Дочь врага народа 3
Зима выдалась долгая, снежная. Колхозные дела притихли до весны, люди больше времени проводили дома. Клавдия училась, дома часто сидела с книгами – читала, переписывала, учила. Евдокия поглядывала на дочь с недоумением.
– Что ты всё с книжками возишься? – говорила она. – Лучше бы рукоделием занялась, приданое готовила.
– Мама, а я хочу учиться дальше, – сказала однажды Клавдия, откладывая книгу. – Учительницей стать.
Евдокия даже руками всплеснула.
– Что ты говоришь! Какая из тебя учительница? Ты девка, тебе замуж идти пора, детей рожать.
– А почему нельзя и учиться, и замуж выйти? – не сдавалась Клавдия. – В городе многие женщины работают.
Вечером, когда Архип вернулся с работы, жена рассказала ему о разговоре с дочерью.
– Вот придумала – учительницей хочет быть, – сокрушалась Евдокия. – Где это видано, чтобы бабы учительствовали?
Архип задумался. Времена менялись быстро, старые порядки рушились. Может, и впрямь дочери лучше выучиться?
– А что, может, и не дурная мысль, – сказал он наконец. – Грамотные люди теперь нужны. В деревне школа есть, а учитель старый совсем.
– Архип, ты что! – возмутилась жена. – Иван на ней жениться собирается, а она учиться хочет. Что люди скажут?
– Поговорю с Кондратом, – решил Архип. – Узнаю, что он думает.
На следующий день соседи встретились. Архип рассказал Кондрату о желании дочери.
– Слушай, Кондрат, Клавдия моя учиться хочет. На учительницу. Как думаешь?
Кондрат почесал затылок.
– А что, дело хорошее. Советской власти образованные люди нужны. Учителей везде не хватает. Тем более если моя будущая сноха учёной станет – только почёт семье.
– А Иван как отнесётся? Не против будет жену-учительницу иметь?
– Иван парень толковый, поймёт. Да и что тут плохого? Жена грамотная – это хорошо. Детей правильно воспитает.
Вечером Архип объявил решение.
– Ладно, Клавдия. Будешь учиться. Поговорил с Кондратом – он не против. А уж после учебы - свадьба, как договаривались.
Клавдия обрадовалась, обняла отца.
– Спасибо, батюшка! Я не подведу, хорошо учиться буду.
– Смотри, – строго сказал Архип. – Учёба – дело серьёзное. Начнёшь – до конца доводи.
Евдокия только вздыхала, но спорить не стала. Если муж решил, значит, так тому и быть.
Через несколько дней к Клавдии подошёл Иван. Стоял, мялся, не знал, с чего начать.
– Клавдия, – сказал он наконец, – слышал, что ты учиться собираешься.
– Да, – ответила она, краснея. – А ты... не против?
– Что ты, почему против? – поспешно сказал Иван. – Наоборот, хорошо это. Учись, а я подожду. После учёбы свадьбу сыграем.
Клавдия ещё больше покраснела, опустила голову.
– Спасибо, Иван Кондратович. Я стараться буду, быстрее выучусь.
– Не торопись, – мягко сказал он. – Как надо, так и учись. Я никуда не денусь.
Иван ушёл, а Клавдия долго стояла, радуясь и волнуясь одновременно. Учиться – это её мечта. А Иван такой понимающий, хороший. Повезло ей с женихом.
Летом Клавдия подала документы в педагогическое училище в уездном городе. Экзамены сдала хорошо, приняли её без проблем. Учиться предстояло два года.
– Ну вот, – сказал Архип, провожая дочь. – Теперь ты почти городская. Только нас, деревенских, не забывай.
– Как же я вас забуду, – всплакнула Клавдия. – Я каждые каникулы домой приезжать буду. Кондрат дал подводу, Клавдия осенью уехала.
Колхоз подводил первые итоги, люди привыкли к новым порядкам. Иван работал не покладая рук – и за себя, и за будущую жену старался. Знал – вернётся она учёной, ему тоже нужно достойным быть.
Архип радовался за дочь, но и переживал. Не знал он, как сложится её судьба в новом мире, где всё так быстро меняется. Но одно понимал точно – образование лишним не бывает. А там видно будет, что из этого выйдет. Два года пролетели быстро. Клавдия приезжала на каникулы, рассказывала о городской жизни, об учёбе. С каждым приездом становилась всё более городской – и речью, и манерами, и одеждой. Иван ждал её терпеливо, работал в колхозе, строил планы.
В начале июня Клавдию уже ждали домой с дипломом. Архип с Евдокией готовились встречать дочь, прибирали в доме, Евдокия пироги пекла.
– Наконец-то наша учёная домой вернётся, – радовалась она.
Архип молчал, но тоже был доволен. Дочь образование получила, место учительницы в деревенской школе для неё уже приготовили. Жить будет дома, рядом, а Иван парень хороший – что ещё нужно для счастья?
Вечером подьехала телега. Архип вышел встречать. Удивился – дочь была не одна. Рядом с ней сидел незнакомый молодой человек в городском костюме, с чемоданом.
– Клавдия! – обрадовалась Евдокия, выбегая из дома. – Дочка моя!
Клавдия обняла мать, но как-то натянуто, неестественно. Лицо у неё было напряжённое, глаза бегали, не находили покоя.
– Здравствуйте, батюшка, – сказала она отцу, но взгляда не подняла.
– Здравствуй, дочка, – ответил Архип, изучающе глядя на незнакомца. – А это кто?
Клавдия замялась, покраснела.
– Это Николай, мы... вместе, – сказала она наконец, всё ещё избегая отцовского взгляда.
Николай слез с телеги, снял шапку. Высокий, статный парень с умным лицом одет был хорошо, по городскому.
– Николай Петрович, – представился он, протягивая руку Архипу. – Очень приятно познакомиться.
Архип пожал протянутую руку, но лицо у него стало каменным.
– Архип Алексеевич. А ты... кто будешь Клавдии?
Повисла неловкая пауза. Евдокия растерянно переглядывалась с мужем, не понимая, что происходит.
– Мы... – начал Николай, но Клавдия его перебила.
– Мы помолвлены, – сказала она тихо, но решительно.
Евдокия охнула, всплеснула руками. Архип побледнел, сжал кулаки.
– Как это помолвлены? – хрипло спросил он. – А Иван? А наш уговор с Кондратом?
– Я всё объясню, – торопливо сказала Клавдия. – Только давайте сначала в дом пройдём, поговорим спокойно.
– Какой тут разговор! – вскипела Евдокия. – Что люди скажут? Что Кондрат скажет? Срам какой!
Архип молча развернулся и пошёл в дом. Остальные следом за ним. В горнице стало тесно и душно от напряжения. Будто перед грозой. Архип сел на лавку, не сводя глаз с дочери. Евдокия стояла у печи, всхлипывала, утирая слёзы фартуком.
– Так, – сказал наконец Архип глухим голосом. – Помолвлены, значит. А когда это случилось? И почему мы ничего не знали?
Клавдия опустила голову ещё ниже.
– Мы... мы уже поженились, батюшка.
– Что?! – вскрикнула Евдокия. – Как поженились?
– В городе. В прошлом месяце. Сходили и расписались.
Евдокия зашаталась, схватилась за косяк двери. У Архипа глаза потемнели от боли.
– Без родительского благословения, – проговорил он медленно. – Тайно. Как воровка.
– Батюшка, я...
– Молчи! – резко оборвал её Архип. – Молчи, не хочу слышать.
Он встал и вышел из дома. Евдокия рванулась за ним, но на пороге остановилась, обернулась к дочери.
– Что ж ты наделала, окаянная! – закричала она сквозь слёзы. – Срам на всю деревню! Что Кондрату скажем? Что Ивану? Он тебя два года ждал!
Клавдия заплакала.
– Мама, я не хотела... так получилось.
– Как получилось? Само собой? – Евдокия подошла ближе, глаза у неё горели от обиды и боли. – Что тебя заставило? Что?
– Я... я влюбилась, мама. Потеряла голову. Не могла иначе.
Николай встал, хотел что-то сказать в защиту жены, но Евдокия на него даже не посмотрела.
– Влюбилась! – горько рассмеялась она. – А про честь семейную забыла? Про слово отцовское? Про Ивана, который тебя ждал?
– Мама, я всё понимаю, но я же не могла выйти за Ивана, любя другого!
– Любовь? – Всплеснула руками Евдокия. – Дура ты, Клавка! Любовь приходит и уходит, а семья и честь – это навсегда!
Клавдия вытерла слёзы, выпрямилась.
– И ещё, мама... я жду ребёнка.
Евдокия осела на лавку, как подкошенная.
– Господи... – только и смогла прошептать. – Родители Николая нас приняли, – продолжала Клавдия. – Мы живём у них. Николай работает инженером, нас обеспечивает.
Евдокия заплакала навзрыд. Потом поднялась и пошла на сеновал. Там, в сене, рыдала до вечера, пока не пришёл Архип. Нашёл он жену красную от слёз, измученную от дум.
– Дуня, – сказал он тихо и сел рядом.
– Архип, что же это такое? – всхлипнула она. – Как жить теперь? Что людям говорить, как в глаза смотреть?
Архип молчал. За несколько часов он будто постарел на десять лет. Лицо осунулось, руки дрожали.
– Не знаю, Дуня. Не знаю. Как отрезало её от нас. Чужая стала совсем.
– А Кондрат? А Иван? – плакала Евдокия.
– Как мы им в глаза посмотрим?
Архип тяжело вздохнул.
– Не знаю. Придётся идти, объяснять. Позор, а что делать.
Они сидели в сене, два старых человека, которых собственная дочь предала и бросила. Вокруг пахло травой и прошлым летом, а в душе было пусто и больно.
На ночь Евдокия отправила ночевать молодых в мазанку. На другой день Клавдия пришла в избу одна.
Ранним утром Архип сидел на крыльце, курил. Евдокия вышла из дома с каменным, опухшим лицом. Дочь подошла к ним.
– Мама, батюшка, – начала Клавдия, голос дрожал. – Я хотела ещё раз поговорить. Объяснить...
– Что тут объяснять? – перебил Архип. – Всё ясно. Сделала по-своему, теперь и живи, как знаешь.
Клавдия подошла ближе, села на ступеньку.
– Я понимаю, что причинила вам боль. Но я не могла иначе. Я его люблю.
– Любишь, – горько усмехнулась Евдокия. – А нас? А семью свою любила?
– Люблю, мама. И всегда буду любить. Но так получилось. Голову мы потеряли.
Архип стряхнул пепел с самокрутки.
– Может, и так. Только теперь что делать? Люди судачат будут, Клава. По всей деревне уже разговоры пошли. Скоро Иван придёт. А если он вас застанет, хорошего не жди. Лучше поезжайте в город. Там вас никто не знает.
– Вы меня выгоняете?
– Не выгоняем, – тихо сказала Евдокия. – Советуем. Здесь тебе трудно будет. И нам тоже. Срам на всю округу.
Клавдия заплакала.
– Я не хотела вас ранить. Но мы счастливы, и иного пути не будет. Я его жена, и скоро рожу ему ребёнка.
– Значит, решила… – констатировал Архип. – Ну и живи со своим решением.
– Батюшка, неужели вы совсем от меня отвернётесь? Я же ваша дочь.
Архип долго молчал, смотрел куда-то вдаль.
– Дочь моя в городе замуж вышла без родительского благословения! А кто ты теперь – я не знаю… Я лошадь попросил, собирайтесь.
Эти слова были больнее удара. Клавдия вскочила.
– Хорошо. Раз так, то мы сейчас уедем. И больше я вас беспокоить не буду.
Она развернулась и пошла к мазанке. Подъехала телега, дочка с мужем вышли из ворот. Евдокия шагнула было следом, но остановилась. Хотела окликнуть дочь, прижать к себе, простить. Но гордость не пустила.
Клавдия села в телегу. Николай что-то тихо спросил, она ответила, не оборачиваясь. Телега тронулась и скрылась за поворотом.
Архип с Евдокией остались стоять у ворот. Оба понимали – может, больше дочь и не увидят. Но гордость и обида были сильнее родительской любви.
– Поехала, – сказал Архип.
– Поехала, – эхом отозвалась Евдокия.
И пошли в дом, пустой теперь и тихий. Без смеха дочери, без её голоса. Остались только воспоминания да боль в сердце.