Тихо и уютно. Я сидела в своем любимом кресле у окна, поджав под себя ноги, и смотрела, как за стеклом медленно темнеет небо. В воздухе пахло яблочным пирогом, который я испекла просто так, для настроения, и свежезаваренным чаем. Этот дом был моей крепостью, моим убежищем. Каждая деталь в нем была выбрана с любовью: тяжелые бархатные шторы, мягкий ковер, на котором любил спать наш кот, книжные полки до самого потолка. Я купила этот дом сама, задолго до замужества, вложив в него все свои сбережения и душу. Это было место моей силы.
Телефон на столике мягко завибрировал. На экране высветилось «Олег». Муж. Я улыбнулась и взяла трубку.
— Да, дорогой?
— Анечка, привет, — его голос звучал немного натянуто, слишком бодро. — Ты не могла бы за мной заехать? Я у мамы.
Я нахмурилась. Галина Петровна, моя свекровь, жила на другом конце города.
— А что случилось? Такси вызвать не можешь? Я только-только устроилась, пирог испекла.
— Ну, Ань, мы тут засиделись, обсуждали кое-какие семейные дела… — он запнулся. — Просто приезжай, пожалуйста. Не хочу сейчас в такси трястись.
Семейные дела? А я разве не семья? — промелькнула неприятная мысль, но я тут же ее отогнала. Наверное, что-то рядовое. Галина Петровна никогда не упускала случая, чтобы не напомнить сыну о его «обязанностях». Она меня, мягко говоря, недолюбливала. Считала, что я слишком независимая, слишком успешная и что ее Олежек рядом со мной выглядит блекло. На нашей свадьбе она, вручая подарок, с кислой улыбкой сказала: «Ну, Анечка, держись за нашего Олега, он у нас парень хороший, но непрактичный. Тебе с ним повезло». Будто это я была каким-то проблемным активом, который удачно пристроили.
— Хорошо, — вздохнула я, отставляя чашку. — Буду через час.
Вечер уюта был безнадежно испорчен. Я быстро переоделась, накинула пальто и вышла к машине. Холодный ноябрьский ветер тут же пробрался под воротник, заставляя поежиться. Пока я ехала по мокрому асфальту, освещенному редкими фонарями, в голове крутились его слова. «Обсуждали семейные дела». Обычно Олег делился со мной всем. Мы были не просто мужем и женой, мы были друзьями. По крайней мере, я так думала. Что за тайны могли у него появиться от меня, да еще и при участии его мамы?
Когда я подъехала к серой многоэтажке, где жила свекровь, Олег уже ждал меня у подъезда. Он быстро запрыгнул на пассажирское сиденье и виновато улыбнулся.
— Спасибо, родная. Выручила.
— Что за срочность? — спросила я, выруливая на дорогу. — И почему Галина Петровна не в духе? Я видела ее в окне, лицо — темнее тучи.
— Да так… Устала просто, — он отвернулся к окну.
Всю дорогу он молчал. Это было на него не похоже. Обычно Олег болтал без умолку, рассказывая, как прошел его день, делился идеями по поводу своей работы — он был ландшафтным дизайнером, вечно витающим в облаках и проектах. Сейчас же он выглядел напряженным. Его пальцы нервно барабанили по колену.
Дома он сразу прошел в душ, а я пошла на кухню, чтобы отрезать ему кусок пирога. Настроение было уже не то. Тревога, пока еще совсем слабая, как тонкий ледок на луже, начинала затягивать душу. Я заметила на кухонном столе, рядом с его ноутбуком, какой-то буклет. «Переезды под ключ. Быстро. Надежно».
Странно. Мы ведь никуда не собирались переезжать.
Когда Олег вышел из душа, свежий и пахнущий гелем для душа, я показала ему брошюру.
— Это еще что? Нам в почтовый ящик кинули?
Он мельком взглянул на нее и как-то слишком поспешно выхватил у меня из рук.
— А, да, ерунда какая-то. Реклама. Выбрось, — и скомкав, бросил в мусорное ведро.
Но я видела, что брошюра была не мятая, она лежала на столе аккуратно, будто ее изучали. А в почтовом ящике сегодня была только газета. Я это точно помнила. Зачем он врет?
Я ничего не сказала. Просто поставила перед ним тарелку с пирогом. Он ел с аппетитом, расхваливал, говорил, какая я у него замечательная хозяйка. Но его глаза бегали, и он старательно избегал моего взгляда. Ложь висела в воздухе, густая и липкая, как патока. Я чувствовала ее физически. Это было новое, незнакомое и очень страшное ощущение. Мы прожили вместе пять лет, и я никогда не сомневалась в нем. До этого момента.
Ночь прошла беспокойно. Я лежала без сна, вслушиваясь в его ровное дыхание, и не могла отделаться от мысли, что мой муж, мой самый близкий человек, что-то скрывает. Что-то важное. Что-то, связанное с его матерью и с этим дурацким буклетом про переезды.
На следующий день странности продолжились. Олег проснулся раньше обычного и приготовил мне завтрак, чего не делал уже много месяцев. Он суетился, разливал по чашкам кофе, пододвигал мне тосты с джемом. Его показная заботливость выглядела фальшиво, как дешевая бижутерия. Он будто пытался загладить какую-то вину, о которой я еще не знала.
— Анечка, я сегодня задержусь, — сказал он между делом. — Нужно будет съездить по делам. Важным.
— Что за дела?
— Да так, рабочие моменты, — он снова ушел от прямого ответа. — Не бери в голову.
Я кивнула, делая вид, что поверила. Но внутри все сжималось. Рабочие моменты, из-за которых нужно врать про рекламные буклеты и устраивать тайные совещания с мамой?
Днем, когда он уехал, я не выдержала. Я не из тех, кто роется в чужих вещах, это унизительно. Но тревога была сильнее принципов. Я подошла к его столу. Все было чисто, аккуратно. Никаких бумаг, ничего подозрительного. И вдруг мой взгляд упал на маленький блокнот, который он всегда носил с собой. Он лежал полуоткрытым. На странице, написанной его размашистым почерком, было всего несколько строк:
Первое Поговорить с нотариусом (вторник).
Второе Подготовить документы на дом.
Третье Убедить Аню. Мягко.
Мое сердце пропустило удар, а потом заколотилось так сильно, что застучало в ушах. Документы на дом. На мой дом. Нотариус. Убедить меня. В чем убедить? Что, черт возьми, происходит? Руки задрожали. Я закрыла блокнот и положила его точно так же, как он лежал.
В голове проносились сотни вариантов, один страшнее другого. Он хочет заложить дом? Продать его? Зачем? У нас не было финансовых проблем. Я хорошо зарабатывала, его проекты тоже приносили стабильный, хоть и не огромный доход.
В тот момент я почувствовала себя героиней какого-то глупого сериала. Женщина, которая живет в счастливом неведении, пока за ее спиной плетутся интриги. Но это была не выдумка. Это была моя жизнь. И она, кажется, трещала по швам.
Я решила не подавать виду. Я дождусь, когда он сам начнет этот разговор. Разговор, в котором он собирался меня «мягко убедить». Я должна была понять, как далеко он зашел.
Вечером он вернулся поздно, уставший, но с каким-то странным, решительным блеском в глазах. Он привез мои любимые пирожные и бутылку безалкогольного шампанского.
— Давай устроим маленький праздник, — предложил он, обнимая меня за плечи. Его объятия показались мне холодными и чужими.
— А что празднуем? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Просто так. Потому что мы есть друг у друга, — он посмотрел мне в глаза, и в этот момент я увидела в них не любовь, а расчет. Он репетировал. Готовился к спектаклю.
Мы сидели на кухне. Он разливал шампанское, говорил какие-то комплименты. А я смотрела на него и видела перед собой совершенно незнакомого человека. Где тот Олег, с которым мы смеялись до слез над глупыми комедиями? С которым могли говорить всю ночь напролет обо всем на свете? Перед мной сидел актер, играющий роль любящего мужа.
— Ань, — начал он наконец, сделав серьезное лицо. — Нам нужно поговорить о чем-то важном.
Ну вот, началось. Акт первый.
— Я слушаю, — спокойно ответила я, хотя внутри все замерло.
— Ты же знаешь, как я люблю свою маму, — начал он издалека. — И ты знаешь, что у нее в последнее время не все гладко со здоровьем. Врачи говорят, ей нужен покой, свежий воздух... А ее квартира в этом ужасном районе, пыль, шум...
Он говорил заученными фразами, и я почти физически видела, как Галина Петровна вкладывает ему эти слова в уши.
— Я очень переживаю за нее, — продолжал он, глядя на меня жалостливыми глазами. — И я много думал, как мы можем ей помочь.
Я молчала. Я дала ему высказать все до конца.
— В общем, я придумал, — он сделал паузу, набираясь духу. — У нас такой большой, прекрасный дом. А мы живем вдвоем. Может быть… Может быть, мама поживет здесь? А мы пока переедем в ее квартиру. Временно, конечно. На годик-другой. Пока ей не станет лучше. Представляешь, как ей здесь будет хорошо? Тишина, сад…
Он закончил и посмотрел на меня с надеждой. Он ждал, что я сейчас растрогаюсь, проникнусь сочувствием к его «больной» матери и соглашусь. Он действительно думал, что я настолько наивна. В этот момент мне стало не больно, а противно. Вся любовь, которая жила во мне эти годы, начала испаряться, уступая место ледяной ярости.
Он не просто хотел отдать мой дом. Он даже не спросил меня. Он все решил за моей спиной, с мамой и нотариусом, а мне оставил роль той, которую нужно «мягко убедить».
Я медленно встала из-за стола. Он тоже поднялся, глядя на меня с недоумением. Он ожидал слез, уговоров, скандала. Но не моего спокойствия.
— Пойдем со мной, — сказала я тихо.
Я пошла в прихожую. Он поплелся за мной, не понимая, что происходит.
А в прихожей, у самой двери, стояли два больших чемодана. Его чемоданы. Я заметила их, когда он вошел в квартиру, но не подала виду. Он, видимо, решил собрать вещи заранее, будучи уверенным в успехе своего плана. Чтобы после моего согласия сразу же начать «временный» переезд.
— Это что? — спросила я, указывая на чемоданы.
— А, это… — он замялся. — Я подумал, раз мы все решим, можно будет сразу начать перевозить вещи… чтобы маму не заставлять ждать.
Он все еще не понимал. Он смотрел на меня как на дурочку. И эта последняя капля переполнила чашу моего терпения. Вся боль, все унижение, вся обида за его ложь и предательство вырвались наружу. Спокойствие слетело с меня, как маска.
— Ты решил?! Ты все решил?! — закричала я, и мой голос сорвался. — Ты решил отдать мой дом, в который я вложила всю свою жизнь, как какой-то ненужный хлам?! Ты советовался с нотариусом, с мамочкой своей, а меня решил просто поставить перед фактом?!
Он отшатнулся, ошеломленный моим криком.
— Аня, успокойся, это же для блага семьи…
— Семьи?! — я рассмеялась, но смех был похож на рыдание. — Моя семья — это ты! А ты меня предал! Ты сговорился с ней за моей спиной! Она ведь всегда этого хотела, да? Заполучить этот дом! И ты, как послушный сынок, решил сделать ей подарок!
Я схватила ручку первого чемодана. Он был тяжелый, набитый до отказа. С ненавистью, вкладывая в это движение всю свою ярость, я потащила его к входной двери. Рывком распахнула ее.
— Что ты делаешь?! — закричал он, пытаясь меня остановить.
Но было поздно. Я вытолкала чемодан на лестничную клетку. Он с грохотом упал на кафельный пол.
— Это МОЙ дом, а не презент твоей мамаше! — выкрикнула я ему в лицо, и от этого крика задрожали стены.
Я схватила второй чемодан и тоже вышвырнула его в подъезд. Вещи из него посыпались наружу: его свитера, рубашки, книга, которую я ему подарила на день рождения…
— Анечка, прекрати! Ты с ума сошла! — он бросился ко мне, но я оттолкнула его со всей силы.
— Вон! — прошипела я. — Убирайся к своей мамочке! Живите в ее квартире! А сюда больше не возвращайся! Никогда!
Он стоял в дверях, растерянный, униженный, с красным от злости и стыда лицом. Соседка из квартиры напротив приоткрыла дверь и с любопытством выглянула в коридор.
— Я вызову полицию! — пригрозил он.
— Вызывай! — крикнула я. — И объясни им, как ты пытался мошенническим путем отобрать у своей жены ее собственность! Все твои походы к нотариусу записаны!
Это была ложь, но по его испуганному лицу я поняла, что попала в точку. Он понял, что я знаю больше, чем он думал. Он молча посмотрел на меня с ненавистью, подхватил свои разбросанные вещи, кое-как запихнул их в чемодан и, ничего больше не сказав, пошел вниз по лестнице. Я захлопнула дверь и заперла ее на все замки.
Несколько секунд я стояла, прислонившись спиной к двери, и тяжело дышала. Адреналин отступал. Ноги подкосились, и я медленно сползла на пол. Тишина в квартире давила, звенела в ушах. Только сейчас я осознала, что произошло. Моя жизнь, мой брак, моя вера в самого близкого человека — все это было разрушено в один вечер. Я сидела на полу в прихожей и плакала. Не от жалости к себе, а от горького, невыносимого разочарования.
На следующий день мне позвонил незнакомый номер. Я долго не брала трубку, но звонивший был настойчив. Наконец я ответила.
— Анна Викторовна? — спросил строгий мужской голос. — Меня зовут Андрей Игоревич, я юрист. Я представляю интересы строительной компании «Горизонт». Простите за беспокойство, но ваш супруг, Олег, вел с нами переговоры.
У меня похолодело внутри.
— Какие переговоры?
— Переговоры о продаже вашего участка. Он уверял нас, что у него есть ваше согласие, и на вторник была назначена встреча для подписания предварительного договора. Мы хотели просто уточнить детали.
Я молчала. Воздуха не хватало.
Так вот что это было на самом деле. Не «забота» о больной маме. Не желание пожить в ее квартире. Они собирались продать мой дом. Мой дом и землю под ним. А меня, видимо, планировали выставить на улицу или запереть в хрущевке свекрови. История про больную маму была лишь прикрытием, чтобы я освободила дом и не мешала сделке. Предательство оказалось еще более чудовищным, чем я могла себе представить.
Через пару дней пришло сообщение от сестры Олега, Лены. Мы с ней всегда поддерживали нейтральные, но неплохие отношения.
«Аня, прости. Я только сейчас узнала, что они с мамой затеяли. Олег мне все рассказал. У мамы, кстати, все в порядке со здоровьем. Более чем. Она недавно выиграла крупную сумму в лотерею и решила провернуть эту аферу с домом, чтобы «приумножить капитал». Олег пошел у нее на поводу. Мне очень стыдно за них. Ты правильно сделала».
Я сменила замки. Выбросила все, что напоминало о нем. Первые недели я ходила по дому, как тень, и ощущала пустоту. Но потом, постепенно, эта пустота начала заполняться. Только не болью, а чем-то другим. Тишиной. Спокойствием. Ощущением свободы. Я снова начала печь пироги, но теперь только для себя. Сидела вечерами в любимом кресле, смотрела на закат и понимала, что я одна. И мне больше не страшно. Этот дом снова стал моей крепостью. Только теперь я знала, что самые опасные враги могут прийти не снаружи, а оказаться теми, кому ты когда-то отдал ключ от своей двери. Но я выстояла. И мой дом тоже.