— В каком смысле — «постоянное лечение»? Я надеюсь, государство это хотя бы оплачивать будет? — Анатолий буквально навис над ней.
Марина сжалась, потом тяжело вздохнула.
— Ну, какие-то лекарства, наверное, будут выдавать… Но ты же сам понимаешь, какие именно. Большую часть всё равно придётся покупать самим. Но Женечке оформляют инвалидность, будут платить пенсию…
Анатолий расхохотался:
— Ты нормальная? Ты же знаешь, какие эти пенсии — сущие копейки! — Он зло взглянул на дочь, которая лежала, отвернувшись к стене, а потом зашептал жене: — Марин, да по всему миру есть заведения, где живут такие люди. Давай оформим Женьку туда. Там за ними присматривают, и всё лечение бесплатное.
Марина даже ахнула от неожиданности.
— Толя, ты что такое говоришь?! Шутишь, что ли? Это же твоя дочь! Дочь, ты понимаешь?!
— А что дочь? — Толя развёл руками. — Вон, у кого дочери нормальные — гордятся ими, вместе гуляют… А мне что теперь со своей делать? С голоду сдохнуть всей семьёй? Ты же понимаешь: если врачи не смогли помочь, то никакие лекарства ей уже не помогут. Зачем тогда туда деньги тратить, у нас их разве некуда больше девать?
Марина смотрела на мужа и не верила, что это говорит именно он, её муж, с которым они прожили вместе больше десяти лет.
— Толя, это несерьёзно… Я не верю. У нас хватает денег, чтобы покупать лекарства. Я даже слышать этого не хочу. Замолчи.
Анатолий посмотрел на неё пристально.
— Ты сейчас вся на эмоциях. Остынь, подумай. Поймёшь, что я прав. Даю тебе три дня, чтобы ты согласилась.
Марина спросила дрожащим голосом:
— А через три дня что?
— Через три дня увидишь, — коротко бросил он и выскочил из комнаты, будто ошпаренный.
Марина прикрыла глаза, досчитала до десяти.
Год назад их Женечка упала с лестницы. Толя всё никак не мог доделать перила — всё времени не хватало. А девочка бежала, споткнулась, а схватиться-то было не за что. Три операции, почти полгода в больнице и вердикт врачей: инвалидное кресло. Причём и то — только на несколько часов в день. Всё остальное время — лежать. В позвоночнике до сих пор что-то происходило…
Они купили этот дом по желанию Толи. Ему казалось, что жить в квартире непрестижно — ведь его повысили на работе. Работы в доме было невпроворот, Марина пыталась объяснить — всё это дорого: Толя сам особо ничего не умел, да и время, если честно, чаще проводил перед телевизором.
Но он так яростно уверял, что все нормальные люди живут в домах… В общем, все деньги уходили на доделки и переделки. И как только дом стал походить на нормальное жилище, случилась эта беда.
Марине было плевать на дом, ей вообще на всё было плевать. Только одно было важным — вылечить Женечку, что бы там ни говорили врачи.
Три дня муж молчал, как будто это она его чем-то обидела. Она старалась его не задевать, думала: перепсихуется, потом извинится. А через три дня вернулась с работы и увидела… чемоданы.
— Толь, это что?
— Это твои вещи. И Женьки. Я специально сегодня пораньше пришёл, чтобы всё собрать.
— В смысле, вещи? Я ничего не понимаю…
— А что тут понимать? Ты же не думаешь, что я должен всю жизнь тратить на лекарства? Так что попутного ветра вам в спину.
— Ты что, выгоняешь нас из собственного дома?
Анатолий рассмеялся:
— Ты, как всегда, не особо умная… Не забыла, что при покупке мы дом записали на мою мать, чтобы меньше платить за оформление? У тебя же на земные дела времени нет, так что — вперёд и с песней. Надеюсь, что больше не встретимся.
Он демонстративно распахнул дверь:
— И очень надеюсь, что мне не придётся применять силу.
Марина, находясь в какой-то прострации, взяла сумки и осторожно подтолкнула инвалидную коляску, в которой сидела Женя. На пороге обернулась.
— Когда-нибудь мы обязательно встретимся…
Толик рассмеялся:
— Ты как будто мне угрожаешь! Но чтобы как-то выжить… Чтобы «встретиться», как ты говоришь, тебе мужик нужен.
— А кому ты нужна с таким багажом? Так что валите, наши вам с кисточкой!
Он с грохотом захлопнул дверь.
Марина прошла не так уж и много — только пока дом не скрылся из виду. Потом села на ближайшую лавочку и разревелась. Женька тоже стала шмыгать носом.
— Мам, не плачь, а? Ну не плачь, пожалуйста… Ты ведь можешь отвезти меня, ну, куда там папа говорил. Я не обижусь.
Марина в ужасе подняла на дочь глаза.
— Ты… ты всё слышала?
— Ну да. Я не спала…
Марина вскочила, обняла дочку:
— Никогда, слышишь?! Никогда больше не вспоминай об этом! Забудь его слова — и его забудь. Я тебя в обиду не дам. Себя тоже.
— Ну, Толик, держись… Я объявляю тебе войну!
Временно приютила Марину с дочкой её подруга. Та чуть в обморок не упала, когда услышала всю историю.
— И что, ты всё так и оставишь?
— Нет. Знаешь, сначала хотелось просто забыть, махнуть рукой… А потом решила: никто не имеет права обижать Женечку. Ты же знаешь, как я её люблю — всё должно быть по справедливости! Все чеки у меня, все записи, что покупалось и куда тратились деньги. Так что пойду в суд: и на алименты подам, и за дом тоже поборюсь. Жить там я, конечно, не хочу, но компенсацию для дочки он выплатит.
Толик просто не понимал, что происходит. Уже третий месяц его таскали по судам — по заявлениям его бывшей жёнушки, которая (чего он от неё совсем не ожидал!) ещё и на алименты подала.
Она ведь и так прекрасно зарабатывает, даже больше его! Так почему, если у неё зарплата выше, он ещё и алименты должен платить? За дом взялась — будто это вообще ни в какие ворота.
Дом, конечно, был на мать оформлен. Всё по документам, всё выверено. Но этот адвокат пристал: верните, мол, половину стоимости проданной квартиры. А где, интересно, такие деньги взять? И Марина не показывается ему на глаза. Наверное, стыдно. Не получилось ему жизнь и дочку сломать — так она другим путём взялась. Он всё не мог понять: за что ему такое наказание?
А на работе уже все узнали, что он жену выгнал… Казалось бы, кому какое дело? Нет же, теперь в каждом отделе кости перемывают — говорят, мол, больного ребёнка на улицу выставил. Ну и что? Себя бы на моём месте попробовали бы! Им бы такую жизнь — как в кабале, в тюрьме… Смешные люди: пока их не коснётся, любят обсуждать чужое горе.
— Ну, у вас вариант один, — резко заявила адвокатша, — если нет своих сбережений, оформляйте кредит и выплачивайте моей подзащитной компенсацию. Иначе подам в суд!
— Да какой ещё суд?! Вы что, там все с ума посходили? Дом вообще-то на матери…
— Но квартира-то была на вас двоих. К тому же, нужно ещё поднять документы: каким образом вы продали ту площадь, где проживал ребёнок? Это уже дело уголовное.
Толик тяжело вздохнул. Вспомнил, как всё тогда происходило: как риэлторы, крепкие парни в костюмах, напоминали — если вдруг всплывёт что-нибудь лишнее, ему уж точно не поздоровится.
— И сколько нужно? — выдавил он.
Мать кричала на него так, что, казалось, даже стекла в окнах дребезжали…
— Ты чем думал, а? Чем?! — Мать буквально сверлила его взглядом. — Идиот… Нужно было всё по уму делать, а теперь что? Я денег не дам, даже не надейся.
— Мам…
— Иди, решай свои проблемы сам. А я вообще уезжаю, — тут она театрально вздохнула, — давно мечтала навестить всех своих подруг по свету.
Толя взял кредит — куда было деваться. Деньги передавались через нотариальную контору, как положено.
Он пытался поговорить с Мариной — но та будто не видела его вовсе, смотрела поверх головы, как сквозь стену. Как же ему хотелось тогда закричать, наговорить ей всего, что накипело… Ох, сколько слов вертелось на языке!
А дома ждал новый удар. Отключили электричество — за неуплату. Несколько месяцев не платили, он и не знал, что нужно следить: этим ведь всегда Марина занималась.
В тот вечер Толя пересчитывал оставшиеся деньги и не мог решить — оплатить свет или… пожалеть хотя бы себя, сесть в темноте и молча злиться на весь мир.
Утро выдалось злым и скомканным: был голоден, даже кофе не сварил, рубашку натянул, не проверяя, чистая ли — не до того. Весь вечер звонил в энергосбыт — сумма долга оказалась такой, что у Анатолия чуть сердце не екнуло: если заплатить, в кармане почти ничего не останется.
Но сидеть без электричества — тоже не вариант. С этими мыслями пошёл на работу, а там его уже поджидал сюрприз, и такой, что пришлось схватиться за дверной косяк — не удержишься, рухнешь.
Начальник смотрел холодно и почти скучающе:
— Анатолий Борисович, мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Расчёт — в бухгалтерии.
И всё. Ни за что, ни почему — просто развернулся и ушёл. Ни объяснений, ни шанса сказать хоть слово.
В груди у Толика закипала злость. Они что, думали, что он сдался? Что теперь совсем пропал, раз кредит платить нечем? Да не дождутся! Он точно прорвётся.
Вот, к примеру, таксист недавно рассказывал — сидели, болтали по дороге — что зарабатывает больше, чем Толя, и работает тогда, когда захочет сам.
Толик обомлел: неужели вот так просто — и жить можно, и никто не командует?
В тот вечер он открыл бутылку коньяка, которую мать когда-то припрятала в баре, и уставился в телефон. С его-то мозгами он за пять минут разберётся, как заработать.
Тем более — теперь мать уехала, а машину оставила у него под окнами, пылилась. Права были, правда, за руль садился редко — в основном машиной распоряжалась Марина. Машина стояла теперь в гараже… Толя вдруг вспомнил: надо же было на ремонт отгонять, всё собирался — то ли три месяца назад, то ли и все четыре.
К середине бутылки он уже окончательно разобрался с приложением.
— Да я же говорю, проще простого, — пробормотал он, проходясь по комнате. — А что, может, попробовать? Интересно ведь… Один заказ сделаю — и сразу домой. Что такого?
С этими мыслями он втиснулся на водительское сиденье, прикрепил телефон на держатель, потёр ладони.
— Ну всё, дело в шляпе.
Вырулил от дома на оживлённую дорогу — и тут, как из-под земли, прямо перед капотом мелькнула полосатая палочка. Толик резко ударил по тормозам.
— Здравствуйте, инспектор Гаврилов. Ваши документы...
Толя только протянул права, как тут же услышал:
— Вы что, пьяные? Так, выходим из машины!
Дальше всё было, как в дурном сне: какие-то медицинские освидетельствования, суета, машину — на эвакуатор, а ему — протокол.
Толик дрожал, растерянный до кончиков пальцев. Чуть не набрал Марине, но вовремя спохватился и к утру кое-как добрёл до дома.
Машина — на штрафстоянке. Мать далеко. Сумма за стоянку росла с каждым днём, штраф прикатил немаленький, а права, ясное дело, изъяли.
Всё уже складывалось так "удачно", что, казалось, хуже не бывает.
Когда же мать наконец вернулась, разговор получился настолько тяжёлым, что Толик и вспоминать об этом не хотел. Она просто перестала с ним разговаривать: не замечала, не слушала, исчезла из его жизни.
На новую работу он кое-как устроился — да и то, зарплаты с трудом хватало на погашение кредита. Дом арестовали: продать — невозможно, да и выручки бы не хватило.
И вот однажды утром, открывая холодильник в какой-то надежде, Анатолий понял: есть попросту нечего.
А что, может и правда продать этот чёртов холодильник? Всё равно пустой, только электричество жрёт.
Выручил что-то — хватило ненадолго.
Хотя… если бы не тот коньячок и закуска в первый же день, наверное, прожил бы ещё неделю-другую.
Вечером купил газету — срочно требовалась хоть какая-то подработка. Листал страницы долго, пока не наткнулся на объявление: "Выполняю работы по перекопке огородов, покосу — недорого". Ценник, к слову, был весьма приличный.
"Недалеко же частный сектор — выходит прямо в большой посёлок. Там наверняка в каждом дворе огород, вот бы такую подработку..."
Завтра — выходной. Решено: с утра отправится на поиски. Весна, огороды копать — самое время.
Утром Толик шагал по маленькой улочке, вглядывался в старенькие и ухоженные заборы, пытаясь угадать, где из-под снега уже выглядывает тёмная земля.
Так... вот этот дом вроде что надо — современный, ухоженный. И через забор отчётливо видно: огород пустует, земля-то ещё не тронута.
Анатолий прошёлся немного туда-сюда, будто выискивая повод сомневаться… Нет, всё, определился — действовать, раз пришёл. Сейчас просто постучит, да и объяснит: мол, может, помочь перекопать.
Он почему-то думал раньше, что тут сплошь деревенская глушь, а глянь-ка: антенны-тарелки на крышах, вода проведена, палисадники — глаз радуется. Всё аккуратное, яркое, будто в журнале.
Анатолий немного помялся у калитки, огляделся — собаки вроде нет. Ну, тогда — вперёд.
Постучать даже не пришлось: у дверей висел аккуратный звонок. Только нажал — и вот уже дверь открывается.
— Здравствуйте, — сказал, не давая себе струсить. — Могу огород перекопать, траву выкосить, по хозяйству помочь. Не очень дорого беру, честно.
Выпалил всё на одном дыхании — и вдруг замер.
— Толик? — Женский голос прозвучал удивлённо.
Он с изумлением уставился на женщину в дверях.
— Марина? Ты... Что ты здесь делаешь?
Марина вдруг улыбнулась, мягко, какой-то внутренней, спокойной радостью.
— Живу, Толя, — рассмеялась она. — Тут мой дом теперь, и двор тоже мой.
В этот момент изнутри скрипнула вторая дверь, и Толик увидел Женю. Девочка заметно подросла, вытянулась, но шла уверенно, только на трость слегка опиралась.
— Мама? — спросила она неуверенно.
— Женечка, тут мужчина спрашивает, не нужно ли нам огород перекопать, — ответила Марина, бросив на Толю взгляд какой-то совсем уже взрослой женщины.
Толик почувствовал, как в голове у него стучит, кровь шумом бросается к вискам. Всё перемешалось: стыд, досада, злость.
— Ты издеваешься? — сипло спросил он.
Марина только пожала плечами:
— Почему же… Мне кажется, каждый получает то, что заслужил. Не так ли, Толь? Земля ведь круглая, и всё возвращается. Помнишь, я тебе говорила — мы ещё встретимся?
Она улыбнулась ему, и в этой улыбке было столько силы, прощания и, как ни странно, свободы.
Не говоря ни слова, Анатолий рванул со двора — столько лет прожить, а теперь...
Не успел отойти и десятка шагов, как за спиной послышался шум подъехавшей машины. Оглянулся: к дому подвезли модную иномарку. Из неё вышел мужчина с огромным букетом, Марина тут же бросилась ему на шею; девочка рядом засмеялась — светло и громко.
А Толик, почувствовав вдруг свою ненужность, пошёл по улице дальше — мимо чужих заборов, новой весны, старых обид.
В Телеграмм-канале вас ждут не менее интересные истории: