Лена вытирала кастрюлю и думала, что замуж выходила не за это. Совсем не за это.
– Лен, а что на ужин? – Андрей заглянул на кухню, как обычно, в половине седьмого.
– Вчерашний плов разогрею.
Лицо мужа сразу скисло.
– Опять разогретое? Я же говорил, что не ем такое.
Она повернулась к нему всем корпусом. Медленно.
– А что ты ешь, Андрюша? Напомни мне, пожалуйста.
– Ну нормальную еду. Свежую. Мама всегда готовила по три раза в день.
Мама, мама, мама. Лена считала до десяти. Потом до двадцати.
А ведь раньше всё было по-другому.
***
Год назад они были молодожёнами с раздельным проживанием. Звучит как оксюморон, но именно так и жилось.
Лена у родителей, Андрей – у своих. Встречи по выходным, романтические ужины в кафе, поездки на дачу к его друзьям.
– А когда мы будем жить вместе? – спрашивала она тогда.
– Как квартиру купим. Скоро уже.
Скоро растянулось на целый год.
По выходным всё казалось идеальным. Андрей приезжал к ней домой или увозил к себе. Они гуляли, ходили в кино, ездили к морю. Он был внимательным, заботливым.
– Ты самая красивая жена в мире, – говорил он, обнимая её на набережной.
А в воскресенье вечером развозил домой к родителям. Как после свидания.
Муж по выходным. Лена тогда даже шутила над этим. Мол, как хорошо – все прелести брака и никакого быта.
Какая же она была наивная.
В гостях у Галины Петровны Андрей превращался в идеального сына. Хвалил мамин борщ, просил добавки, рассказывал анекдоты за столом.
– Вот мой мальчик какой, – умилялась свекровь. – А ты, Леночка, умеешь готовить?
– Немного, – отвечала Лена.
– Научишься. Андрюша любит вкусненькое.
Андрюша любит вкусненькое. Но готовить это вкусненькое будет не Андрюша.
***
Квартиру искали долго. Ипотека, документы, банки.
– Первоначальный взнос как будем вносить? – спросил менеджер банка.
– Родители помогут, – сказал Андрей. – Пополам.
Лена кивнула. Её родители отдали все накопления. Два миллиона рублей.
– Вы же понимаете, доченька, что это ваше будущее, – сказала мама, передавая конверт.
Наше будущее. Лена тогда верила в это.
Галина Петровна тоже принесла конверт. Такой же толстый.
– Для детей стараемся, – вздохнула свекровь. – Главное, чтобы внуки в своём доме росли.
Ипотеку оформили.
***
В родительском доме у каждого была своя территория. Лена помогала маме, Андрей – своей. Они не пересекались в быту. Не знали привычек друг друга.
Как можно год прожить в браке и не знать, что муж не ест разогретую еду?
Очень просто. Когда видишься только на выходных в ресторанах и кафе.
Квартиру наконец купили в марте. Двушка в новостройке, светлая, просторная.
– Наконец-то мы будем настоящей семьёй, – сказала Лена, стоя посреди пустой гостиной.
– Да, – согласился Андрей, но как-то неуверенно.
Переезжали постепенно. Сначала мебель, потом вещи. Андрей всё оттягивал момент окончательного расставания с родительским домом.
– А может, ещё недельку у мамы поживу? Пока мы тут окончательно не обустроимся.
Недельку превратилась в месяц.
***
И вот первый день их совместной жизни. По-настоящему совместной.
Утром Лена встала пораньше, сделала завтрак. Яичница, кофе, бутерброды.
– А где каша? – спросил Андрей.
– Какая каша?
– Ну обычная. Овсяная. Мама всегда варила овсяную.
Мама всегда варила. Первый звоночек.
В обед она разогрела вчерашний суп.
– Я не ем разогретое, – заявил муж.
– Почему не сказал раньше?
– А когда мне было сказать? Мы же не жили вместе.
Не жили вместе. Хотя были мужем и женой уже год.
***
Первый месяц их совместной жизни превратился в марафон по кухне. Лена вставала на час раньше, чтобы приготовить завтрак. Бежала домой в обед – готовить обед. Вечером снова к плите.
– А мне не нравится эта рыба, – объявил Андрей за ужином.
– Ты же вчера сам её выбирал.
– Вчера нравилась. А сегодня нет.
Он отодвинул тарелку. Полную тарелку горбуши в сметане.
Лена смотрела на эту тарелку и чувствовала, как что-то внутри неё ломается. Хрустит и рассыпается на мелкие кусочки.
Я готовила полтора часа. Полтора часа стояла у плиты после работы.
А год назад мы ели в ресторанах и он говорил, что я самая лучшая жена в мире.
– Тогда приготовь себе что-нибудь другое.
– Я не умею готовить.
– Научишься.
– Это женское дело.
Женское дело. А что тогда мужское? Сидеть на диване и критиковать?
***
Галина Петровна появилась на их кухне через месяц после первого серьёзного скандала.
– Я же вижу, что у вас проблемы, – сказала свекровь, ставя на стол кастрюлю с супом. – Андрюша худеет.
Лена посмотрела на мужа. Он действительно похудел. На килограмм, может, два.
– Он просто не ест то, что я готовлю.
– А ты готовишь неправильно, дочка. Мужчину надо кормить с души. Вкладывать любовь.
Любовь. Лена перестала её чувствовать где-то между четвёртым скандалом из-за пересоленного супа и седьмым – из-за недосоленного.
– Галина Петровна, я работаю. Не могу готовить по три раза в день.
– Работа работой, а семья семьёй. Вот я буду вам помогать. Утром буду приносить завтрак, заготовки делать.
Андрей просиял.
– Вот видишь, мам всё понимает.
Мам всё понимает. А жена, значит, дура.
***
Галина Петровна начала приходить в семь утра. С кастрюлями, пакетами, советами.
– Андрюша любит котлетки именно такой формы. Круглые ему не нравятся.
– А суп он ест только с зеленью. Но не с укропом – с петрушкой.
– И рис надо промывать семь раз. Не шесть, не восемь. Семь.
Лена слушала и кивала. И чувствовала себя стажёром в собственном доме.
Это моя кухня. Мой муж. Моя жизнь, в конце концов.
Год мы жили как влюблённые студенты. А оказывается, он просто не готов был расстаться с мамой.
Но хуже всего было другое. Галина Петровна вела себя как полноправная хозяйка.
– А диван надо переставить. Здесь неудобно стоит.
– И телевизор лучше повесить вон там.
– А фикус у форточки завянет. Поставим его в угол.
Поставим. В квартире, за которую Лена с родителями отдали два миллиона рублей.
***
– А может, я найду работу на полставки? – предложила она как-то за ужином. – Чтобы больше времени на готовку было.
– Зачем? Мама же помогает.
– Но это неправильно, Андрей. Мы взрослые люди.
– Что в этом неправильного? Она хочет помочь.
– Она хочет контролировать.
Андрей отложил вилку.
– Мама меня всю жизнь кормила. И никогда не жаловалась.
– Потому что это была её работа. Она домохозяйка.
– И что с того? Нормальная работа.
Нормальная работа. Варить борщи и стирать носки.
– А где же тогда наша семья, Андрюш? Где мы с тобой?
– Мы и есть семья. И мама тоже семья.
И мама тоже семья. Три взрослых человека и одна общая жизнь на всех.
***
Утром Лена проснулась и поняла – больше не может.
Просто не может встать и идти на кухню, где Галина Петровна уже разогревает завтрак и рассказывает, какую рыбу лучше покупать к воскресенью.
Не может притворяться, что это нормально.
Это не жизнь. Это какой-то театр абсурда.
– Андрей, нам надо поговорить.
– О чём?
– О нас. О том, что происходит.
Он даже не поднял глаза от тарелки.
– Что происходит? Всё нормально происходит.
– Нормально? Твоя мама каждый день приходит сюда и решает, что нам есть.
– Она помогает.
– Она заменяет меня.
– Никого она не заменяет. Просто готовит лучше.
Готовит лучше. И это всё, что он видит в их отношениях. Кто лучше готовит.
***
Вечером того же дня Лена собрала сумку.
– Ты куда? – спросил Андрей.
– К родителям. На несколько дней.
– А ужин?
А ужин. Не "почему ты уходишь", не "что случилось". А ужин.
– Позвони маме. Она приготовит.
И вышла из дома.
***
Три дня Андрей звонил каждые два часа.
– Лен, ну перестань дуться. Мама уже извиняется.
– Дело не в твоей маме.
– А в чём тогда?
Она долго молчала. Как объяснить человеку, что он выбрал маму вместо жены? Что их семья так и не стала семьёй?
– В том, что ты меня не видишь, Андрюша. Совсем не видишь.
– Не понимаю.
Не понимаю. Конечно, не понимает. У него есть две женщины, которые его кормят и обслуживают. Зачем что-то понимать?
***
На четвёртый день приехала Галина Петровна.
– Елена, мы же взрослые люди. Давай решим этот вопрос.
– Какой вопрос?
– Как нам дальше жить. Я готова взять на себя всю готовку. Полностью. Ты будешь свободна.
Я буду свободна. В собственном доме. От собственных обязанностей жены.
– А Андрей что думает?
– Андрюша согласен. Он же видит, что ты мучаешься.
Мучаюсь. От того, что пытаюсь быть женой, а не квартиранткой.
***
Вечером Лена вернулась домой. Села за стол напротив мужа.
– Андрей, а ты меня любишь?
– Конечно люблю. Что за вопрос?
– А за что?
Он растерялся.
– Как за что? Ты же моя жена.
– Это не ответ.
– Ну... ты красивая. Добрая.
– И что я для тебя делаю? Как жена?
Долгое молчание.
– Ну... живёшь со мной.
Живёшь со мной. Как сожительница. Как соседка по квартире.
– А больше ничего?
– А что ещё нужно?
Что ещё нужно. Быть нужной. Быть важной. Быть частью его жизни, а не приложением к ней.
***
На следующее утро Лена не стала ждать Галину Петровну с завтраком.
– Андрей, я подаю на развод.
Он чуть не подавился кофе.
– Ты что, с ума сошла?
– Может быть.
– Но почему? Мы же договорились. Мама будет готовить.
– Я не хочу, чтобы твоя мама готовила.
– А чего ты хочешь?
Чего я хочу. Быть женой, а не прислугой. Иметь мужа, а не избалованного ребёнка. Строить семью, а не прислуживать чужой.
– Я хочу мужа. А не маменькиного сыночка.
– Это из-за еды? Серьёзно?
Из-за еды. Нет, не из-за еды. Из-за того, что еда стала символом. Символом того, кто в этом доме главный. Кто принимает решения. Кто важен, а кто нет.
– Не из-за еды, Андрюша. Из-за нас. Которых нет.
***
Через неделю начались переговоры о разделе имущества.
– Квартиру продаём, – сказала Лена адвокату.
– Нет! – взвился Андрей. – Не продаём.
– А как по-другому? Там ипотека до старости.
– Я сам буду выплачивать.
Сам. Человек, который не умел яичницу пожарить.
– И деньги моих родителей?
– Верну. Всё верну. И ещё немного сверху дам.
Лена посмотрела на него внимательно. В глазах была паника.
Он боится остаться без мамы и без квартиры одновременно.
– Когда вернёшь?
– Ну... постепенно. По частям.
– Какими частями?
– По сто тысяч в месяц. Может, по двести.
По сто пятьдесят тысяч. Три миллиона рублей растянутся на двадцать месяцев. Если он не передумает.
– Хорошо, – согласилась она. – Но официально. Через нотариуса.
***
Шесть месяцев спустя Лена жила в детской комнате у родителей и ждала очередной перевод от бывшего мужа.
Приходил он исправно. По десять тысяч в месяц. Как договаривались.
А подруга рассказала, что видела Галину Петровну с сумками у их подъезда.
– Переехала к сыну, – сообщила подруга. – Говорит, временно. Помочь с хозяйством.
Временно. Лена усмехнулась. Знала она эти "временно" свекрови.
***
Через год, когда половина долга была выплачена, Андрей позвонил сам.
– Лен, может, встретимся? Поговорим.
– О чём?
– Ну... как дела у тебя. Как родители.
Как родители. Не "я скучаю", не "хочу вернуться". Как родители.
– Дела нормально. Родители здоровы.
– А работаешь где?
– Там же.
– А... личная жизнь?
Личная жизнь. Вот он, настоящий вопрос.
– А тебя это касается?
– Ну мы же были женаты.
Были. Прошедшее время.
– Андрей, ты зачем звонишь?
Долгое молчание.
– Мама говорит, что мы поторопились с разводом.
Мама говорит. Конечно. Мама ведь теперь живёт с ним постоянно и видит, каково это – быть единственной прислугой взрослого мужчины.
– А ты что думаешь?
– Я думаю... может, и правда поторопились.
Поторопились. После года совместной жизни с мамой он понял, что жена всё-таки была удобнее.
– Знаешь что, Андрюша, – сказала Лена мягко. – Деньги переводи дальше. Как договаривались. А личные вопросы давай не будем обсуждать.
***
Сейчас Лена копит на собственную квартиру. Небольшую, но свою. Где никто не будет говорить ей, как готовить и жить.
Деньги от Андрея приходят регулярно. Иногда он пытается звонить, но она не отвечает.
А подруги рассказывают, что Галина Петровна так и живёт с сыном. Готовит, убирает, стирает. И жалуется всем соседкам, что невестка была неблагодарная.
Неблагодарная. За что благодарить? За то, что превратили в прислугу в собственном доме?
Лена знает точно – больше никогда не станет бесплатной домработницей. Даже если очень захочется замуж.
Принцессы на горошине не меняются. Они просто находят замок без свекрови.