собирайся и вон отсюда! — Я дернула её чемодан, он стоял у стены уже упакованный. Видимо, не «пока», а всерьёз.
— Ты что творишь?! — завизжала она, вцепившись в ручку.
— Свою квартиру освобождаю. И вообще мой дом — моё правило.
Мы тянули чемодан, как две базарные бабки. Андрей пытался вмешаться, схватил меня за руки. Я толкнула его, он едва не свалился на диван.
— Всё! — крикнула я. — Или она уходит, или я подаю на развод!
Алина фыркнула.
— Ой, подумаешь! Никто тебя не держит. Квартира всё равно нам достанется.
Я замерла. Вот оно — «нам». Значит, они давно всё обсудили. Без меня. Я для них просто мешок с имуществом.
Я отпустила чемодан, глубоко вдохнула и сказала очень спокойно:
— Хорошо. Развод так развод.
И вышла из комнаты. На кухне включила чайник и впервые за долгое время почувствовала... облегчение. Да, впереди война. Но молчать я больше не собиралась.
После скандала с чемоданом в доме воцарилось напряжённое перемирие. Андрей ходил мрачный, на звонки Алины отвечал шёпотом в ванной. Я не мешала: пусть шепчутся. Я знала — это ненадолго.
Через неделю он выложил всё:
— Вер, ну ты пойми... Алина без квартиры пропадёт. Мы можем оформить всё на неё. А потом... ну, когда-нибудь, она нас отблагодарит.
Я от смеха чуть не поперхнулась.
— Отблагодарит? Чем — новыми кредитами? Или снова «Андрюша, помоги»?
— Ты несправедлива.
— Нет, дорогой. Это ты несправедлив. Ты всю жизнь ставишь её выше меня.
Мы молчали. Он смотрел на меня, как на врага. Я понимала: сейчас решается всё.
Я сходила к юристу. Всё предельно ясно: квартира — только моя. По наследству. Никаких «пополам», никаких «передач». Муж к ней отношения не имеет.
Я принесла домой бумаги. Разложила на столе.
— Смотри, Андрей. Закон. Видишь? — ткнула пальцем. — Твоя сестра тут вообще никто.
Он побледнел.
— То есть ты и правда... не отдашь?
— А почему должна? Это моё. И я не намерена кормить твою взрослую сестрицу.
В этот момент влетела Алина. Как всегда — в сапогах, с духами на полквартиры.
— Ну что, вы решили? — улыбка самоуверенная, как будто она уже хозяйка.
Я повернулась к ней и спокойно сказала:
— Решили. Ты тут больше не появляешься. Никогда.
Она замерла. Андрей дёрнулся, но я опередила:
— И да, я подаю на развод.
— Ты с ума сошла?! — взвизгнула Алина.
— Наоборот. Первый раз за долгое время я в своём уме.
Я взяла ключи от квартиры, бросила их на стол — и повернулась к Андрею:
— Ты оставайся с сестрёнкой. А я останусь с собой.
Развод оформили быстро. Квартира досталась мне. Андрей пытался спорить, но закон был на моей стороне.
Через пару месяцев я уже жила в наследной двушке. Купила новый диван, повесила светильники, завела кота — рыжего, нахального, как жизнь.
И вот я сижу вечером на подоконнике, смотрю на огни города и думаю:
«А ведь счастье — это не когда рядом кто-то. А когда рядом не тот, кто тянет тебя вниз».
И впервые за долгое время мне стало легко дышать.
Андрей остался с сестрой и её вечными просьбами. Но это уже не моя проблема.
Финал