Анна любила свой дом. Нет, не так — она держалась за эту двухкомнатную квартиру, как за собственные лёгкие: без неё дышать было бы просто нечем. Досталась она ей нелегко — ипотека, работа на двух должностях, постоянные подработки по выходным, и в конце концов — та самая заветная запись в ЕГРН: «Собственник — Иванова Анна Сергеевна». Чёрным по белому, без всяких «совместно нажитое» и прочих лазеек. Ей было всего двадцать шесть, когда она окончательно расплатилась с банком. Гордилась этим сильнее, чем дипломом.
— Тут каждая плиточка в ванной — это мои слёзы, — любила она шутить, показывая квартиру подругам.
И это было чистой правдой: она рыдала в маршрутках, экономя на такси; рыдала над кастрюлей дешёвого супа из куриных шеек; рыдала от усталости после ночных смен. Но теперь плакать не хотелось — в её доме пахло свободой и её собственным выбором.
В этой самой квартире теперь жил Денис. Сначала он просто оставлял у неё рубашку «на завтра», потом зубную щётку, а через полгода как-то так незаметно «переехал».
— Ну, что я буду мотаться туда-сюда? У тебя просторнее, да и до работы ближе, — сказал он однажды, стоя в коридоре с двумя сумками.
Анна вздохнула, но промолчала. Любила. Считала, что так и должно быть: жить вместе, строить планы.
Денис был айтишник. С ноутбуком не расставался, мог просидеть полночи за кодом, а утром быть мрачным, как свинец. Но умел шутить, приносил кофе в постель и обещал золотые горы. Свадьбу обсуждали легко, будто это уже решённый вопрос: белое платье, скромный банкет, «главное — любовь».
И вот тут на сцену вышла она — Елена Викторовна. Мать Дениса. Женщина в возрасте «за пятьдесят, но всё ещё девочка»: волосы мелированная солома, ногти ярко-коралловые, кольца на каждом пальце. Из тех, кто любит представляться «Елена», без отчества, мол, звучит моложе. Но при знакомстве с Анной подчеркнуто произнесла:
— Я — Елена Викторовна. Для тебя просто Лена, но с уважением.
И посмотрела так, что Анне стало не по себе.
Сначала отношения складывались терпимо. Елена Викторовна наведывалась раз в неделю — «просто чай попить», но каждый раз уходила с замечаниями:
— Знаешь, у тебя диван слишком тёмный, он старит комнату.
— Ох, как у тебя на кухне тесновато, ну ничего, потом расширитесь.
— Анют, ты как хозяйка… ну, стараешься, конечно, но Денис любит, чтобы борщ был на говядине, а не на курице.
Анна в ответ улыбалась натянуто и отшучивалась. Она не привыкла воевать, особенно с будущей свекровью. «Семья — это компромисс», — твердила себе.
Но напряжение росло.
В один из вечеров, когда Анна вернулась с работы усталая, Елена Викторовна уже сидела на её кухне. Чайник шумел, на столе стояли пирожки из ближайшей кулинарии.
— Ой, Анют, я тут с Дениской разговаривала. Надо вам документы потихоньку готовить. И на квартиру подумать…
— В смысле? — Анна машинально сняла пальто.
— Ну, мало ли что. Вы же семья, значит, общее. Надо, чтобы квартира была на вас обоих. А то как-то некрасиво — муж живёт, а у него прав никаких.
Анна застыла. В голове пронеслось: «Документы? Квартира? Оба?»
— Простите, Елена Викторовна, но квартира — моя. Я её купила до знакомства с Денисом.
— Ну и что? — протянула та, поправляя кольцо. — Ты молодец, конечно. Но семья — это общее. А если, не дай бог, развод? Ты что, Дениса на улицу выкинешь?
Анна сглотнула.
— А если наоборот? Если он уйдёт, я что — на улицу?
— Аня, — вмешался Денис, выходя из комнаты с ноутбуком в руках, — давай не будем драматизировать. Мама права, мы же всё равно вместе. Ну что тебе, жалко, что ли?
Слово «жалко» резануло по ушам. Она едва не рассмеялась: жалко? Ей, которая десять лет тянула ипотеку?
Разговор тогда прервался. Анна ушла в ванную, включила воду и долго смотрела в зеркало. Впервые закралась мысль: а что, если?..
Через неделю Денис предложил сходить в торговый центр «просто погулять». Анна согласилась. Пока он застрял в магазине техники, она пошла в соседний бутик, где можно было бесплатно померить платье «на примерку». Вернулась — и замерла.
У стойки с кофе, буквально в десяти шагах, стояли Денис и его мама. Они не заметили её. Разговор был слишком откровенный, чтобы не услышать.
— Главное, она ничего не подозревает, — говорил Денис, нервно крутил крышку стакана. — Ещё месяц — и можно расписываться.
— Молодец, сынок, — Елена Викторовна улыбалась, но глаза оставались холодными. — После свадьбы уговорите её переписать квартиру хотя бы напополам. Ну а дальше… мало ли что.
— Да я… — Денис замялся. — Мне самому как-то неловко. Она доверчивая.
— Неловко? — мать приподняла брови. — Ты хочешь жить вечно на съёмных углах? Она — шанс. Умей пользоваться.
Анна почувствовала, как у неё ватными стали колени. Кофейный запах смешался с металлическим привкусом предательства во рту.
Она не помнила, как дошла до туалета. Стояла у зеркала, руки дрожали. «Вот оно», — думала. Всё, что казалось любовью и семьёй, оказалось циничным планом.
Когда вернулась, сделала вид, что ничего не слышала. Денис обнял её, спросил:
— Ну что, купила что-нибудь?
— Нет, — ответила она спокойно, хотя внутри всё горело.
Вечером, когда они вернулись домой, Анна не выдержала.
— Денис, можно вопрос?
— Конечно. — Он устроился на диване, уткнувшись в телефон.
— Если я тебе не перепишу квартиру, ты всё равно женишься?
Он поднял глаза. Секунда — и на лице промелькнуло то самое «пойманный с поличным».
— Анют, ну ты… что за вопросы? Конечно, женюсь. Но ведь так будет правильно, если всё общее…
— Правильно? — Анна рассмеялась, но смех вышел хриплым. — Правильно — это любить человека, а не его квадратные метры.
Денис нахмурился.
— Ты всё не так поняла.
— Ага. Наверное, и в торговом центре я ослышалась, да?
Он побледнел.
— Ты… слышала?
— Всё. — Она глядела ему прямо в глаза. — Каждое слово.
Повисла тишина. Только холодильник гудел.
— Ну и что теперь? — наконец сказал он глухо.
— Теперь? — Анна поднялась. — Теперь мы поговорим серьёзно.
И впервые за всё время их совместной жизни она закрыла дверь спальни изнутри, оставив его один на диване.
Анна не спала всю ночь. Лежала в темноте, слушала, как в зале то ли сопит, то ли возится Денис, и думала: ну вот и всё. Ещё вчера казалось, что впереди платье, свадьба, семейные фотографии в Инстаграме. А теперь — пустота и злость, такая, что зубы сводило.
К утру она уже приняла решение. Хватит. Не будет она второй раз платить ипотеку, только на этот раз — за чью-то наглость.
За завтраком повисла тягучая тишина. Денис ковырял омлет, будто его туда силком засунули. Анна пила чай и смотрела прямо перед собой.
— Анют, — осторожно начал он, — может, мы зря вчера разругались? Ну да, мама иногда перегибает. Но ты же понимаешь, она обо мне заботится.
— Заботится? — Анна вскинула брови. — Это когда сыну советуют отжать квартиру у невесты? Забота века, аплодирую стоя.
Денис поморщился.
— Ты всё преувеличиваешь. Никто у тебя ничего не отжимает. Просто… ну, логично же, что жильё общее. Мы же семья.
— Мы? — она усмехнулась. — Семья? Денис, у нас даже штампа нет. А ты уже обсуждаешь со своей мамой, как правильно меня кинуть.
Он вспыхнул.
— Никто тебя не собирался кидать! Ты драматизируешь!
— Ага, а я ещё и глухая, да? Я прекрасно слышала всё, что вы там шептались.
Он резко встал, задвинул стул.
— Ладно. Не хочешь — не надо. Живи сама со своей квартирой. Но потом не обижайся, что я… — он замялся, — что я не выдержу такого отношения.
Анна посмотрела на него долго и спокойно.
— А знаешь, Денис, мне кажется, ты и вправду не выдержишь.
День прошёл в тягостном молчании. Вечером приехала Елена Викторовна. Вошла, как хозяйка: сняла сапоги, повесила пальто на крючок, прямиком прошла на кухню.
— Анют, привет. Чайку заварим? — будто и не было вчерашнего разговора.
Анна сжала зубы.
— У меня нет времени.
— Да что ты всё время занята. Женщине надо думать о семье. Вот у меня Дениска, — она ласково потрепала сына по плечу, — золотой мальчик, а ты его нервируешь.
Анна не выдержала.
— Елена Викторовна, давайте прямо. Вы хотите, чтобы я переписала квартиру на нас двоих.
— Ну, а что тут такого? — та развела руками. — Всё равно вместе живёте. Чего бояться?
— Бояться? — Анна горько усмехнулась. — Бояться того, что завтра он уйдёт, и я останусь ни с чем.
— А если ты уйдёшь? — мгновенно парировала свекровь. — Мой сын что, должен остаться на улице?
Денис сидел, уставившись в стол, как школьник, пойманный за двойкой.
Анна хлопнула ладонью по столу.
— Хватит! Я сказала: квартира моя. И точка.
Тишина. Даже чайник, который только что зашумел, будто притих.
— Слушай, девочка, — Елена Викторовна медленно поднялась, опираясь ладонями на стол, — ты ещё молода, не понимаешь. Жизнь длинная. Семья — это общность. А твоя жадность… она разрушит ваши отношения.
Анна встала тоже.
— Пусть лучше разрушит моя «жадность», чем ваш циничный план.
И вышла из кухни.
Через пару дней конфликт разгорелся с новой силой. Денис пришёл поздно вечером, слегка подвыпивший, и вдруг заявил:
— Всё, я устал жить как квартирант. Либо мы делаем всё по-честному, либо я ухожу.
Анна скрестила руки.
— По-честному? Это как — по-честному?
— Ну… квартира пополам.
— Отлично, — сказала она холодно. — У меня квартира, у тебя — что?
Он замялся.
— Ну… у меня работа. Я вкладываюсь морально.
— Морально? — она рассмеялась. — Денис, квартира не строится из морали.
Его перекосило.
— Ты издеваешься! Я, значит, живу с тобой, помогаю, а ты…
— Ты помогаешь? — перебила она. — В чём? В том, что носки по квартире разбрасываешь? Или в том, что твоя мама приходит и указывает мне, какой борщ варить?
Он шагнул к ней, лицо красное.
— Знаешь что? — заорал. — Ты неблагодарная! Я терплю твои закидоны, а ты…
— Вон! — выкрикнула Анна. — Немедленно!
Он замер. Потом схватил куртку, рюкзак, хлопнул дверью так, что дрожали стёкла.
Но через час вернулся. Пьяный, злой. Дверь открыл своим ключом, ворвался.
— Ты думаешь, я уйду вот так? — он швырнул рюкзак в коридоре. — Да я имею право жить здесь!
Анна встала на пути.
— Нет. Это моя квартира. И ключи завтра же сдашь.
Он схватил её за руку. Слишком сильно.
— Не смей меня выгонять!
— Отпусти, — сказала она тихо. — Иначе я вызову полицию.
Они смотрели друг на друга. Он сжал зубы, отпустил.
— Ладно. — Голос его дрогнул. — Но ты пожалеешь.
И снова ушёл.
Анна закрыла дверь на все замки и впервые за долгое время почувствовала, что снова дышит.
На следующий день он не появился. А вечером позвонила Елена Викторовна.
— Анют, это ты зря. Мужчину нельзя так унижать. Ты что думаешь, он к тебе вернётся?
— А я и не жду, — ответила Анна холодно.
— Ну-ну, — в голосе матери послышалась ехидная усмешка. — Посмотрим, что ты будешь делать, когда он подаст в суд на установление права пользования жильём.
Анна онемела.
— Что?!
— А что ты хотела? Он здесь зарегистрирован. Закон на его стороне.
Она опустилась на стул. Да, по закону он и правда имел право пользоваться жильём, если прописан. Значит, выгнать его будет не так просто.
Анна не верила в судьбу, но иногда события складывались так, что никакая мистика не нужна.
Денис исчез на три дня. Телефон то выключен, то занят. Зато его мама не давала покоя: звонила утром, днём, вечером. Сначала уговаривала «подумать ещё раз», потом угрожала судом, потом, наконец, перешла на откровенные оскорбления.
— Девочка, ты сама себе роешь яму. Без моего сына ты никто. Да кому ты нужна — с этой своей квартирой и характером? — её голос дребезжал в трубке.
Анна молча нажала «сброс».
Она устала бояться. Устала объяснять, что её дом — это её дом. И главное, устала ждать.
На четвёртый день Денис вернулся. Вошёл с тем самым лицом «я тут подумал», но в руках держал чемодан.
— Анют, давай без истерик, — начал он. — Я тут посоветовался… В общем, если ты не хочешь по-хорошему, мы решим через суд.
Анна прислонилась к косяку, сложила руки на груди.
— Через суд? Ты серьёзно?
— Да. Я тут консультировался, — он понизил голос, — мне сказали, что можно требовать признания права пользования жильём. Раз прописан, значит, имею право.
Он говорил уверенно, даже нагло. Глаза блестели, будто он выиграл джекпот.
— И ты думаешь, я испугаюсь? — спросила она спокойно.
— Да ты же сама не вывезешь! Жить одной тяжело. Тебе же тридцать на носу, а дальше только хуже. Кто тебя возьмёт?
Анна почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Вот он — настоящий Денис. Без маски заботливого парня, без маминых подсказок. Жалкий и злой.
— Хорошо, — сказала она твёрдо. — Тогда и я сделаю по закону.
И достала из ящика конверт.
— Что это? — он нахмурился.
— Заявление в паспортный стол. Завтра подаю. Регистрацию твою отменят. Сюрприз: собственник может снять с учёта любого жильца, если нет согласия. Иди к маме и консультируйтесь дальше.
Денис побледнел.
— Ты не имеешь права!
— Имею. Как раз имею.
Он опустил чемодан. В глазах мелькнул страх.
— Анют… ну мы же любили друг друга…
— Нет, Денис. Я любила. Ты считал квадраты.
Он шагнул вперёд, протянул руку, но она резко отстранилась.
— Вон. Сейчас.
Его взгляд метался, как у загнанного зверя. Потом он сжал зубы, поднял чемодан и вышел.
Анна захлопнула дверь и провернула ключ в замке. А потом, впервые за все эти дни, засмеялась. Сначала тихо, потом громко, почти истерично. Смех разнёсся по квартире, отдаваясь эхом от стен.
Её дом остался её. И ни один мужик, ни одна свекровь больше не посмеют у неё это забрать.
Через неделю пришло письмо. Денис подал иск. Но суд отказал в принятии заявления: он не имел ни доли, ни прав. Всё было законно на стороне Анны.
Она вышла из здания суда, вдохнула холодный воздух и почувствовала — всё. Точка.
На телефон посыпались сообщения: «Ты пожалеешь», «Ты сама останешься одна». Она стерла их, не читая.
Вернувшись домой, Анна прошлась по квартире. Каждая стена, каждая плитка в ванной снова стали её. И теперь — навсегда.
Она наложила себе тарелку борща. На курице, как любит она. Села за стол и с улыбкой сказала вслух:
— Приятного аппетита, хозяйка.
И впервые за долгое время по-настоящему почувствовала себя счастливой.
Финал.