— Вы же понимаете, что после смерти дедушки всё имущество автоматически переходит к его прямым наследникам? — нотариус смотрела на меня поверх очков, и её взгляд был полон сочувствия.
Я сидела в кресле напротив, сжимая в руках папку с документами, и никак не могла поверить в происходящее. Рядом, положив руку мне на плечо, сидел мой муж Дмитрий. А напротив, с торжествующей улыбкой на лице, восседала моя свекровь Валентина Петровна.
Всё началось три месяца назад. Дедушка моего мужа, Николай Иванович, тяжело заболел. Старику было восемьдесят семь лет, и врачи давали неутешительные прогнозы. Мы с Дмитрием сразу же переехали к нему, чтобы ухаживать. Валентина Петровна тогда только одобрительно кивала — мол, правильно, молодцы, заботитесь о старике.
Николай Иванович был удивительным человеком. Несмотря на возраст и состояние здоровья, он сохранял ясность ума и прекрасное чувство юмора. За те недели, что мы прожили вместе, он стал мне как родной дедушка, которого у меня никогда не было.
— Оля, внученька, — говорил он мне, лёжа в постели. — Ты хорошая девочка. Димка счастливчик, что нашёл тебя.
Я готовила ему диетические супы, читала вслух его любимые книги, следила за приёмом лекарств. Дмитрий работал, а я взяла отпуск за свой счёт, чтобы постоянно быть рядом с дедушкой.
Валентина Петровна приезжала раз в неделю, на час-полтора. Входила в комнату к отцу, сидела с каменным лицом, а потом начинала рассказывать о своих проблемах на работе, о том, как всё дорого, как трудно жить. Николай Иванович слушал молча, а когда она уходила, грустно качал головой.
— Она всегда такой была, — вздыхал он. — Думает только о материальном. А ведь я её по-другому воспитывал...
За две недели до кончины дедушка попросил пригласить нотариуса. Валентина Петровна тогда устроила целый скандал.
— Папа, зачем тебе нотариус? — кричала она. — У тебя же есть я, единственная дочь! Всё и так по закону мне достанется!
Но Николай Иванович был непреклонен. Нотариус приехала, они долго о чём-то говорили за закрытыми дверями, а потом дедушка позвал меня.
— Оля, я хочу, чтобы ты знала — я оценил твою заботу. Ты относилась ко мне как к родному человеку, не ради выгоды, а от чистого сердца. Это дорогого стоит.
Я тогда расплакалась и сказала, что не нужно мне ничего, что я просто хочу, чтобы он выздоровел. Но дедушка только грустно улыбнулся.
Когда Николай Иванович ушёл, Валентина Петровна взяла на себя организацию похорон. Вернее, она громко командовала, а делали всё мы с Дмитрием. На поминках свекровь сидела с трагическим выражением лица и принимала соболезнования, время от времени всхлипывая в платок. Хотя я ни разу не видела, чтобы она по-настоящему плакала об отце.
А через неделю после похорон началось самое интересное.
— Квартиру деда надо продавать, — заявила Валентина Петровна, придя к нам домой без приглашения. — Нечего ей пустовать.
— Мама, может, не стоит так спешить? — осторожно заметил Дмитрий. — Ещё и сорока дней не прошло...
Свекровь посмотрела на сына как на недоумка.
— А что тянуть? Квартира большая, трёхкомнатная, в хорошем районе. Сейчас цены растут, надо ловить момент!
Я промолчала, хотя внутри всё возмущалось от такого неуважения к памяти покойного.
На следующий день Валентина Петровна пришла снова, на этот раз с риелтором. Они ходили по квартире дедушки, обсуждая ремонт и возможную цену продажи. Я как раз пришла полить цветы — дедушка очень любил свои фиалки и просил заботиться о них.
— А вы здесь что делаете? — резко спросила свекровь, увидев меня.
— Поливаю цветы. Николай Иванович просил...
— Цветы? — она презрительно фыркнула. — Выбросить их всех! Только место занимают!
В этот момент что-то во мне сломалось.
— Валентина Петровна, это были любимые цветы вашего отца! Как вы можете так говорить?
Свекровь подошла ко мне вплотную, её глаза сузились.
— Не тебе, милочка, учить меня, как относиться к памяти моего отца! И вообще, что ты тут командуешь? Квартира теперь моя, и я решаю, что с ней делать!
— Но дедушка же завещание оставил... — начала я.
Валентина Петровна рассмеялась.
— Завещание? И что там, интересно? Думаешь, он тебе что-то оставил? Не смеши меня! По закону всё переходит прямым наследникам, то есть мне! А если в завещании и есть какие-то пункты в твою пользу, я их оспорю! Докажу, что отец был не в себе, что ты оказывала на него давление!
Риелтор неловко кашлянула и предложила обсудить детали позже, явно чувствуя накал страстей.
Вечером я рассказала всё Дмитрию. Он выглядел растерянным и подавленным.
— Дима, твоя мама ведёт себя ужасно! — говорила я. — Твой дедушка ещё и в земле не остыл, а она уже его квартиру продаёт!
— Она права в одном — квартира действительно ей достанется, — вздохнул муж. — Мама единственная наследница.
— Но завещание же есть!
Дмитрий покачал головой.
— Ты не знаешь мою мать. Если она что-то решила, то добьётся своего любыми способами.
И вот теперь мы сидели в нотариальной конторе. Валентина Петровна потребовала огласить завещание при ней, чтобы, как она выразилась, «пресечь любые спекуляции».
— Итак, — нотариус открыла папку, — завещание Николая Ивановича Петрова, составленное за две недели до кончины в полном здравии и ясной памяти, о чём есть медицинское заключение...
Валентина Петровна нетерпеливо барабанила пальцами по столу.
— Квартиру по адресу... — нотариус назвала адрес, — Николай Иванович завещает своей внучке по праву представления, Ольге Сергеевне Петровой, в благодарность за заботу и уход в последние месяцы жизни.
В кабинете повисла мёртвая тишина. Я не верила своим ушам. Дмитрий ошарашенно смотрел на нотариуса. А Валентина Петровна... Её лицо из бледного стало багровым.
— Это подделка! — взвизгнула она. — Не может быть! Квартира должна достаться мне!
— Уверяю вас, документ подлинный, — спокойно ответила нотариус. — Есть и другие пункты. Денежные сбережения в размере трёх миллионов рублей Николай Иванович делит поровну между сыном — Дмитрием Николаевичем, и невесткой — Ольгой Сергеевной.
— Сыном? — Валентина Петровна вскочила с места. — Каким ещё сыном? У отца не было сына! Только я, дочь!
Нотариус достала ещё один документ.
— Дмитрий Николаевич Петров, ваш супруг, Валентина Петровна, является родным сыном Николая Ивановича. Вот документы об установлении отцовства, оформленные тридцать пять лет назад.
Я посмотрела на мужа. Дмитрий сидел с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.
— Ты... ты знала? — наконец выдавил он, глядя на мать.
Валентина Петровна молчала, сжав губы в тонкую линию.
— Господи, мама, ты всю жизнь мне врала? — голос Дмитрия дрожал. — Говорила, что мой отец погиб, когда мне было два года! А дед... То есть отец... Он жил рядом все эти годы, а я считал его дедушкой?
— Я защищала тебя! — выкрикнула свекровь. — Он бросил нас! Ушёл к другой женщине, когда тебе не было и года! А потом, когда та его бросила, захотел вернуться! Но я не простила!
— И поэтому лишила меня отца? — Дмитрий встал, его руки дрожали. — И его лишила сына?
— Он не заслуживал быть твоим отцом!
— Это не тебе было решать! — впервые за все годы я услышала, как мой обычно спокойный муж кричит на мать.
Нотариус деликатно кашлянула.
— Есть ещё письмо от Николая Ивановича. Он просил зачитать его после оглашения завещания.
Она достала конверт и начала читать:
«Дорогой мой сын Дмитрий. Если ты читаешь это письмо, значит, я уже ушёл, так и не решившись при жизни открыть тебе правду. Прости меня за эту трусость. Твоя мать запретила мне говорить тебе, что я твой отец, угрожая, что совсем запретит видеться. А видеть тебя, пусть и в качестве деда, было для меня счастьем.
Я не был идеальным мужем, это правда. Но я любил тебя всегда, с первого дня твоей жизни. Все эти годы я платил алименты, оплачивал твоё образование через подставных лиц, помогал, как мог, оставаясь в тени.
Валя, дочь моя, я знаю, ты злишься. Но пойми — я не мог оставить всё только тебе, зная, как ты относишься к деньгам. Ты бы продала квартиру, не думая о том, что Диме с Олей негде жить с детьми, когда они появятся.
Оля, спасибо тебе за всё. Ты относилась ко мне с искренней заботой, не зная, что я не просто дедушка твоего мужа, а его отец. Береги Диму, он хороший парень, весь в мать по характеру — мягкий и добрый. Ему нужна сильная женщина рядом.
Простите меня все. Я любил вас, просто не всегда умел это показать правильно.
Ваш отец и дедушка, Николай».
К концу письма я плакала. Дмитрий сидел, закрыв лицо руками. А Валентина Петровна стояла у окна, отвернувшись от всех.
— Я буду оспаривать завещание! — наконец произнесла она. — Отец был не в себе! Эта... — она ткнула пальцем в меня, — эта охотница за наследством опоила его, заставила переписать всё на себя!
— Валентина Петровна, — устало произнесла нотариус, — у меня есть видеозапись составления завещания. Николай Иванович был в полном здравии, отвечал на все проверочные вопросы. Плюс есть заключение психиатра о его дееспособности. Оспорить такое завещание практически невозможно.
— Посмотрим! — свекровь схватила свою сумочку. — Я найду лучших адвокатов! Докажу, что это всё подстроено! Димка, пойдём! Нечего нам здесь делать!
Но Дмитрий не пошевелился.
— Нет, мама.
— Что значит «нет»? Ты мой сын! Ты должен быть на моей стороне!
Дмитрий поднял голову и посмотрел на мать. В его глазах была такая боль, что у меня сжалось сердце.
— Всю жизнь я был на твоей стороне. Верил каждому твоему слову. А ты врала мне о самом важном — о моём отце. Он жил в соседнем квартале, а я думал, что он мёртв!
— Я делала как лучше!
— Для кого лучше? Для себя! — Дмитрий встал. — Ты лишила меня отца из-за своей обиды и гордости! А теперь хочешь отнять то, что он оставил моей жене, которая заботилась о нём больше, чем ты — родная дочь!
Валентина Петровна подошла к сыну и попыталась взять его за руку, но он отстранился.
— Димочка, сыночек, эта женщина настраивает тебя против меня!
— Нет, мама. Это ты настроила меня против себя своей ложью.
Он взял меня за руку.
— Пойдём, Оля. Нам нужно многое обсудить.
Мы вышли из кабинета, оставив Валентину Петровну спорить с нотариусом. На улице Дмитрий остановился и обнял меня.
— Прости меня, — прошептал он. — Я должен был защищать тебя от неё, а вместо этого всегда молчал.
— Ты не виноват, — я гладила его по спине. — Ты не знал правды.
— Дед... То есть отец... Он же просил заботиться о его фиалках?
Я кивнула.
— Тогда заберём их к нам домой. Все до единой. Будем растить.
Вечером того же дня Валентина Петровна прислала Дмитрию сообщение: «Если ты не заставишь свою жену отказаться от квартиры, забудь, что у тебя есть мать».
Дмитрий долго смотрел на экран телефона, потом написал ответ: «Ты сама сделала этот выбор. Отец простил тебя, но я пока не могу. Может быть, когда-нибудь... Но не сейчас».
Прошло три месяца. Мы переехали в квартиру Николая Ивановича — теперь уже нашу квартиру. Фиалки прекрасно прижились на подоконниках и радовали нас цветением. В комнате, которая когда-то была спальней дедушки, мы устроили детскую — я была на четвёртом месяце беременности.
Валентина Петровна пыталась оспорить завещание, но, как и предсказывала нотариус, ничего не вышло. Суд отклонил её иск. После этого она прислала Дмитрию ещё одно сообщение, полное упрёков и проклятий, но он его даже не дочитал до конца — просто удалил и заблокировал её номер.
— Знаешь, — сказал он однажды вечером, когда мы сидели на кухне и пили чай, — я думаю, отец знал, что делает. Он понимал, какая мама на самом деле, и хотел защитить нас от неё.
— И дать нам возможность начать новую жизнь, — добавила я, поглаживая живот.
— Как думаешь, если родится мальчик, может, назовём его Николаем? В честь деда... отца?
Я улыбнулась.
— Думаю, он был бы счастлив.
За окном шёл снег. В квартире было тепло и уютно. На подоконнике цвели фиалки — белые, розовые, фиолетовые. Жизнь продолжалась, и впервые за долгое время мы оба чувствовали, что всё идёт правильно.
Иногда Дмитрий доставал фотографии отца и подолгу их рассматривал, словно пытаясь наверстать упущенные годы. А я просто была рядом, понимая, что иногда правда, какой бы болезненной она ни была, лучше красивой лжи.
История с наследством научила нас главному — семья это не только кровные узы. Это люди, которые заботятся друг о друге искренне, без задней мысли о выгоде. Валентина Петровна была связана с Николаем Ивановичем кровью, но относилась к нему как к источнику дохода. А я, чужая по крови, любила его как родного и заботилась от чистого сердца. И он это оценил.
Недавно мы получили письмо от Валентины Петровны через общих знакомых. Она писала, что готова помириться, если мы «проявим благоразумие» и поделимся с ней наследством. Дмитрий даже не стал отвечать. Некоторые мосты лучше оставить сожжёнными.
А вчера на УЗИ нам сказали, что будет мальчик. Николай. Коля. Как его дедушка, который научил нас, что настоящая любовь не требует ничего взамен, а настоящая забота идёт от сердца.