— Ты обязана нас кормить, мы же семья! — провозгласила Луиза Ивановна, и звук её голоса, подобно лязгу тюремных ворот, запер Ирину в очередной раз в клетке безысходности.
Свекровь стояла посреди Ириной кухни, словно фельдмаршал на захваченной территории. Её внушительная фигура в цветастом домашнем халате почти полностью перекрывала свет из окна. В одной руке она держала банку домашних огурцов, которую только что извлекла из холодильника, а другой властно указывала на пустеющие полки. Рядом, как верный адъютант, пристроилась золовка Света, деловито упаковывая в сумку-авоську Ирины запасы: палку сырокопченой колбасы, кусок сыра, баночку красной икры, припасенную к годовщине свадьбы.
— Мама права, Ир, — поддакнула Света, не отрываясь от своего занятия. — У тебя вон сколько всего, а у нас шаром покати. У Димки куртка совсем износилась, надо новую покупать, а это расходы. Мы же не просим у тебя денег, а только немного продуктов.
Ирина только что вошла в квартиру, уставшая после шестичасовой репетиции под куполом цирка. Мышцы гудели, в голове звенело от напряжения, а всё, о чём она мечтала, — это горячая ванна и тишина. Но вместо этого её встретила привычная картина мародёрства.
— Луиза Ивановна, Света, но это же… это на неделю, — тихо проговорила Ирина, чувствуя, как внутри всё сжимается от обиды и бессилия. — Я только вчера всё купила.
— На неделю? — фыркнула свекровь, ставя банку с огурцами на стол с таким стуком, будто выносила приговор. — А мы что, не люди? Нам тоже кушать надо! Мишенька — мой сын, а значит, и ты, и всё твоё — это часть нашей семьи. Он на двух работах надрывается, сантехником вкалывает, чтобы у тебя холодильник ломился, а ты для его родной матери и сестры куска колбасы пожалела?
Каждое слово было пропитано ядом манипуляции. Ирина посмотрела на свои руки — на ладонях алели свежие мозоли от трапеции. Это она, Ирина, воздушная гимнастка, рисковала здоровьем под куполом, получая зарплату, которая и наполняла этот холодильник. Миша был прекрасным мужем и хорошим сантехником, но его заработка едва хватало на оплату счетов и его собственные нужды. Основной доход в семью приносила она. Но в мире Луизы Ивановны факты не имели значения. В её мире существовало только одно право — её собственное.
— Но я тоже работаю, — попыталась возразить Ирина, но её голос потонул в новом залпе обвинений.
— Ой, не смеши меня, работаешь она! — взмахнула рукой Света, застёгивая набитую сумку. — Скачешь там в блестяшках под музыку. Это разве работа? Вот у моего Толика работа — он охранником в супермаркете сутки через трое сидит, устаёт. А ты порхаешь, как стрекоза. Так что не жалуйся.
Ирина замолчала, обводя взглядом свою уютную, любовно обустроенную кухню. Вот картина, которую она сама нарисовала, вот фиалки на подоконнике, которые она холила и лелеяла. Этот дом был её крепостью, её убежищем от жестокого и требовательного мира цирка. Но каждую неделю, по четвергам, в «родственный день», как его называла свекровь, её крепость брали штурмом, не оставляя после себя ничего, кроме пустых полок и горького чувства унижения.
Она посмотрела в глаза Луизе Ивановне — холодные, колючие, не знающие ни сочувствия, ни благодарности. И в этот момент что-то внутри Ирины, что так долго терпело, сгибалось и прощало, с оглушительным треском сломалось. Хватит.
Она молча наблюдала, как родственницы, нагруженные её продуктами, проследовали к выходу.
— Ну, мы пошли, — бросила на прощание Луиза Ивановна. — В следующий четверг придем. Ты уж к нашему приходу закупись получше. И рыбки красной возьми, Мишенька её с детства любит.
Дверь захлопнулась. Ирина осталась одна посреди разграбленной кухни. Она подошла к холодильнику, открыла его и долго смотрела на сиротливо стоящую на полке баночку горчицы. Слёзы не шли. Вместо них внутри закипала холодная, расчётливая ярость.
Они не знали, что представление окончено. Они не знали, что воздушная гимнастка, привыкшая к риску и точности движений, уже начала готовить свой главный номер. Номер, в котором страховки не будет. И назывался он «Ответный удар».
Вечером вернулся Миша. Усталый, пахнущий машинным маслом и железом. Он обнял Ирину, поцеловал в макушку и сразу направился к холодильнику.
— Ох, есть хочу, как волк! Что у нас вкусненького?
Он открыл дверцу, и его лицо вытянулось.
— А… что случилось? Мыши съели?
Ирина сидела за столом, спокойно помешивая ложечкой остывший чай.
— Нет, Миша. Не мыши. Твои мама и сестра.
Миша тяжело вздохнул и сел напротив. Этот разговор был для них так же привычен, как утренний кофе. И так же горек.
— Ириш, ну ты же знаешь мою маму. Она не со зла. Она просто… ну, такая. Старой закалки. У неё в голове сидит, что всё общее, семейное.
— Общее — это когда в обе стороны, Миша, — ровно ответила Ирина, поднимая на него глаза. В её взгляде больше не было привычной мольбы и обиды. Там плескалась сталь. — Они приходят и забирают. Они ничего не приносят взамен. Ни помощи, ни благодарности, ни даже простого человеческого уважения. Сегодня они забрали икру, которую я купила на нашу годовщину.
Миша виновато опустил голову.
— Прости. Я поговорю с ними.
— Ты говорил с ними уже сто раз. После каждого такого разговора они приходят в следующий раз ещё более наглыми, потому что знают, что ты их пожуришь, а потом всё равно простишь. А виноватой останусь я — жадная и бессердечная невестка, которая для родни кусок хлеба жалеет.
— Ну что ты предлагаешь? — Миша развёл руками. — Порвать с ними? Это моя мать!
— А я — твоя жена, — отрезала Ирина. — И это наш дом. Точнее, мой. Давай не забывать, что эту квартиру мне оставила моя бабушка. Ты здесь прописан, но собственница — я.
Это был удар ниже пояса, и она это знала. Ирина никогда раньше не пользовалась этим аргументом. Но сейчас она достала его, как последний козырь. Лицо Миши побледнело.
— Ты… ты меня сейчас этим попрекаешь?
— Нет, — спокойно ответила она. — Я тебе напоминаю о границах. Мои границы — это стены этой квартиры. И я больше не позволю их нарушать. Никому.
Она встала и подошла к окну. Вечерний город зажигал огни. Где-то там, в одном из этих окон, сейчас пили чай с её колбасой и сыром, закусывая её икрой и обсуждая, какая им досталась скупая родственница.
— Знаешь, Миша, в цирке есть такое понятие — «ловля». Это когда один гимнаст летит, а другой должен его поймать. Самое главное в этом трюке — доверие и точный расчёт. Если ловящий хоть на секунду отвлечётся, если он будет думать не о партнёре, а о своих проблемах, — летящий разобьётся. Всю нашу совместную жизнь я летела к тебе, а ты должен был меня «ловить». Но ты постоянно отвлекаешься на свою маму. И я чувствую, что лечу в пустоту. Ещё немного, и я разобьюсь.
Миша молчал, ошеломлённый её словами. Он привык к её слезам, к тихим упрёкам, но такая холодная решимость в её голосе пугала его до дрожи. Он вдруг понял, что сегодня произошло нечто большее, чем очередной набег на холодильник. Сегодня он рисковал потерять жену.
— Что… что ты хочешь, чтобы я сделал? — наконец выдавил он.
Ирина обернулась. На её лице не было злости, только безграничная усталость.
— Ничего, Милый. Абсолютно ничего. Расслабься. Я всё сделаю сама.
На следующий день у Ирины был выходной. Она проснулась с ясной головой и чётким планом действий. Первым делом она позвонила своей старой подруге, Ольге, которая работала юристом.
— Оль, привет. Нужна твоя консультация. Скажи, могу ли я без согласия мужа сменить замки в своей собственной квартире?
Ольга на другом конце провода хмыкнула.
— Ирочка, дорогая, судя по вопросу, у тебя там не просто семейные неурядицы, а целая военная кампания намечается. Теоретически, раз квартира твоя, полученная по наследству, она не является совместно нажитым имуществом. Согласно статье 36 Семейного кодекса РФ, имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам, является его собственностью. Так что, да, можешь. Но ты же понимаешь, что это фактически объявление войны? Миша может оспорить это в суде как чинение препятствий в пользовании жилым помещением, где он прописан.
— Мне не нужно чинить препятствия ему. Мне нужно создать их для его родственников.
— Хм, тогда есть вариант изящнее, — задумалась Ольга. — Ты можешь составить с мужем соглашение о порядке пользования квартирой. Но, зная твоего Мишу, сомневаюсь, что он на это пойдёт. Есть другой путь, более… творческий.
Они проговорили около часа. Когда Ирина положила трубку, на её губах играла лёгкая улыбка. План приобрёл юридическую огранку.
Вторым шагом был поход в банк. Ирина открыла новый счёт на своё имя и написала заявление в бухгалтерию цирка о перечислении её зарплаты на новые реквизиты. Все эти годы их с Мишей деньги поступали на общий счёт, с которого Луиза Ивановна через сына регулярно «занимала» на «неотложные нужды». Теперь этот источник иссякнет.
Третьим шагом стал визит в хозяйственный магазин. Она купила самый дорогой и надёжный замок, какой только смогла найти. А заодно — маленькую, едва заметную камеру видеонаблюдения, которая устанавливается в дверной глазок.
Вечером, когда Миша был на срочном вызове — у кого-то прорвало трубу, — в Ириной квартире работал мастер. Старый замок сменился новым, с хитрым механизмом, который невозможно было открыть стандартной отмычкой. Мастер также установил и настроил камеру, подключив её к приложению в телефоне Ирины.
Когда Миша вернулся, он обнаружил жену, которая с увлечением что-то пекла на кухне. Аромат корицы и ванили наполнял квартиру. На столе стоял новый набор ключей.
— Это что? — удивился он.
— Новый замок. Старый барахлил, — беззаботно ответила Ирина, протягивая ему его экземпляр. — А старые ключи можешь выбросить. Особенно тот, что ты без меня сделал для своей мамы.
Миша замер. Он действительно, поддавшись на уговоры Луизы Ивановны, втайне от Ирины сделал дубликат. Он думал, она никогда не узнает.
— Ира, я…
— Всё в порядке, милый, — она улыбнулась ему своей самой обезоруживающей улыбкой. — Я не сержусь. Просто решила, что безопасность нашего дома — это важно. Хочешь пирог? С яблоками, твой любимый.
Миша смотрел на неё и не узнавал. Куда делась та плачущая, измученная женщина? Перед ним стояла спокойная, уверенная в себе хозяйка дома, от которой веяло силой и… опасностью. И это, как ни странно, его не отталкивало, а наоборот, притягивало. Он взял ключ. Он съел пирог. И впервые за долгие годы он заснул, не думая о том, как завтра будет оправдываться перед мамой. Он думал о своей загадочной и непредсказуемой жене.
Неделя пролетела незаметно. Ирина порхала по дому, напевая себе под нос. Она купила продукты, но ровно столько, сколько им с Мишей было нужно на несколько дней. Холодильник больше не напоминал склад оптовой базы. Он был аккуратным и полупустым, как у экономной европейской домохозяйки.
В четверг, в два часа дня, телефон Ирины завибрировал. Она в этот момент была на репетиции, отрабатывая новый сложный элемент. Отдышавшись, она открыла приложение, связанное с камерой в дверном глазке. На экране появилась знакомая до боли картина: на пороге её квартиры стояли Луиза Ивановна и Света. Свекровь уверенно достала из сумочки ключ и попыталась вставить его в замочную скважину.
Ирина прибавила звук.
— Да что за чёрт! — проскрипела Луиза Ивановна, безуспешно пытаясь провернуть ключ. — Не подходит!
— Может, ты не той стороной вставляешь? — предположила Света.
— Я что, по-твоему, совсем из ума выжила? — огрызнулась мать. — Замок другой! Ирка, змея подколодная, замок сменила!
Дальше последовал шквал звонков в дверь. Настойчивых, требовательных, переходящих в откровенное барабанную дробь кулаками. Ирина с наслаждением наблюдала за этим бесплатным представлением.
— Ирка, открой! Мы знаем, что ты дома! — вопила Света. — Хватит притворяться!
— А ну, открывай, паршивка! — вторила ей Луиза Ивановна. — А то я сейчас Мишеньке позвоню, он тебе покажет, как от матери прятаться!
Ирина улыбнулась и отключила звук. Пусть кричат. Соседи у них были терпеливые, но не до такой степени.
Через пятнадцать минут барабанная дробь стихла. В приложении было видно, как разъярённые родственницы, бросая проклятия в адрес закрытой двери, удаляются по лестничной клетке. Первый раунд был за Ириной.
Вечером, как и ожидалось, раздался звонок от Миши. Он был на объекте, и голос его в трубке был напряжённым.
— Ир, мне тут мама звонила. Кричала, что не может в нашу квартиру попасть. Говорит, ты замок сменила и её ключ не подходит. Это правда?
— Правда, — спокойно подтвердила Ирина, поливая свои фиалки. — Я же тебе говорила, старый барахлил. И дала тебе новый ключ.
— Но… почему ты маме не дала?
— А зачем? — искренне удивилась Ирина. — Она с нами не живёт. Ключи от квартиры должны быть только у тех, кто в ней живёт. Это элементарные правила безопасности, милый. Ты же не раздаёшь ключи от своего рабочего ящика всем подряд, верно?
Миша замялся. Аргумент был железный.
— Но она обиделась… Говорит, мы её из семьи вычеркнули.
— Миша, скажи мне, а у нас есть ключи от её квартиры?
— Ну… нет.
— А от квартиры Светы и Толика?
— Тоже нет.
— Так почему же у них должны быть ключи от нашего дома? Семья — это не про общие ключи, а про уважение. Если они хотят прийти в гости, для этого есть звонок. И телефон. Они могут позвонить и спросить, удобно ли нам их принять. Как это делают все нормальные люди.
Ирина говорила так логично и просто, что у Миши не нашлось контраргументов. Он что-то пробормотал про «надо будет успокоить маму» и повесил трубку.
Но Ирина знала, что это только начало. Луиза Ивановна не из тех, кто сдаётся после первой же неудачи. Она была мастером психологических атак, и её главный удар был ещё впереди.
В субботу они нагрянули снова. На этот раз они подгадали время, когда и Миша, и Ирина были дома. Звонок в дверь был долгим и требовательным. Миша, вздохнув, пошёл открывать.
На пороге стояла вся «святая троица»: Луиза Ивановна, Света и её муж Толик, мрачный мужчина с лицом человека, которому жизнь должна всё и сразу.
— Ну, здравствуйте, дорогие родственнички! — с порога провозгласила Луиза Ивановна, проходя в квартиру, как к себе домой. — Решили нас на пороге сгноить? Дверь от родной матери на семь замков запирать?
Она демонстративно села на пуфик в прихожей, изображая сердечный приступ.
— Воды… Мне плохо… Сын родной мать в дом не пускает…
Миша тут же засуетился, бросился на кухню за водой. Света и Толик, не разуваясь, прошли в гостиную.
— Ирка, а ты чего стол не накрыла? — по-хозяйски спросила Света, плюхаясь в кресло. — Гостей не ждала?
Ирина вышла из спальни. Она была спокойна, как удав. На ней был элегантный домашний костюм, волосы аккуратно уложены. Она выглядела как королева, принимающая незваных, но ожидаемых вассалов.
— Добрый день. Нет, Света, не ждала. В цивилизованном обществе о визитах принято предупреждать заранее.
— Это мы ещё и предупреждать должны? — взвилась Луиза Ивановна, мигом забыв о сердечном приступе. — Чтобы ты, не дай бог, лишнюю котлету не съела, припрятала от нас?
— Именно, — кивнула Ирина. — Чтобы я могла рассчитать свои силы, время и бюджет. А теперь, раз уж вы пришли, давайте поговорим. Проходите на кухню.
На кухне их ждал сюрприз. Стол был девственно чист. В холодильнике, который Ирина предусмотрительно оставила приоткрытым, сиротливо лежали два яйца и половинка лимона.
— А… где? — ошарашенно спросила Света, заглядывая внутрь. — Где еда?
— Мы с Мишей перешли на новую систему питания, — с улыбкой пояснила Ирина. — Называется «интервальное голодание». Очень полезно для здоровья, знаете ли. Улучшает метаболизм, способствует очищению организма. Мы едим один раз в день, вечером. А продукты заказываем с доставкой ровно на одну порцию. Чтобы не было соблазна съесть лишнего. Очень рекомендую.
Луиза Ивановна смотрела на невестку, и её лицо медленно приобретало багровый оттенок. Она поняла, что её стратегия провалилась. Нет еды — нет трофеев.
— Ты… ты это специально сделала! — задохнулась она от ярости. — Ты моришь голодом моего сына!
Миша, который до этого молча стоял в дверях, не выдержал.
— Мама, перестань! Меня никто не морит голодом. Мне нравится эта система. Я даже чувствовать себя стал лучше, легче как-то.
Это была откровенная ложь. Миша страдал без привычного ужина, но, глядя в стальные глаза жены, он впервые в жизни решил её поддержать. Он понял, что сейчас решается его собственная судьба.
— Предатель! — взвизгнула Луиза Ивановна, обращаясь к сыну. — Она тебя приворожила, околдовала! Ты ради этой циркачки родную мать голодом оставить готов!
— Почему же голодом? — невозмутимо парировала Ирина. — У вас же есть своя квартира, своя кухня, свой холодильник. Вы можете пойти домой и приготовить себе прекрасный ужин.
— А денег на него где взять?! — рявкнул доселе молчавший Толик. — У нас каждая копейка на счету! Света не работает, я один на всех пашу!
И тут Ирина нанесла свой главный удар. Она достала из ящика стола несколько распечатанных листов и положила их перед родственниками. Это была выписка с их общего с Мишей банковского счёта за последний год. Жёлтым маркером были аккуратно выделены все переводы на карту Луизы Ивановны.
— Судя по этой выписке, Толик, только за последний год мы с Мишей оказали вам материальную помощь на сумму, равную трём твоим месячным зарплатам. Деньги переводились регулярно, под предлогом «на лекарства», «на ремонт крана», «на сапоги Светочке». При этом, как я понимаю, ни лекарства, ни сапоги куплены не были. Куда ушли деньги, я спрашивать не буду. Но с сегодняшнего дня этот источник финансирования закрыт. Моя зарплата теперь поступает на мой личный счёт. А Мишиной зарплаты, как вы знаете, едва хватает на нашу жизнь. Так что, увы, денег больше нет.
На кухне повисла звенящая тишина. Луиза Ивановна смотрела на выписку, и её лицо из багрового стало пепельно-серым. Света и Толик переглядывались с ужасом. Их кормушка захлопнулась.
— Ты… «Ты не имела права!» —прошептала свекровь. — Это наши общие с Мишенькой деньги!
— Нет, — твёрдо сказала Ирина. — Это деньги, которые заработала я. Своим трудом, рискуя каждый день сломать шею. И я больше не намерена тратить их на содержание троих взрослых, трудоспособных людей, которые считают, что им все должны. У вас есть руки, ноги, голова. Идите и работайте. Света, ты прекрасно шьёшь. Толик, ты можешь найти подработку. Мама, вы можете сдавать комнату в своей трёхкомнатной квартире или печь на заказ пирожки — у вас это отлично получается. Хватит жить за чужой счёт!
Она встала, давая понять, что аудиенция окончена.
— Я вас не выгоняю. Но, боюсь, угостить мне вас нечем.
Это был полный разгром. Сокрушительное поражение. Родственники поднялись, как по команде. В их глазах больше не было наглости, только растерянность и плохо скрываемая ненависть.
— Ты ещё пожалеешь об этом, Ирочка, — прошипела Луиза Ивановна, проходя мимо неё. — Семья — это святое. А тот, кто от семьи отказывается, остаётся в итоге один.
— Вы путаете семью с паразитизмом, Луиза Ивановна, — тихо ответила Ирина. — И я не одна. У меня есть муж.
Она посмотрела на Мишу. Он стоял, прислонившись к стене, бледный, но с каким-то новым, незнакомым выражением решимости на лице. Он сделал свой выбор.
Когда за гостями закрылась дверь, Миша подошёл к Ирине и крепко обнял её.
— Прости меня, — прошептал он ей в волосы. — Прости, что я был таким слепым и слабым. Я всё это понимал, но боялся их обидеть.
— Не нужно бояться обидеть тех, кто не боится делать тебе больно, — ответила Ирина, прижимаясь к нему. — Запомни это, милый. Бороться за себя можно и нужно. Всегда!
Она чувствовала себя невероятно уставшей, но в то же время — свободной. Как после удачно выполненного смертельного номера, когда ты стоишь на арене, тяжело дышишь, а зал взрывается аплодисментами. Сегодня она была своим собственным зрителем и своими собственными аплодисментами.
Внезапно в прихожей зазвонил Мишин телефон, который он в спешке оставил на тумбочке. На экране высветилось «Мама». Миша посмотрел на Ирину, и она кивнула.
— Возьми. Только помни, кто твоя семья.
Миша взял трубку. Ирина не слышала, что кричала в неё Луиза Ивановна, но видела, как меняется в лице её муж. Он слушал молча, потом произнёс твёрдо и отчётливо:
— Мама, мы с Ирой всё решили. Больше по-старому не будет. Привыкай.
Он нажал отбой. Тишина, которая наступила после, была оглушительной. Она была наполнена не страхом, а ожиданием. Они оба понимали, что это не конец войны, а лишь первая выигранная битва. Но теперь они были готовы к ней. Вместе.
Вдруг телефон Миши снова пиликнул. На этот раз это было не СМС. Это было уведомление из банковского приложения. Ирина заглянула через его плечо. На экране горела короткая фраза: «Попытка списания средств по исполнительному листу №... Сумма: 150 000 рублей. Недостаточно средств на счёте».
Миша ошеломлённо посмотрел на жену.
— Что это? Какой ещё исполнительный лист? Я не брал никаких кредитов!
Ирина взяла его телефон и внимательно всмотрелась в цифры. Её сердце пропустило удар. Что-то в этой комбинации цифр показалось ей смутно знакомым. Она открыла старые фотографии на своём телефоне, нашла снимок, сделанный год назад на дне рождения Толика. На заднем плане висел календарь с логотипом какой-то финансовой организации…
Холодок пробежал по её спине. Кажется, она начинала понимать, куда на самом деле уходили деньги, которые они «одалживали» родственникам. И аппетиты их были гораздо больше, чем палка колбасы и банка икры. Настоящая игра только начиналась, и ставки в ней были куда выше, чем она могла себе представить.