Исканян Жорж
Предыдущая часть:
Самолет, ускоряясь все быстрее и оглашая аэродром грохотом своих турбин, оторвался от полосы и устремился в синюю высь.
Я сидел на "ушах" в томительном напряжении. Я чувствовал нутром, что наш взлет, это ошибка. Не знаю, почему, но предчувствия были тревожные.
Американцы, расположившись на полетах, весело трепались. Экипаж молчал. Каждый, наверное, думал о своем. Стрелка высотомера плавно совершала свое круговое движение. Набрали высоту тысячу метров, полторы, две...
Все было, как обычно. Пока.
Три тысячи метров. Напряжение стало спадать. На трех тысячах двухстах метрах включили наддув грузовой кабины и шум нагнетаемого теплого воздуха оповестил всех об этом.
Я взглянул на высотомер. Стрелка подбиралась к трем тысячам шестистам метрам.
Оглушительный хлопок с мощным ударом по ушам на мгновение выбил меня из сознания. Душераздирающие женские и мужские крики моментально привели меня в чувство, в возможность соображать и действовать.
В грузовой кабине постепенно рассеивался возникший при хлопке туман.
Я терпеть не могу, когда на телевидении или при репортажах с места событий, связанных с боевыми действиями или терактами, с какого-то времени начали говорить слово "хлопок". Всю жизнь, сколько я помню, было простое и ясное слово "взрыв".
Хлопок — это в театре, на стадионе. Бывает и воздушный хлопок, довольно громкий, а когда с применением боевых веществ, то это Взрыв и ничего больше! Когда взрывное устройство разносит кафе и людей в нем на куски и журналист говорит, что произошел "хлопок", я уверен на 100 процентов, что его там и близко не было, иначе он не стал бы произносить это идиотское и бессмысленное слово, принижающее весь ужас произошедшего.
Но в нашем случае произошел именно оглушительный воздушный хлопок. Позднее Иван Чинов покажет свои наручные часы, у которых при этом выскочило и улетело стекло, а секундная стрелка, словно стрела, выпущенная из лука, впилась в ногу.
Я тут же посмотрел на сигнализацию закрытия грузовых люков. Горели красные лампочки.
Моментально сообщил об этом командиру по связи. Юра подтвердил: - Разгерметизация грузовой кабины! Экипажу надеть кислородные маски! Аварийное снижение!
- Командир, - обратился я к Сваткову, - разреши взять гарнитуры и идти в хвост, чтобы на месте выяснить причину?
- Разрешаю! - спокойно сказал командир, - действуй! Оставь вместо себя второго оператора, пусть будет на связи!
- Понял!, - подтвердил я и дав указания растерявшемуся Валерке, помчался в хвост самолета, к грузовым люкам.
Чем ближе я приближался к ним, тем громче становился шум, похожий на рев ветра при урагане.
Когда добрался до рампы, то увидел жуткую картину. Гермостворку выбило напрочь и она висела под углом к приспущенной рампе. Боковые створки тоже слетели с запоров и были открыты. На титановом покрытии рампы, по которому заезжающий танк не оставлял царапин, от узлов замковой сцепки гермостворки тянулись глубокие борозды вскрытого вовнутрь металла, словно неведомое чудовище оставило отметины от своих когтей. Ветер хлестал по ногам, а в прореху между рампой и гермостворкой видны были, проплывающие совсем рядом, сопки, с высокими соснами и елями. Быстро присоединив свои гарнитуры к разъёму внутренней связи, я доложил командиру обстановку.
- Что собираешься делать? - спросил командир.
- Попробую закрыть гермостворку и грузолюки, - ответил я.
- Действуй и мне докладывай, - подтвердил Юра.
Насосные станции можно было не включать, они и так работали, поэтому мне нужно было только перевести тумблеры в верхнее положение, что я и сделал. Разочарованию моему не было предела - ни один механизм не отреагировал на мои попытки.
Доложил Сваткову, на что он отреагировал мгновенно: - Какие еще варианты?
- Попробую приоткрыть рампу, пока центральная створка не станет на верхний замок.
- Давай! - напутствовал кэп.
Я нажал на тумблеры вниз. Рампа стала опускаться, а центральная створка пошла вверх, но угол наклона рампы увеличивался, а центральная створка дошла только до середины пути закрытия. Полутонная "водила" критически свесилась над увеличившимся проемом и от одной мысли, что при ее срыве вниз, она запросто может рухнуть на крышу дома или проезжающей машины, становилось не по себе, тем более что под нами то и дело проплывали населенные поселки и городки.
- Ну что там? - вывел меня из анализирования ситуации командир.
- Не получается! Предлагаю сделать полный цикл открытия грузолюков и гермостворки, после чего попробовать закрыть, - высказал я свою идею.
- А если "водила" сорвется? И потом, предстоит аварийная посадка, и, если закрыть грузолюк не получится, а рампа будет полностью открыта, боюсь, что посадка без контакта с полосой, станет невозможной. Попробуй еще раз закрыть. При отрицательном результате занимай свое место и готовься к аварийной посадке! - дал мне заключительное наставление Юра.
Очередная моя попытка сделать это ни к чему не привела. Отсоединив гарнитуры, я заторопился к своему рабочему месту. Американцы, сбившись в кучу, сидели обнявшись и шевелили губами, очевидно читая молитву. Их лица были отрешенными, некоторые плакали. Отправив Валерку на верхнюю палубу, на служебные места, я уселся в свое кресло, пристегнулся ремнями безопасности и приготовился к посадке.
В Сиэтле нас уже ждали. Вдоль полосы выстроились пожарные и санитарные машины. Полосу освободили от всех самолетов, как садившихся, так и выруливающих.
Чрезвычайная сложность посадки заключалась в том, что наш самолет был заправлен, загружен и летел с полуоткрытой рампой, опущенной вниз. Подводить машину к полосе нужно было в горизонте, чтобы сажать сразу на три точки, а может и на переднюю стойку сначала... Архисложная задача для командира!
Гиена уже не дергалась, делая угрожающие выпады, она хладнокровно ждала, когда жертва сама благополучно испустит дух. Я чувствовал ее присутствие рядом. Ждать ей оставалось недолго.
Но болт ей! По самую шляпку, в ее омерзительную пасть!
Юра Сватков все сделал идеально. Он посадил машину так, что собравшиеся на стоянке техники и инженеры аплодировали нам, когда мы зарулили туда и открыли дверь. Но что самое необъяснимое, это то, что сразу, после касания шасси бетона, я со своего щитка приборов решил поставить тумблеры на закрытие грузолюка и он... закрылся! Загорелись зеленые лампочки, о чем я тут же доложил командиру. Юра сказал только одно слово: - Хорошо.
Американцы высыпали на землю и плакали почти все. На борт поднялись представители инженерной службы, и мы пошли в хвост, к рампе. Все выглядело идеально. Риски были совмещены. Наземное электропитание сразу подключили, поэтому я решил сразу же произвести полный цикл открытия и закрытия грузолюка. Открывание боковых створок, центральной створки и гермостворки прошло идеально! Мистика какая-то! Осмотрев рваные раны рампы, инженеры чесали в затылке, ничего не понимая. Я опустил гермостворку, сняв ее с верхних замков. Она плавно пошла вниз и застыла под небольшим наклоном к рампе. Осмотрев ее, мы выяснили, что из шести крюкообразных запоров замков, два сломаны напрочь. Их поиски не увенчались успехом, очевидно обломки выбросило из самолета при разгерметизации.
Я произвел четыре цикла открывания и закрывания грузового люка и все четыре раза все работало четко, словно часовой механизм. Все собрались около стремянки входной двери, чтобы принять окончательное решение. Юра сомневался можно лететь или нет, поэтому стал советоваться с механиками и со мной. Савин в этом симпозиуме участия не принимал. Он присутствовал, но принимать решение боялся, впрочем, как и его коллега, который ограничивался уклончивыми: - Надо подумать...
Командир обратился ко мне: - Жорж, а ты как думаешь? Гермостворка выдержит?
- Юра, - ответил я, уже продумав варианты, - для нас главное, долететь до Южного, а уже потом разбираться в произошедшем, правильно?
Сватков согласился, и я продолжил: - Четыре замка гермостворки работают. Сделаем перепад давления в грузовой кабине поменьше, можно даже вообще ее разгерметизировать и лететь в пилотской, но это при условии, если американцы не полетят.
Мне показалось, что Юра уже принял решение и ему важно было найти поддержку и обоснованность его, потому что сразу после моих доводов, он решительно и уверенно сказал: - Мое решение - вылетаем! - после чего обратился к стоявшим в стороне нашим пассажирам: - Вы с нами или остаетесь?
Жаклин, видевшая мои активные действия во время летного происшествия, очевидно решила, что я тот, кто действительно знает, можно лететь на этом самолете или нет, поэтому обратилась ко мне: - Жорж, ты можешь гарантировать, что с самолетом и с нами ничего не случится?
- Могу, - ответил я уверенно, - все будет хорошо. Доставим вас в Южно Сахалинск в целости и сохранности. И улыбнулся.
И они полетели. Все!
Взлетели. Несмотря на то, что в этот раз сигнализация у всех показывала одинаково, закрытие грузолюка, мы волновались, включив наддув грузовой кабины и достигнув высоты 3600 метров. Перепад давления сделали меньше, но американцы этого не заметили. До Анкориджа долетели без приключений. Семья наших земляков, проявившая смелость, согласившись опять лететь с нами, долго благодарила нас и восхищалась мужеством и решительными, профессиональными действиями экипажа. Знали бы они, что привело к этим действиям и к этому мужеству!
Позднее я узнал от Ивана Чинова (второго пилота в этом рейсе), что только незаурядное профессиональное мастерство Сваткова и чудо спасли нас от катастрофы при аварийной посадке.
У нас так часто бывает! Наломают дров, наделают массу ошибок, порой фатальных, а потом с невероятными усилиями, а порой и с жертвами, устраняют их, проявляя мужество и героизм. Но какого лешего, спрашивается, вы довели до этого преступного расп...ства? Кто вам мешал сделать все так, как положено, как нужно? Это касается абсолютно всех, во всех сферах деятельности, даже на высшем уровне руководства нашей страны.
Всегда гораздо проще предотвратить, чем допустить! Взять ту же миграционную политику. Все сделано через зад..цу! Ну почему в Эмиратах арабы сразу сообразили, что пускать в страну рабочих мигрантов можно только строго на определенное время, а потом гуд бай, если он больше не нужен! Я общался там с ними. Приезжают на работу строго одни мужики, без домочадцев, без жен, без отцов с матерями, без бабушек и дедушек, без детей... Малейшее нарушение - либо немедленная депортация, либо тюрьма! Вот они и ходят там по улицам в выходной, словно посетители по музею, тихие и послушные. Неужели у наших чиновников не хватило ума сделать так же? И не было бы никакого Крокуса, постоянных драк, изнасилований и пр. Почему в Испании, даже приезжая в эту страну с семьями и плодясь, как тараканы, они ведут себя тихо и мирно? Да потому что боятся местную полицию, как огня и знают, что с ними никто церемониться не будет и никакая диаспора им не поможет (здесь про эти диаспоры никто даже не слышал). Все очень просто - как местная власть позволяет им себя вести, так они себя и ведут.
А МЧС? Курам на смех! Что это за организация, которая работает, как пожарники в мультфильме Кошкин дом, помните? Дом, как видите сгорел, но зато весь город цел!
В их обязанности входит мониторинг обстановки, предупреждение различных ЧП, а потом уже ликвидация последствий. Но такое впечатление, что они все делают для того, чтобы ЧП случилось, чтобы потом гордо отчитаться о своем участии в тушении дома престарелых, в котором по их вине (отсутствие контроля за исправностью электропроводки) сгорело заживо больше десяти человек. Хороши герои! Это я коснулся только самой малости проблем, а их ведь сотни!
Вот и в этот раз нас благодарили, но я не был счастлив от этого и не чувствовал себя героем.
Прилетев в Магадан ночью, нас встретил усиленный наряд погранцов с двумя собаками. Быстро проверив наши документы и проштамповав их, они, сделав небольшой коридор до подъехавшего автобуса, приказали американцам выходить строго по одному, точно, как зеков в лагере. Я возмутился и высказал офицеру все, что думал по этому поводу, добавив, что без последствий так это дело не оставлю. В любой ситуации нужно оставаться человеком, а не превращаться в скотину.
Офицер убрал двух пограничников с собаками.
Испуганные пассажиры спускались с чемоданами и сумками по стремянке из самолета и шли к автобусу. Мы помогали им, поддерживая их багаж снизу и успокаивая, что ничего страшного не происходит, что это простая формальность. Им же казалось, что их всех увозят в лагерь и обратно никого живым не привезут.
Через полчаса томительного ожидания подъехал автобус с дежурной по посадке и пограничником, открылись двери и наши американцы, заметно повеселевшие, стали подниматься по стремянке в самолет. Особенно радовались женщины. Мы уже были для них, как родные. И когда машина, оторвавшись от полосы, стала набирать высоту, они дружно высказались о наболевшем: - No Magadan!
В Южном нас встречала торжествующая траурная процессия из трех человек во главе с Алгебраистовым. Они, конечно, уже были в курсе нашего происшествия и жаждали расправы.
Еще при вылете из Магадана командир и Давшан собрали всех, чтобы договориться о том, как нам себя вести при различных вопросах. Никаких красных лампочек! Только зеленые! Двери, люки были закрыты и это главное!
Алгебраистов, поднявшись на борт и выслушав доклад командира, нахмурился и всем своим видом говорил, что не верит ни одному Юриному слову.
- Завтра в 11:00, всем быть здесь, на самолете! Я буду принимать решение, кто виноват и что делать. Завтра же начнет работу техническая комиссия по выявлению причины разгерметизации. Все!
И он ушел, даже не попрощавшись.
За пассажирами приехал автобус, остались только Жаклин и ее помощник, чтобы присутствовать при разгрузке. Так как груз был таможенный, то приперлись на борт и таможенник с двумя погранцами. У самолета толпились странные субъекты, каждый со своей фурой. Они спорили и ругались, кому какой груз принадлежит. Основным характером нашего гуманитарного груза было весьма дефицитное и дорогое детское питание. Для коммерсантов это был лакомый кусок, который мог озолотить его владельца. Поэтому они бодались на рампе при выгрузке за каждую коробку, каждую упаковку. Наивная Жаклин растерянно спрашивала иногда: - Ви ест дэтский дом?
- Да, да, ес, - отвечали ей, как назойливой попрошайке, суетящиеся личности мужского и женского пола, которым было явно не до нее. У каждого были свои грузчики и они быстро загружали, как я уже понял, свой товар по своим машинам. Бедная Жаклин! Девяностые только начинались....
Я обратил внимание на выгружаемый длинный большой ящик, до которого никому не было никакого дела, поэтому и выгрузили его на портовскую грузовую машину, после чего увезли на склад. На ящике сверху и по бокам были надписи на английском и на русском языках, сделанные цветными фломастерами явно детьми.
- Что это? - спросил я Жаклин.
- Это детские рисунки со всей Америки. Мы на ТВ объявили конкурс на детский рисунок, лучшие из которых пошлем детям, испытывающей большие трудности России, вместе с гуманитарным грузом. Мы, американцы, очень хотели бы, чтобы дети России, увидев рисунки наших детей, поняли, что мечты и увлечения у всех ребят одинаковые, что они так же любят природу, свою семью и мечтают о мире. Мы сообщили администрации Южно-Сахалинска, и они нам подтвердили, о проведении выставки этих рисунков, чтобы все местные дети смогли прийти и увидеть их своими глазами.
Когда она мне это говорила, глаза ее стали влажными.
Через две недели, когда мы делали заключительный рейс в Сиэтл, Жаклин, перед вылетом, зашла на грузовой склад, чтобы забрать грузовые документы с прошлого рейса.
То, что она увидела, повергло ее в шок! Ящик стоял точно на том же месте, куда его выгрузили в первый день прилета. Бумажные цветные ленты скотча, опечатывающие крышку, были на месте. Рисунки были никому не нужны! Их нельзя было продать, поэтому никто даже не вспомнил о нем, тем более администрация города, которая забыла о рисунках сразу, как только закончила разговор о них.
Жаклин приняла решение забрать ящик в Америку. Она была возмущена до глубины души!
Но ее ждал еще один удар. За доставку ящика на борт, грузчики затребовали с нее 100 долларов.
Жаклин рыдала навзрыд. У нее не было слов.
У меня они были! Очевидно, их смысл произвел такое впечатление на этих дебилов, что они мухой сели в свой ярко-жёлтый грузовик и доставив ящик, загрузили его на рампу.
Я обнял Жаклин. Она, прижавшись ко мне головой, всхлипывала, повторяя: - Почему? Почему?
Я ей спокойно ответил, что русские не такие, как эти обормоты. Среди любых нормальных людей найдутся и мерзкие особи, поэтому нельзя судить о народе по подобным примерам.
Жаклин успокоилась и сказала, что не думает о России плохо, а даже наоборот, узнав за время наших полетов российский экипаж, теперь всем в Америке рассказывает, какие русские душевные, мужественные и интеллигентные люди.
- Неужели я такой? - пошутил я.
- Жорж, - серьезно сказала Жаклин, вытирая слезы платком, - ты самый лучший! Ты о нас заботился все время, помогал, защищал нас от грубости пограничников в Магадане. Именно таким должен быть настоящий мужчина!
- Твои бы слова, да моей жене в голову, - сказал я ей и улыбнулся. Она оттаяла, и теперь я был уверен, что по возвращению домой, ее мнение о России будет таким, каким и должно быть.
Продолжение следует.
-------------
P. S. Большое спасибо всем, кто решили принять участие в моем проекте по изданию новой книги. Каждому, кто это делает, я высылаю эл. вариант моей книжки "Чудеса залетной жизни". Просьба указывать эл. адрес.
Мои реквизиты: Карта Мир, Сбер N 2202 2036 5920 7973 Тел. +79104442019 Эл. почта: zhorzhi2009@yandex.ru
Спасибо! С уважением, Жорж Исканян.